По телу проходит знакомый трепет.
С досадой думаю о том, что я влюбилась в него с первого взгляда, а он… не говорил мне чего-то подобного. Я тоже не говорила.
Он весь вечер касается меня то там, то тут. Гладит пальцами кожу на спине, пробирается ими под край футболки. Гладит шею, плечо. Гоняет по мне мурашки. Пальцами перебирает мои волосы. Играет. Заставляет трогать себя самого. То бедро, то руку. Но не целует.
В этом году мы не целовались.
Он наказывает меня, просто знаю это. И злюсь.
Я не поцелую первой.
Не поцелую!
И это злит его. Вообще-то, он психует. Мне ничего не стоит просто, черт возьми, прижаться к его губам своими. Стереть этим поцелуем наш последний спор к чертям собачьим, будто ластиком. Но я тоже могу быть упрямой!
Оттолкнувшись от стены, Дубцов выпрямляется и разминает шею, наблюдая за тем, как мы с Ладой приближаемся.
— Кир, это Лада, — представляю, глядя в его глаза. — Лада… эммм… это Кир…
— Кхм… привет… — бормочет она тихо, будто секунду назад не разбрасывалась энтузиазмом.
— Привет, — отзывается Дубцов.
Окинув девушку взглядом, возвращает его ко мне.
У меня свербит внутри. Я никогда не задумывалась, как он вообще реагирует на других девушек. Ведь Ладка очень хорошенькая. Очень, это значит ОЧЕНЬ.
Прячусь от его вопросительного взгляда, лепеча:
— Я… потусуюсь с ребятами…
— С какими? — спрашивает резковато.
Подняв на него глаза, киваю на Ладу:
— С потока.
— Мы здесь, на этаже, — быстро поясняет она, маша рукой в неопределенном направлении. — Справа от бара.
— Справа от бара, — снова смотрю на Дубцова, стараясь выглядеть, как ни в чем не бывало. — Хочешь с нами?
Клянусь, только Дубцов умеет молчать так, что мы обе нервно ждем его ответа.
Его молчание чертовски говорящее, и это в очередной раз напоминает мне о том, кто он такой. Сын мэра и декана. Представитель золотой молодежи города. И моя сокурсница прекрасно знает, кто он такой, именно поэтому ведет себя так, будто дотронулась до звезды, черт возьми. А еще — это говорит мне о том, что у него есть зона собственного комфорта, и он не привык ее покидать.
Но мы же не приклеенные!
Меня вдруг прошибает очередной прилив упрямства.
— Нет, — отвечает, глядя на нас с высоты своего роста. — Пошли, провожу. — Кладет руки в карманы джинсов, указывая подбородком на коридор.
Стол и правда недалеко, но чем ближе он становится, тем сильнее теряю уверенность.
Вдруг понимаю, что находиться в этом месте мне хотелось, только потому что Дубцов был рядом. Сама бы я вряд ли отважилась на такой поход, а с ним… мне в самом деле все равно, где быть.
Просовываю ладонь под его запястье, заставляя достать руку из кармана.
Он сплетает наши пальцы в крепком захвате, и я чертовски не хочу от него отлепляться.
Не дойдя до стола пару метров, Кирилл останавливается, заставляя остановиться и меня.
Смотрю на него, задрав голову.
Его глаза опускаются на мои губы, а потом он отводит их так же упрямо, как отводил все эти два часа.
Ну и ладно!
Посмотрев на стол, за который уселась Лада, переводит на меня свой фирменный тяжелый взгляд.
— Значит, война? — спрашивает с усмешкой.
Высвободив ладонь, делаю шаг назад. Сложив на груди руки, бросаю:
— Если хочешь.
— А, — тянет, снова кладя в карман руки. — Вот оно как. Рассчитываешь победить?
— Почему бы и нет? — говорю рассерженно.
— Потому что у меня в штанах яйца, а у тебя нет, — сообщает нахально.
Открыв рот, ахаю.
— Хочу бросить в тебя кирпич, — цежу, краснея.
То, что у него “в штанах”, ночами не дает мне покоя, но ведь он говорит о другом!
— Отдыхай, — кивает мне за спину. — Когда нагуляешься, позвони. Я за тобой приду.
Развернувшись на пятках, хочу броситься к столу, но мой локоть окружают жесткие пальцы.
Смотрю на Дубцова, сверкнув глазами.
