А у него пожизненный контракт.
Для чего?
Раньше этот вопрос не приходил ему в голову, теперь донимал все ощутимее.
Зная, что Система слышит запросы из любой точки, Карра спросил:
– Выход… на поверхность возможен? – спросил, зная, что это не то. Что не сформулировал вопрос правильно.
– Допустимое время без резонансных колебаний внешнего простра…
Он знал – шесть часов. Система поняла его именно так, как он и предполагал. Помолчал. Нащупал в себе странный стержень, понял, что не уйдет из «зала Славы», пока не задаст верный вопрос.
– Если служащий хочет уйти, прервать контракт на СЕ. Возможно?
Система смотрела на него белыми и красными абрисами многочисленных цифр. Какое-то время молчала. Пояснила через паузу:
– Это возможно, если служащий согласен на проведение процедуры дитрионизации тела, чтобы снизить влияние внутреннего излучения на отлаженную внешнюю материю.
«Дитрионизация – что это за процесс?» – задал бы он следующий вопрос, если бы не шаги сзади.
– Ты, как всегда, тут, – ехидная ухмылка никогда не красила Диаса, но придавала ему, как он сам считал, «человечный» вид. Лиаму думалось, что вид она коллеге придавала маньячный.
– Уже иду.
– Да, нужно прокатиться до квадрата 6С, датчики кричат.
Здесь всегда кричали датчики. Потому что СЕ дышал, исторгал, поглощал, создавал и что-то переваривал.
«А наверху солнце, – думал Карра, шагая по направлению к коридору. – Просто. Солнце».
*****
Кейна.
– Таблетки от страха?
– Да, таблетки от страха.
Что я еще могла спросить в аптеке, если паника скрутила меня вновь, стоило Лиаму покинуть мое жилище. Ни способности рационально мыслить, ни детально соображать. Как разбираться в сложном вопросе, если сам себе напоминаешь курицу, которой отрубили голову? Чтобы разобраться с Грерой, мне нужно было перестать бояться ее же – Греру.
Аптекарь, лысоватый парень с влажными и темными, как маслины, глазами, смотрел удивленно.
– Седативные препараты, релаксанты, ингибиторы эмоций…
– В смысле, я просто перестану чувствовать?
– Ну… в общем, да.
– Но я не хочу перестать чувствовать, я хочу перестать бояться.
«Неужели непонятно?»
Что-то завораживало его в моих глазах, что-то непонятное – аптекарь смотрел в них долго, прежде чем ответить. Смотрел, как смотрят в объектив, где вращается гипнотический цилиндр.
– Много кто хочет, – ответил, наконец, – но представьте, что было бы, если бы по городу бегали такие вот «небояки». Сколько дел они натворили бы? Убивали, грабили, прыгали с крыши…
На последних словах меня передернуло.
Глупо. Тщетно. А обычные релаксанты мне не помогут, не в этом случае.
– Если вы оставите мне свой телефон… – Он, этот самый странный парень, вдруг положил свою ладонь на мою, но быстро отдернул ее, будто ощутив нечто необычное. Сглотнул. Хорошо, что вокруг никого – ни посетителей, ни очереди, – пустой торговый зал. – Я скажу вам, где можно взять такие…
Я ничего не понимала. Бледная, одетая во вчерашний спортивный костюм, я почему-то нешуточно привлекла внимание аптекаря. Чем? И, если бы руку не отдернул он, ее бы в омерзении отдернула я.
Улыбку мне пришлось из себя выдавить:
– Говорите.
– Сначала телефон…
Я продиктовала ему цифры.
«Информаторы» – нацарапал он на блокноте ручкой.
– Если у вас есть деньги, – шепнул.
И ощупывал меня своими влажными глазами весь тот путь, пока я шагала к выходу, не зная о том, что я продиктовала ему чужой номер телефона – первый, который пришел в голову.
*****
«Формэйн у вас на полке в ванной. Найдете» – вот что ответили мне Информаторы. За упаковку из десяти штук, которую они неведомым образом подбросили в девственно-чистый шкафчик моей ванной, со счета списалось три тысячи долларов. Инструкции к таблеткам не прилагалось.
И, глотая нечто круглое голубого цвета, я ощущала себя полной беспросветной дурой.
Я всегда была из тех, кто «четко следовал инструкциям», человеком правильным и законопослушным. Ни шага влево, ни шага вправо. И никогда таблетку в рот без предписания врача. Но все меняется. На СЕ из меня вышибли и нормы, и устои. Глядя в окно, за которым все так же ронял на потертые плиты листья желтеющий вьюн, я понимала, что прежней уже не стану.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я могла набрать номер Информаторов и спросить, как мне убить Греру? И, если бы мне не посоветовали «пустить себе пулю в лоб» (что вероятно), мне ее через час-два уже пустили бы представители СЕ, слушающие каждое мое слово.
Вечная жизнь на волоске.
Страх постепенно унимался, как выдохшийся ветер. Другие эмоции тоже.
А спустя десять минут на меня навалилась странная сосредоточенность и впервые расслабленность. Такая, какая случается у солдата в окопе, знающего, что справа и слева боевые фронты, но кто-то вдруг протянул тебе котелок с супом, горячую чашку чая – момент сейчас.
Если не найду способ отделить себя от мутанта, жить мне недолго; пришла пора выяснить, как это сделать.
Шторы в квартире я зачем-то задвинула, проверила, что входная дверь заперта. Прошла к письменному столу, села за него, положила руки ладонями вверх и мысленно сфокусировалась. Если во мне кто-то и был, я его не чувствовала. И использовала единственный способ связи, до которого смогла додуматься:
«Если ты внутри, дерни пальцем на моей правой руке. Это будет да».
Леденящий душу момент, когда ты сам не знаешь, чего больше боишься – того, что это случится, или же того, что это не случится никогда.
«Нам нужно общаться. Это единственный способ что-то выяснить…»
Указательный палец правой руки дернулся спустя семь секунд после того, как вопрос был задан.
И я ничего не почувствовала – ни напряжения, ни изумления. Я знала, что она там. Только отчетливую обреченность – нас убьют обеих.
Таблетки Информаторов сработали идеально: голова ясная, на сердце вакуум. Они убивали что-то лишнее, ненужное, что-то «живое».
«Ты… растешь?»
Дернувшийся вновь палец справа не удивил.
«Ты вскроешь мне пузо, вырвешься наружу?»
Палец на левой руке скрючился постепенно, но уверенно – нет.
Вот и разговариваем.
«У твоего нахождения во мне… есть цель?»
«Да».
«Это из-за тебя изменились мои сны?»
«Да».
Наверное, я выглядела странно, сидя за столом в полутемной комнате с изредка подрагивающими пальцами.
«Ты… уйдешь сама?»
Пауза длиной в вечность. И согнулись сразу оба пальца – правый и левый.
«Не знаю? Возможно? Время покажет?»
Куцый метод общения, неинформативный.
«Меня убьют, если узнают, что ты внутри…»
То был не вопрос даже, но правый указательный палец как согнулся, так и не хотел разгибаться.
Что ж, оно разумное, это существо. И оно меня слышит.
«Ты умеешь перехватывать контроль над моим телом?»
Долгий момент тишины.
И вновь «да-нет» ответ (означающий «не сейчас»?) – оба указательных пальца согнулись в полукольца.
«Я могу тебе этот контроль в случае необходимости передать?»
«Да-нет».
«Позже? Когда ты вырастешь еще?»
«Да».
У меня этого «позже» может и не быть.
«Нам с тобой нужно отыскать другой способ связи. Где бы я смогла полноценно понять причины тебя во мне. И то, чего именно ты от меня хочешь».
Подумала, спросила:
«Они могут тебя чувствовать? СЕшники?»
И впервые не порадовалась согнутому правому пальцу – да.
– Значит, надо что-то успеть «до», – выдохнула вслух.
«Как мне тебя услышать?» – добавила мысленно.
Перепугалась, когда мое тело вдруг задвигалось непроизвольно, когда его поначалу неуклюже скрючило, когда временно задвинули в дальний чулан мою волю. Протянувшаяся к дальнему углу рука нащупала ручку и лист бумаги, принялась медленно и неуклюже выводить на нем буквы:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
«X…Q…U…A…D…7…»
Ручка, как мне показалось, писала долго, около минуты. Когда она выпала из моих пальцев, рука болела – Грера перенапрягла мышцы. Меня пробил пот и снова страх, даже через Информаторские таблетки.
