Он был взволнован, но пытался спрятать волнение за вопросительным взглядом и небрежной усмешкой. В целом он был необыкновенно хорош собой, и, хотя он переминался с ноги на ногу и все время сжимал и разжимал пальцы, от него исходила какая-то уверенность.
Когда Джек наконец заговорил, он сам удивился тому, как хрипло звучит его голос. Он словно бы несколько дней подряд не разговаривал.
— Мои поздравления. Ты лишил меня дара речи.
— Он вчера явился ко мне в цех, — сказал Дом.
— Ясно, — кивнул Джек. — Ну, как ты, Кид? Давненько не виделись.
— Очень давно. Я знаю. Нет, это как-то глупо звучит. То есть… Звучит несерьезно. Простите. На самом деле у меня нет никакого оправдания тому, что я сделал… Внезапно исчез, не писал, не звонил. Я был далеко…
— Ты был далеко почти пять лет.
— Знаю.
— Подробностей не будет?
— Вы их получите. У нас куча времени на подробности.
— Насколько я понимаю, это означает, что ты вернулся оттуда, где был.
— Да, я вернулся. Однозначно, вернулся.
Последовала неловкая пауза. Ни тот ни другой толком не знали, что сказать. Молчание нарушил Дом.
— Спроси его, почему он вернулся, Джек.
— Есть причина?
— Причина есть, — сказал Кид. — По крайней мере, есть причина тому, почему я сейчас стою в этой гостиной.
— Ты просто спроси его, и все, — не отступался Дом.
— Ладно. — Джек пожал плечами и встретился взглядом с Кидом. — Почему ты вернулся и почему стоишь сейчас в этой гостиной?
Кид улыбнулся впервые с того момента, как вошел в квартиру. Это была широкая, трогательная улыбка. Белоснежные зубы и неподдельная радость. А еще в улыбке была дерзость. Кид словно бы говорил миру: «Я держу тебя за кое-что», и эту улыбку и этот взгляд Джек помнил с тех пор, как Кид был малышом.
— Я — ваш новый ангел-хранитель, — сказал Кид Деметр Джеку Келлеру, и его улыбка стала еще шире и радостнее. Казалось, она навсегда приклеилась к его лицу. — Я здесь для того, чтобы забрать у вас боль.
14
— Хорошо. Я хочу, чтобы вы говорили, когда будет больно.
— Когда.
Джек чувствовал, как по лбу течет пот. Испарина набухала маленькими бусинками, они превращались в струйки и стекали по векам.
— Когда.
У него вспотел затылок. Он чувствовал, как напрягаются плечи, как разливается боль по пояснице. Нет, не просто боль. Туда словно кол вогнали…
— Когда, проклятье!
— Я еще ничего не делал, мистер Келлер. Мы даже не начинали.
Этот разговор происходил на следующий день после того, как Кид появился в квартире Джека вместе с Домом. Он объявил, что пришел, чтобы лечить Джека, а потом они проговорили часа два. Разговор был до странности не личный. Джек и Дом пытались что-то разузнать, но Кид упорно умалчивал о тех подробностях своей жизни, которые не касались того, почему он появился здесь.
— Из Сент-Джонс-колледжа я вылетел после третьего курса, — объяснил Кид. — Я помню, вы это знаете. У нас ведь был тогда разговор.
— Да, я это тоже помню, — кивнул Джек. — И разговор помню, и еще помню, что потом ты исчез, как в воду канул.
— Во-первых, я не исчез. Я исчез отсюда. Это не одно и то же. И я не хочу сейчас об этом говорить. Мне и без того трудно будет уговорить вас, чтобы вы позволили мне сделать то, что я хочу сделать. Так что давайте вернемся к этому потом.
— К прошлому?
— Ну да. Давайте вернемся к прошлому как-нибудь в другой раз.
— Он прав, Джеки. Пусть растолкует, чего он хочет.
Джек кивнул. И Кид продолжил:
— Какое-то время я мотался по стране. Примерно год. Пробовал то и это. А потом получил работу в спортивном зале. Вы же знаете, меня всегда к этому тянуло.
— Ты в отличной форме, следует отдать тебе должное.
— Ага. Я в потрясающей форме. Я молодчина, я всегда остаюсь в форме. В каком-то смысле я на этом, как говорится, повернут. Бзик. Но когда я стал работать в спортзале, это стал не просто бзик. Что-то другое. Другой бзик. Мне стало ужасно нравиться приводить в форму других людей.
— Ты персональный тренер?
— Был тренером. В каком-то смысле я до сих пор тренер, но это было только первым этапом. Я понял, что могу не только приводить людей в форму. Я могу… делать их лучше.
— Лучше? Это как?
