– Но я… должен…
– Не сегодня. Упомянешь об этом в главном отчете.
«Но не сегодня».
Док уловил между строк. Не обойдется без выговора, возможно, без штрафа. Но личные исследования важнее, медик будет молчать.
– Хорошо.
– И наблюдай дальше. Я к ней.
Он не собирался наведываться к Кейне сегодня – она и так действовала на его мозг, как коррозия. Ему хватало таблиц с изображением ее тела, того, что утром он проснулся с ней рядом. Всякий раз, когда он держал ее в мыслях слишком долго, начинали формироваться опасные желания: бросить все привычное, нырнуть туда, куда его совершенно не тянуло раньше – в бездумье. Отдаться вдруг непонятному течению, изменить привычному укладу, собственной морали.
«Дура…» – клокотало нутро. Стоило предупредить ее заранее, чтобы без «Икс седьмых». Кто же думал, что она всадит себе иглу? Раньше прецедентов не было. Он не сможет даже навещать ее в отделе Статистики, там совсем другие люди, другие правила. Почему просто не жить тихо? Проболтайся док про Сквад, и Кейну закроют (без причины даже, просто в поиске оной) в течение сорока минут.
В ее дверь он стучал, находясь на взводе.
*****
(Chromosomes & JACSIN – Through the Fire [feat. Aurora Olivas])
Кейна.
Он вышиб ее – дверь. Постучал, а после толкнул внутрь с такой силой, что замок выдержал, но косяк – нет. Я не успела даже переодеться. Пришел злой (я не видела его таким раньше), практически сразу наткнулся взглядом на лежащую на столе упаковку голубых таблеток. Мгновенно вызвал в воздухе схему химических элементов, без названия уловил смысл и назначение, сгреб таблетки, сжал пальцы и… растворил упаковку в собственной руке.
Я сидела на тумбе, вжавшись в стену.
Нет, мне было не жаль трех тысяч долларов, я их не зарабатывала, но я боялась того момента, когда Карра переведет взгляд на шприц.
Грера скрутилась во временное кольцо – исчезла. Сейчас она постоянно пребывала как бы в будущем, не существовала сейчас. Постоянно отправляла себя в момент, которого Лиам пока не достиг, чтобы не быть замеченной. Подобное действо стоило ей усилий, но иного выбора у нее не существовало.
– Это просто… таблетки… от страха…
Мне не стоило открывать рот. Мне вообще стоило бы исчезнуть из собственной квартиры, потому что тот, кто стоял сейчас напротив, мало напоминал мне знакомого Лиама, способного проявлять какую-либо человечность.
«Хочешь опять на СЕ?» – мне необязательно было слышать слова, чтобы уловить смысл злого вопроса.
«Просто… таблетки…»
«Тебя закроют за любое несуразное поведение».
Я очень быстро уставала от холода, от отчужденности, я пыталась искать тепло даже там, где его не было. Но передо мной стоял СЕшник в своем лучшем виде – машина для совершения верных действий.
– Если я еще раз увижу… в твоей руке шприц, – проговорил Карра тихо, – я сломаю тебе запястье.
Он даже не врал. Стало обидно.
– Добрые у вас там работают ребята… в отделе.
Глаза синие, холодные.
– А ты сомневаешься?
– В том, что вы садисты? Нет.
– Я предупредил.
Он уйдет сейчас, конечно. Шприц, взятый Лиамом с тумбы, постигла та же участь – он сначала оплавился в чужих пальцах, после растворился – остался лишь эфемерный химический запах. Внутри сделалось липко, муторно.
– Сколько… вы будете за мной… ходить?
Одно дело, ходил бы из любви, для удовольствий. Но вот так?
– Не веди себя как дура! Сегодня я начал сомневаться в том, что ты стоишь моей защиты.
Вот даже как?
– А ты не забыл, что это вы, а не кто-то другой, причина моего стресса?
«Ты сама – причина всех своих стрессов!»
Ну конечно!
– Может, – спорить с ним не имело смысла, но меня всегда безапелляционный тон, не терпящий возражений, приводил в бешенство. Кажется, мы с Лиамом действительно были несовместимы. В плане характеров точно. Мне нужно было… расслабиться… В конце концов, я имею шанс теперь просто жить. Пробовать новое…
Холодный отблеск в его глазах напомнил мне про будущее сломанное запястье.
– Расслабляйся, как все… люди. В барах. Пей.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Спасибо.
