— Разве вы не пили чай за завтраком?
— То был утренний чай. Это совершенно разные вещи.
— А-а… — Когда-нибудь, подумала Элизабет, ее канонизируют за долготерпение.
— Пусть кухарка подаст также печенье. И не забудь попросить ее соорудить что-нибудь для Малкольма. — Графиня повела головой по сторонам. — Куда делся этот кот?
— Строит планы, как помучить меня, вне всякого сомнения, — проворчала Элизабет.
— Что ты там бормочешь?
Элизабет шагнула к двери, глядя через плечо на хозяйку:
— Ничего особенного, леди Дэнбери. Просто…
Она забыла, что хотела сказать, врезавшись плечом во что-то большое, теплое и, несомненно, живое.
Элизабет готова была застонать. Мистер Сидонс. Кто же еще? Она всегда была законченной неудачницей.
— Спокойно, — услышала она его голос на долю секунды раньше, чем его руки нежно сжали ее плечи.
— Мистер Сидонс! — с воодушевлением произнесла леди Дэнбери. — Как приятно видеть вас с утра пораньше.
— Да уж, — побормотала Элизабет.
— Не выпьете ли с нами чаю? — предложила графиня. — Элизабет как раз собирается принести поднос.
Элизабет упорно не желала смотреть ему в лицо — из принципа, хотя затруднялась сказать, какого именно. Что, впрочем, не мешало ей чувствовать его хищную улыбку.
— Почту за счастье, — заявил Джеймс.
— Прекрасно, — отозвалась леди Дэнбери. — Поторопись, Элизабет. Пусть накроют на троих.
— Я не могу сдвинуться с места, — процедила девушка, — пока мистер Сидонс держит меня.
— Разве? — удивился он с самым простодушным видом, выпустив се из своих рук. — А я и не заметил.
Если бы ей хоть чуточку везло в жизни, мрачно подумала Элизабет, она бы поспорила на что угодно, что он бессовестно врет.
— У меня есть несколько вопросов к нашей дорогой мисс Хочкис, — сообщил мистер Сидонс.
Элизабет приоткрыла рот от изумления.
— Но они могут подождать, пока она вернется, — вкрадчиво добавил он.
Элизабет вертела головой, переводя взгляд с мистера Сидонса на леди Дэнбери, пытаясь понять причину странного напряжения, повисшего в комнате.
— Тогда, — сказала она, — я с удовольствием…
— Он думает, что ты меня шантажируешь, — выложила леди Дэнбери со свойственной ей прямотой.
— Что я делаю? — поразилась Элизабет.
— Агата! — воскликнул мистер Сидонс таким тоном, словно готов был проклясть старую даму и обречь ее на вечные муки. — Вы слышали когда-нибудь такое слово, как «деликатность»?
— Хм… Никогда не находила в нем особого смысла.
— Вижу, — проворчал он.
— Я не ослышалась, вы сказали «Агата»? — спросила Элизабет, удивленно воззрившись на леди Дэнбери. Она ухаживала за графиней пять лет, но ей и в голову не приходило обращаться к ней по имени.
— Я была знакома с матерью мистера Сидонса, — произнесла леди Дэнбери с таким видом, словно этим все объяснялось.
Подбоченившись, Элизабет свирепо уставилась на красавца управляющего.
— Как вы посмели предположить, что я шантажирую эту добрейшую старушку?
— Добрейшую? — повторил мистер Сидонс.
— Старушку?! — вспыхнула леди Дэнбери.
— Я бы никогда не пала так низко! — провозгласила Элизабет, презрительно фыркнув. — Никогда! Вы должны стыдиться подобных мыслей.
— Я ему так и сказала, — вставила леди Дэнбери, пожав плечами. — Конечно, тебе нужны деньги, но это не значит, что ты способна…
Мистер Сидонс снова сжал ее руку.
— Вам нужны деньги? — требовательно спросил он. Элизабет возвела глаза к потолку:
— А кому они не нужны?
— Мне, — ответила графиня. — У меня их полно.
Собеседники дружно уставились на нее.
— Можно подумать, это для вас новость, — сказала она в ответ на их изумленные взгляды и громко хмыкнула.
— Зачем вам деньги? — мягко спросил мистер Сидонс, повернувшись к девушке.
— Не ваше дело!
Но леди Дэнбери, очевидно, придерживалась иного мнения, поскольку нашла нужным сказать:
— Все это началось, когда…
— Леди Дэнбери, прошу вас! — Элизабет устремила на нее умоляющий взгляд. И без того тяжело жить, постоянно испытывая недостаток средств. Но позволить графине позорить ее перед посторонним человеком…
Леди Дэнбери, похоже, осознала — в кои-то веки! — что зашла слишком далеко, и замолкла.
Элизабет устало закрыла глаза.
— Благодарю вас, — прошептала она.
— Я хочу пить, — заявила леди Дэнбери.
— Правильно, — сказала Элизабет, в основном для себя, хотя и достаточно громко, чтобы слышали другие. — Чай.
— Чего же ты ждешь? — прикрикнула леди Дэнбери, стукнув палкой.
— …причисления к лику святых, — пробормотала Элизабет.
Глаза мистера Сидонса расширились. Вот дьявол, услышал. Элизабет так привыкла общаться с леди Дэнбери без третьих лиц, что перестала следить за тем, что бурчит себе под нос.
Но мистер Сидонс, к ее изумлению, вдруг выпустил ее руку и закашлялся. А затем, когда любой нормальный человек уже пришел бы в себя, согнулся вдвое и прислонился к стене, сотрясаемый диким приступом кашля.
Неприязнь Элизабет несколько отступила при виде подобных мучений, и она участливо склонилась к нему:
— С вами все в порядке?
Он поспешно кивнул, не отнимая руки ото рта.
— Может, он подавился? — поинтересовалась леди Дэнбери зычным голосом.
— Не представляю чем, — отозвалась Элизабет. — Я не заметила, чтобы он что-нибудь жевал.
— Постучи его по спине, — распорядилась графиня. — Посильнее.
Мистер Сидонс замотал головой и вылетел из комнаты.
— Пожалуй, тебе лучше пойти за ним, — предложила леди Дэнбери. — И не забудь стукнуть его как следует.
Элизабет заморгала, пожала плечами и вышла из комнаты с мыслью о том, что получит некоторое удовлетворение, измолотив ему всю спину.
— Мистер Сидонс? — Она посмотрела направо, налево, но не увидела никого.
Зато услышала громкий хохот, доносившийся из-за угла. Элизабет живо притворила за собой дверь.
К тому времени, когда она свернула за угол, мистер Си-денс сидел на деревянной скамье, хватая ртом воздух.
— Мистер Сидонс? Джеймс?
Он поднял на нее глаза. И вдруг показался ей совсем не таким опасным, как накануне.
— «…причисления к лику святых»! — с трудом выдавил он. — Видит Бог, мы все заслуживаем этого.
— После нескольких дней в обществе графини? — усомнилась Элизабет. — Нужно провести здесь не меньше двух лет, чтобы претендовать хотя бы на лавры мученика.
Мистер Сидонс попытался сдержаться, но шумно прыснул, расхохотавшись снова. Овладев наконец собой, он вымолвил:
— Такие тихони, как вы, обычно оказываются исключительно опасными и коварными созданиями.