Опустив подбородок, проводит языком по своим потрясающе умелым губам, а в глазах ни капли веселья. Они такие черные, что я сглатываю.
— Что я только что сказал? — требует, подтаскивая меня к себе так, что снова врезаюсь в его живот своим.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Что ты… сексист, — фыркаю ему в лицо.
Оно так близко, что меня магнитит вверх.
Склоняя голову мне навстречу, Дубцов бормочет:
— Я сказал, позвони. Не ходи здесь одна. Вообще не ходи, поняла? Захочешь в туалет, позвони. Я приду.
— Мы что, в джунглях?
— Мы в эпицентре главной городской попойки. Ты меня услышала?
Затолкав поглубже гордость, киваю один раз.
— Ладно, — снова бормочет он и отпускает мою руку.
Смотрим друг на друга, а потом расходимся в разные стороны.
Глава 35
Кирилл
Один час и пять минут.
Столько длится этот дебильный взаимный бойкот.
Заблокировав экран телефона, принимаюсь барабанить им по бедру.
Пяткой отбиваю по полу дробь, упираясь локтями в колени, и перебрасываю молчащий телефон из одной ладони в другую.
Давай, блин. Не упрямься, Калинина. Звони.
Ситуация до смешного тупая.
Мы не обязаны ходить, как приклеенные — это верно. Как верно и то, что я не обязан отчитываться, почему хочу провести какой-то вечер, день или неделю не с ней. Объяснишь один раз, и будешь объяснять каждый раз. Это очень похоже на поводок, точнее говоря, это он и есть.
Нет вообще ничего принципиально сложного в том, чтобы провести порознь час. Даже два. За это время, уверен, с ней нихрена ужасного не случится. Если она усвоила мои инструкции. А если нет, придушу.
У нас в запасе дофига времени. И я не о сегодняшней ночи, а в принципе. Тогда почему мне кажется, что последний час моей жизни — это его бесполезная трата?
Что она, твою мать, со мной сделала?!
У «этого» есть название?
Блин.
Ладно.
Оно есть.
Я люблю ее.
Втрескался по уши, как первый дурак на деревне.
Я не хочу проводить без нее ни час, ни два. Ни вечер, ни день, ни тем более, сука, неделю. Единственная причина, по которой я ещё ей не позвонил — хочу, выторговать себе хотя бы техническую победу.
По факту же… моя девочка победила.
Не в первый раз и, наверняка, не в последний.
Оторвав от телефона глаза, сквозь клубы кальянного дыма вижу расслабленное и пьяное лицо своего брата.
С учетом того, что сам я даже «не нюхал», мне его состояние уже не кажется клевым.
— Стас. — Подавшись вперёд, забираю из его пальцев трёхцветный, хрен пойми какой по счету шот. — Хватит, — говорю ему на полном серьезе. — Ты уже почти мордой в салате.
— Прости, мам… — строит противный голос. — А ты что, ещё здесь? — бормочет пьяно, откидываясь на спинку дивана. — Думал, уже трахаешься с… как там зовут твою телочку? Она у тебя немая?
Ну уж где там!
Немая, блть.
— Хорош. Пусть Артур тебя домой отвезет, — понимаю, что в этом состоянии Стас вряд ли запомнит имя моей девушки, решаю не перегружать его мозг.
Там и так уже восьмидесятипроцентное отключение.
— Ты ей уже вдул? — пьяно скалится он. — Да не… там целка стопудово. Я б ей вдул…
— Заткнись. — Врезаю ему подзатыльник, от которого он валится набок и хохочет.
Так, блть.
Хватит.
Встаю и машу Артуру, крича через весь стол:
— Давай его домой!
Кивает и подрывается, помогая мне забросить руку Стаса на плечо. Вторую забрасывает на свое, и мы волочем его к лифту для персонала, от которого у нас давным давно есть ключ-карта.
Соприкоснувшись со свежим воздухом у черного выхода из клуба, мой брат принимается активно блевать.
— Он опять таблетки жрал? — спрашиваю, придерживая бицепс Стаса, чтобы не ушел башкой в сугроб.
— Не знаю. — Ежится от холода Артур.
Он учится в военке, поэтому, как правило, он наш трезвый водитель.
За мусорным баком курит парень в белом фартуке, в остальном здесь темно и тихо. И это дикий контраст в сравнении с тем, что происходит внутри.
Заталкиваем тело Стаса в микроавтобус, и я прошу, закрывая, дверь:
