Глава 12
Я сказал:
- Давай-ка хватим по кружечке пива! В кают-компании. Правда, если верить слухам, дамы относятся к пиву довольно скептически...
- Смотря какие дамы...
В скором времени мы с Дианой расположились в удобных, приличествующе мягких креслах, определенных посреди просторной кают-компании, заботливо снабженной телевизором. Последний, по счастью, безмолвствовал и пребывал во временной (увы, непродолжительной!) дремоте. Но выпивка, ожиданиям вопреки, оказалась довольно приличной. Хотя, честно признаю, пиво попадается и получше норвежского - не в обиду почтенным хозяевам будь сказано. Приношу извинения, ибо сужу с колокольни простого, никоим образом не просвещенного aficionado[9].
- Великолепно, - сказал я, отирая ладонью то самое место, на котором у предков-викингов обретались пушистые усы. - Теперь, когда треволнения и передряги остались позади, выкладывай: кое общение тебе с усопшим Робертом Везериллом?
Диана помедлила. Вероятно, содрогнулась при столь небрежном упоминании милого сердцу покойника.
- Вопрос неверно задан, дорогой, - ответила моя спутница с изрядной расстановкой. - Правильнее было бы осведомиться: кое общение желала бы я иметь с усопшим Робертом. Отвечаю: наиближайшее.
- Сделай любезность, поясни.
- Поясняю. Дело получилось уморительное, коль скоро ты склонен к юмору черного свойства...
К черному юмору я не питаю ни самомалейшего пристрастия: сверх и более того, полагаю оный чистым литературным рукоблудием (если мнение бывшего писателя принимается в расчет). А посему изобразил головою весьма отрицательный жест. - Валяй, выкладывай...
- Видишь ли... Я, как говорят, сохла по Робби, а он, подлый, глаз не спускал с Эвелины, которая видеть не могла "фашиствующих молодчиков"... Сама Эвелина, прости за выражение, хотела броситься прямиком под форштевень Хэнка Приста, очумевшего после жениной погибели, но броситься благопристойно и официально... Дело обычное, мирное, обывательское, объяснимое... Что за несусветный возник треугольник, Господи, помилуй!.. Впрочем, я несправедлива. Конечно... Эвелина была отменно достойной и порядочной девицей, чересчур добродетельной, чтобы за здорово живешь отдаться даже человеку старше себя: седовласому, опытному, закаленному бойцу... Хэнк числился грозой окрестных мест, ну и что? Целомудрие - превыше! А уж арканить сверстника - просто разврат и позор...
Диана плюнула, и нимало не стеснилась при этом.
- Ч-черт! Я же давала себе слово не язвить по ее адресу! И не могу удержаться...
Невозможно было не подивиться Хэнку Присту, обладателю обширнейшего армейского и разведывательного опыта. Командовать относительно сплоченной бандой необъезженных головорезов; укрощать неопытных, наставлять нетерпеливых, объезжать неукротимых; нажить необходимое умение - и в итоге связаться с шайкой полоумных недотеп?! Какой возмутительный конфуз!
Я ограничился мимолетным замечанием:
- Изумления достойно, как вы умудрились хоть что-то сотворить, пока разбирались в сердечных ранах да залечивали душевные язвы!.. Но, касаемо Эвелины Бенсон, ты была права. Теперь, конечно, это не играет ни малейшей роли.
- Отчего же?
- Оттого, что умерла бедняга в полном сознании. Заговорить успела. Испровещиться... Знакомое слово, а? Разумеется, незнакомое...
Я помедлил и почти ласково произнес:
- Литературу классическую читать надобно. Осли-Ца-а-а-а... Ненаглядная и золотая. Был роман такой. "Золотым ослом" назывался.
С Апулеем[10] спутница моя, кажется, не сталкивалась. Хотя и носила изящное мифологическое имя Дианы...
- Изложи свое честное мнение о Хэнке Присте. Это важно, - сказал я.
Диана слегка опешила, но повиновалась.
- О Шкипере? Думаю... он хороший человек, умелый, опытный шпион, потерявший любимую жену и связавшийся с бандой неумех, дабы скоротать остаток жизни за любимым делом и не иметь излишнего досуга для горестных воспоминаний.
Сказано было очень метко и выразительно. Я улыбнулся, кивнул:
- Дальше...
- А что же дальше?
- Уточняю. Как бы поделикатнее выразиться?.. Ты никогда не пыталась утешить несчастного старика весьма действенным и безотказным способом?
Диана даже пролила немного пива на правую свою коленку. Потрясенная, разгневанная особа. Кажется, разгневанная вполне искренне. Тем лучше... Девочка была сущим кладом: совладала с порывом негодования, поняла, что я уколол преднамеренно, ухмыльнулась:
- Тварь циничная! Отвечаю: нет. И спрашиваю: с чего ты размышляешь об этом?