Тот, кто сейчас стоял в дверях, был единственным, кто мог подарить мне тепло, и тем, кто это делал так редко, что хотелось выть.
– Что ж, так и сделаю, отличная мысль. Сегодня же схожу в какой-нибудь, пропущу пару стаканов. Может, заодно вспомню, что в этой жизни встречаются… нормальные парни.
«Теплые. Способные говорить, а не рычать и приказывать».
– Про тесный контакт я тебя предупредил.
– Ты уже много о чем предупредил.
Лиам ушел, забрав с собой свидетельства того, что я что-либо принимала – таблетки, наркотики. И оставив после себя поврежденный косяк. Если я действительно собираюсь в бар, мне сначала придется отыскать слесаря.
*****
Слесарь трудился на славу и все время что-то напевал себе под нос. Кудрявый, лет сорока на вид, усатый, упитанный, как шарик, розовощекий. Синий комбез натягивался на пузе, как будто обладатель этого самого пуза ежедневно обедал и ужинал маслянистыми блинчиками.
Шесть вечера.
Пахло стружкой; стучал молоток.
Слесарь провожал меня взглядом всякий раз, стоило мне показаться в поле зрения, провожал, залипая, как аптекарь. И вновь свербило в затылке чувство, что они, совершенно чужие мне люди, видят в моих глазах гипнотический цилиндр. Отчего? Почему?
– Ну вот, хозяйка, принимай. Как новенький.
«И не води к себе психованных хахалей, – звучало между строк. – Жаль будет такую хорошую работу». Как будто мне не жаль, как будто я специально…
– Сколько?
Я вынесла в коридор сумочку, принялась копаться в кошельке. Дверной косяк действительно выглядел хорошо, пах соответственно – слесарь потрудился на славу.
– Мне бы… воды… – Не успела я среагировать на просьбу, как прозвучало: – Может, чаю?
Я зависла.
Чаю?
У меня вид, как у кикиморы, и настроение, как вулкан. Какой чай?
– Извините, но мне… некогда.
Я и раньше незнакомцев не зазывала в дом, не поила прохладительными напитками. Начинать не собиралась и теперь. Как ни странно, после визита Лиама мне действительно хотелось выпить. Конечно, правильным было бы заняться делами, пообщаться еще раз (по мере возможности) с Грерой, выяснить, как передать ее сообщение, но… Карра опять выбил почву из-под ног, он это умел. Умел заставить меня почувствовать ненужной, никчемной, отрезанной от нормальной жизни. Он тянул к себе и отталкивал, постоянно вызывал столь смешанные чувства, что звенели от перенапряжения нервы. Мне нужен был этот бар, нужны были люди вокруг – нормальные, другие. Хотелось залить чем-нибудь крепким тоску, страх, непонимание того, что в моей жизни происходит, и когда (главный вопрос), черт возьми, это закончится?
– Жаль, – усатый все стоял в дверном проеме. – Может, полочки какие отваливаются? Так я починю. Бесплатно.
– Все хорошо… с полочками.
– Ну, шкафчики, дверцы… Одна ведь живешь…
«Девочка. А у девочек всегда что-то отваливается».
У меня отваливалось в этой жизни нечто более грандиозное, нежели дверца шкафчика.
– Сколько за косяк?
Усатый махнул ладошкой:
– Деньги себе оставь, пригодятся. – А взгляд странный, ровный, «залипший». – Позвони, если что сломается. Позвонишь?
– Позвоню, – соврала я. И испытала гигантское облегчение, когда дверь за мужчиной в комбезе закрылась.
«Почему они… Что им всем нужно?»
Глава 20
(SHENA? – Алкоголик)
Я не напивалась даже, я скатывалась в алкогольное опьянение со скоростью санок, потерявших и управление, и торможение от трения. Наверное, виной всему отсутствие завтрака и обеда. Или не выветрившийся из моей крови Сквад, или стресс… Говорят, у фриков, побывавших на войне, кукуха съезжает после одной единственной рюмки – у меня, до этого момента верившей, что «я нормально справляюсь», съезжала тоже.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я недолюбливала людей вокруг, они ощущались мне пустыми, поверхностными. Они беседовали о глупостях, слишком громко ржали, слишком много дымили. Они, как мне казалось, не видели в этой жизни главного – что все ужасно хрупко, нестабильно, ломко. Им казалось, что у них есть этот день, что завтрашнее утро обнимет их заботой, что ничего не изменится, не сломается. Они не знали о том, что уже живут на грани, что война возможна…
