Сам же канцлер в течение всего этого времени с нетерпением ждал известий из Петербурга. Однако проект договора, привезенный Шуваловым (русским послом в Берлине), у царя одобрения не встретил. И это было совершенно естественно, поскольку подписание подобного договора позволило бы Германии окончательно разделаться с Францией, после чего Россия осталась бы на континенте один на один с гораздо более сильным в военном и экономическом отношении блоком Германии и Австрии. Попытка же Петербурга овладеть черноморскими проливами или утвердиться в Болгарии немедленно вызвала бы ответную военную реакцию со стороны Англии, а память о поражении в Крымской войне 1854 г. еще не успела выветриться из умов русских политиков.
Поднявшаяся военная тревога повергла французское правительство в подлинное смятение. В этой связи министр иностранных дел Франции Л. Флуранс решил срочно обратиться за помощью к России. 21 января он приехал к русскому послу во Франции барону А. П. Моренгейму, чтобы обратить внимание русского правительства на агрессивные замыслы Германии и запросить, может ли Франция рассчитывать на моральную поддержку России. И уже на следующий день Александр III дал на этот вопрос свой вполне определенный ответ: «Конечно, да».
24 января состоялась очередная встреча Бисмарка с русским послом в Берлине графом Павлом Андреевичем Шуваловым, но посол ни словом не обмолвился о решении царя по поводу проекта русско-германского договора. После чего канцлеру оставалось только одно — попытаться опереться в своих действиях на Англию, которая в то время из-за англо-французских разногласий в Египте находилась в состоянии сильной конфронтации с Парижем. В тот же день Бисмарк предпринял новый дипломатический ход. По его поручению немецкий посол в Лондоне граф П. Гатцфельд явился в Министерство иностранных дел Великобритании и заявил там, что Германия не хочет войны с Францией, но, тем не менее, эта война очень близка. Затем посол с настойчивостью задал вопрос, будет ли Англия в случае войны поддерживать Австрию и Турцию против России.
В ответ на вопросы немецкого посла премьер-министр Великобритании Р. Солсбери заявил, что, по его мнению, Англия должна это сделать, но, ввиду неуверенности в позиции парламента, он не может взять на себя твердые обязательства. Тем не менее 4 февраля близкая к Солсбери газета «Standard» поместила статью, посвященную бельгийскому нейтралитету. В этой статье, в предвосхищение плана Шлиффена, указывалось, что Бельгия — самый удобный путь для вторжения немцев во Францию, и ставился вопрос, что должна будет делать Англия, если Германия действительно двинется по этому пути. На сей раз ответ на этот вопрос звучал парадоксально: в таком случае для Англии было бы неразумно защищать Бельгию:
«Англия не может стать на сторону Франции против Германии. Этим Англия спутала бы основные цели английской политики во всех точках земного шара».
Так сильно изменилась позиция Англии по сравнению с позицией, которую Лондон занимал в этом вопросе в 1875 г. Произошло это вследствие обострения борьбы за раздел мира, в которой Франция в ту пору стала для Англии более опасным соперником, чем Германия. Таким образом, в случае новой франко-германской войны Бисмарк мог уверенно рассчитывать на то, что Англия воздержится от вмешательства в этот конфликт. И единственным противовесом на его пути оставалась Россия. Тем не менее именно наличие потенциальной угрозы со стороны России который раз уже заставило Бисмарка отложить реализацию своих военных амбиций.
Международная обстановка толкала Англию на сближение с Австро-Венгрией, Италией и Германией, поскольку у всех этих стран были в ту пору общие враги — Россия и Франция. Тем не менее Солсбери несколько раз отклонял немецкие предложения заключить союзный договор, содержащий твердые военные обязательства Лондона. Борьбу с Россией и Францией он рассчитывал осуществить чужими руками — силами держав Тройственного союза. В крайнем случае, для предотвращения перебежки Италии во французский лагерь он готов был пойти на соглашение менее обязывающего характера — о проведении общей политической линии.