— Ну, есть у меня такая способность. Как это описать, не знаю. Если ко мне приходят и жалуются на спину, я могу помочь и все исправить. Если у кого-то была операция на руке и потом человек не может эту руку согнуть, я с ним какое-то время работаю и рука начинает сгибаться. Поначалу я сам удивлялся. Люди ко мне приходят как бы… недоукомплектованные, что ли, а уходят целехонькие. Через некоторое время мне стало нравиться заниматься только этим. То есть я начинал работать с кем-то, кому была нужна моя помощь, и не мог остановиться до тех пор, пока этот человек не достигал предела своих возможностей. И мне становилось дико скучно вкалывать с яппи, которым нужен был только живот, крепкий, как стиральная доска, и с юристами, которые желали обрести форму, чтобы потом изменять жене. В общем, я вернулся к учебе.
— Чтобы потом стать…
— Чтобы потом стать физиотерапевтом. Сначала я получил степень бакалавра. Пришлось. Потом — степень магистра по физиотерапии. Это были двухгодичные курсы, и вы, парни, не поверите, какую только дребедень мне не приходилось зубрить. Год я изучал физику, год — химию, два года — биологию. Просто кошмар.
— Ты учил физику? — недоверчиво переспросил Дом.
— Ага.
— Ну-ка, задвинь что-нибудь из физики.
— Дом, у меня вряд ли получится.
— Ладно, давай. Порадуй старика.
Кид бросил взгляд на Джека и с улыбкой закатил глаза. Потом повернулся к Дому и сказал:
— Хочешь, я объясню, что такое энергетический уровень?
— Звучит симпатично.
— Ладно. Энергетический уровень — это одно из квантовых состояний, в которых может существовать материя. Каждый уровень отличается постоянной энергией и отделен от других конечными количествами энергии. Ну как?
— Мать родная… — вырвалось у Дома.
— А где все это было? — спросил Джек. — В смысле, где ты получил магистерскую степень, узнал про энергетические уровни и понял насчет своего таланта?
Кид не стал обращать внимания на легкую издевку в вопросе Джека.
— В Мэриленде. В то время я там находился, там и задержался. В штате Мэриленд. Там я учился.
— А как за учебу платил? — негромко спросил Джек.
Кида не смутило то, что в голосе Джека прозвучала обида.
— Я работал. Как тренер. И еще мне платили частичную стипендию за выступления в команде борцов, а потом и полную.
— С каких это пор ты заделался борцом? — спросил Дом.
— Решил попробовать себя в этом деле, и мне понравилось. Я быстрый, сильный — почему бы и нет? Одну встречу даже транслировали по национальному каналу И-эс-пи-эн. Ну, в общем, «Дьяволы» против штата Северная Каролина. Я все думал, может быть, вы смотрите телик и увидите меня.
— И как ты выступил? — с пристрастием поинтересовался Дом.
— Я тебя не посрамил, не переживай. Уложил одного малого, чемпиона страны. — Кид перевел взгляд на Джека. Немного помедлил, словно боялся услышать насмешки. Но потом обычная задиристость вернулась к нему, и он проговорил: — Ну вот, я все рассказал. Разрешите мне помочь вам?
— Думаешь, ты сможешь меня вылечить? — недоверчиво проговорил Джек.
— Я знаю, что смогу.
Джек не ответил. Он с сомнением воззрился на Дома, а Кид повысил голос. Было видно, что он, того и гляди, вскочит с дивана.
— Это то, чем я занимаюсь, — заявил Кид. — Моя профессия.
— У меня тяжелейший случай, — медленно протянул Джек. — У меня не просто спина побаливает или рука сломана…
— Ой, перестаньте. Мне случалось работать с людьми, у которых дела обстояли гораздо хуже, чем у вас. Размозженные кости рук, кисель вместо ног после автомобильных катастроф.
— Ты молодчина, Кид. Но я не думаю, что получится.
— Почему не получится?
— Просто думаю, что не получится.
— Чего вы боитесь?
Джека эти слова оскорбили, но он сдержался.
— Я сейчас многого боюсь. И на твоем месте я бы не разговаривал со мной таким тоном.
— Вы не просто боитесь, вам себя жалко. Это очень паршивое сочетание.
— Хватит, Кид, — вмешался Дом. — Ты забываешься, парень.
— Послушайте, я такое много раз делал. Появляется чутье. Смотришь на человека и видишь, у кого это есть, сопротивление изнутри. Полюбуйтесь на себя, — сказал Кид, в упор глядя на Джека. — Уселись в инвалидное кресло. Уже давно должны были от него избавиться! Еще несколько месяцев назад!
— Я не все время им пользуюсь.
— Вообще не должны пользоваться!
— Ты не знаешь, какую боль мне пришлось пережить. Какую боль я терплю сейчас.