Я любезно предложил носовой платок - отереть пивную пену.
- Вопрос неверно задан. Я любопытствую не с чего, а из-за кого. Из-за Эвелины Бенсон. Ибо за минуту до кончины девица поведала: ты влюблена в Хэнка, утешала его, или, по крайности, весьма хотела утешить. Я пытаюсь ради нашего общего блага свести концы с концами. Помоги, Диана!
- Возможно, Эвелина уже бредила...
- Не бредила: ревновала. Понятия не имею, какова была истинная расстановка сил в этой злополучной команде, но крепко подозреваю, что Эвелина работала на посылках, а ты состояла, так сказать, при штабе. Покойница, надо полагать, не сомневалась: любая особа женского пола, очутившаяся в пределах Пристовской досягаемости, не могла не подпасть обаянию старого лиса. Вывод?
- Каков же вывод, Мэтт?
- Понятия не имею. Просто перечисляю факты и сопутствующие домыслы. Коплю сведения. Проясняю весьма запутанное и отменно мерзкое положение.
Диана сощурилась.
- Чего ради, Мэтт?
- Опять же, понятия не имею. Только уразуметь взаимные отношения в отряде Хэнка Приста отнюдь не вредно. Может ненароком и жизнь спасти... Большая часть сведений не стоит ни шиша. Но все едино, расскажи подробнее о Роберте Везерилле. Об усопшем Роберте Везерилле.
Диана вздрогнула:
- Непременно требуется... выглядеть чудовищем? Бесчувственным психопатом? Ладно, жизнь продолжается, надобно думать о живых, остальную приличествующую случаю чушь можешь добавить сам. Готов слушать?
Я кивнул.
- Роберт был изумительным человеком, невзирая на ублюдочный патриотизм. Я ухмыльнулся:
- Кое-кто линчевал бы тебя за подобные речи.
- Да, конечно. Только здесь не о суде Линча речь... Робби принадлежал к старой доброй школе, рассуждающей: или люби, или бросай. А любить полагается на заданный, неизменный лад; и, если не согласен, - садись на корабль и уматывай! В Африку, в Россию, в Антарктиду, куда захочется! Люби Америку, или убирайся... Но, когда Робби не разыгрывал заядлого реакционера, он был неотразим. Шкипер, между прочим, тоже воинствующий реакционер. Наверно, сказываются долгие годы беспорочной службы. Если Америка нуждается - Америка получит; и к чертям собачьим любых скандинавов, эскимосов или готтентотов! Учитывая, что Хэнк родился у четы норвежских эмигрантов, странное воззрение...
- Коль скоро это его истинное воззрение, - кисло заметил я. - У старика имеется порочнейшая привычка дурачить окружающих.
- У тебя тоже, - сказала Диана. - Возвращаюсь к заказанной теме. Я влюбилась... Мэтт, помилосердствуй: разве человека любят за его политические взгляды? Роберт казался умным, достаточно безвинным субъектом... Понимаешь? И смотрел на меня, сукин сын, как на младшую сестренку! И разглагольствовал о безответной, неутолимой страсти к Эвелине! Душу изливал в дружеских беседах, чтоб ему...
Диана готовилась разрыдаться. Я поспешил перебить:
- Насчет автомобильной катастрофы... А?
- В предместьях Осло. Когда все шло как по маслу. Мы не ждали беды ниоткуда... Ты видал норвежские шоссе?
- Конечно. Горные серпантины, весьма сжатые в ширину. Архар, и тот поломал бы оба рога. О человеке и речи нет.
- Именно. С Робертом сыграли нечестно, как оно и заведено меж людьми, подобными Эльфенбейну и его подручным. Внезапная, совершенно естественная гибель... Только Робби надлежало управлять операцией "Слоун-Бивенс". А операция оказалась нешуточной - на кого бы Слоун-Бивенс ни работал... И Роберта убили...
Диана пожала плечами - в который раз.
- Наверно, подобрался чересчур уж близко к истине, которую не стоило обнаруживать.
- ОНЕКО?
- А кто же еще? Сам выслушивал заманчивое предложение продаться за двадцать пять паскудных тысяч... Диана скривилась.
- Эти ребятки сбудут с рук собственную бабушку, получат в уплату сорок центов и сдачи возьмут не меньше двадцати пяти... Крупные компании отнюдь не стесняются в средствах, если речь идет об их общественном образе... А преподобный Эльфенбейн - как ты его именуешь - и матушку продаст за ту же цену. Мэтт...
- А?
- Не думаю, что старец проникся к тебе искренней любовью. Глядел, как голодная гадюка... Будь поосторожнее, хорошо?
- Сиречь?
- Берегись.
- Неизменно и постоянно берегусь. Профессиональная привычка. Старая кляча ломает своего Шекспира... Ползут калеченные дроги... Впрочем, вероятнее всего, цитирую неверно...