Заключение австро-германского договора 1879 г
Тем временем завершилась Русско-турецкая война 1877–1878 гг., после окончания которой на Берлинском конгрессе Бисмарк занял антирусскую позицию, явно поддерживая австрийские притязания. В результате русско-германские отношения очень быстро испортились, и уже с конца 1878 г. между Германией и Россией началась конфронтация — сначала газетная, а потом таможенная.
Если газетную перепалку можно было не принимать всерьез, то таможенная война сразу возымела нешуточные последствия, поскольку Германия к тому времени представляла собой важнейший рынок для сбыта сырья из России, поглощая более трети русского экспорта. Между тем мировой аграрный кризис 1870-х гг. сильно обострил борьбу за рынки сбыта продовольствия и сырья. В условиях кризиса германское юнкерство требовало оградить его от иностранной конкуренции. В результате Бисмарк с января 1879 г. установил почти полный запрет на ввоз русского скота и поднял таможенные пошлины на хлеб, сильно ударившие по интересам российских помещиков.
В ответ на это российские промышленники добились от своего правительства взимания повышенных пошлин с немецких промышленных товаров. В результате отношения между Россией и Германией сильно обострились. В этой связи, в августе 1878 г. Бисмарк пишет кайзеру Вильгельму докладную записку, в которой утверждает, что якобы Россия после Берлинского конгресса заняла в отношении Германии угрожающую позицию.
На самом деле это не соответствовало действительности, поскольку ухудшение отношений между двумя империями было намеренно спровоцировано Берлином, при этом никакой военной угрозы Второму рейху со стороны Петербурга не существовало. Другое дело, что незадолго до этого Россия, не желая допустить нового разгрома Франции, очередной раз расстроила агрессивные устремления Германии.
Впрочем, не существовало реальной угрозы Германии и со стороны Запада. Ведь хотя в Париже много и шумно писалось и говорилось о необходимости возврата Эльзаса и Лотарингии, тем не менее далее реваншистских разговоров дело не шло, а главное, и не могло пойти. Просто Франция была явно слабее Германии, и в одиночку у нее не было никаких шансов выиграть у немцев войну. Однако Россия явно не собиралась потворствовать французскому реваншу, а своих причин для войны с империей Вильгельма I у Александра II не было. Поэтому в треугольнике Франция, Германия, Россия наступило равновесие, которое могло бы гарантировать длительное мирное развитие событий.
Тем не менее именно это и не устраивало родившуюся в Берлине партию агрессивных немецких националистов, считавших, что Второй рейх был сильно обделен как коренными землями, так и колониями, которые можно было захватить лишь силой оружия. Поэтому выход из заколдованного круга им виделся в создании союза с Австро-Венгрией, направленного на военный разгром России и Франции. Но против создания такого союза выступил немецкий император Вильгельм I, считавший, что Германии нечего делить с Россией, тем не менее Бисмарку, под угрозой отставки всего кабинета, в конце концов удалось сломить сопротивление стареющего императора. В результате 7 октября 1879 г. был заключен германо-австрийский договор, ст. 1 которого гласила:
«В случае, если бы одна из обеих империй, вопреки надеждам и искреннему желанию обеих высоких договаривающихся сторон, подверглась нападению со стороны России, обе высокие договаривающиеся стороны обязаны выступить на помощь друг другу со всей совокупностью вооруженных сил своих империй и соответственно с этим не заключать мира иначе, как только сообща и по обоюдному согласию».
Необходимо отметить, что инициатива заключения этого союзного договора принадлежала именно Берлину. Поэтому естественно возникает вопрос, а зачем же Германии был нужен такой договор? Ведь никакой прямой угрозы ей со стороны России в то время не существовало. Правда, в ходе русско-турецкой войны 1877–1878 гг. в очередной раз сильно обострились австро-русские противоречия, но Берлину было вполне достаточно заявить, что он не останется нейтральным при возникновении русско-австрийской войны, и это уже практически полностью исключало бы возможность какой-либо агрессии со стороны России. Поэтому в случае предполагаемого нападения России на Австрию никакой, а тем более секретный, договор немцам просто был бы не нужен.
А дело заключалось в том, что Россия к тому времени уже дважды (в 1873 и 1875 гг.) сорвала попытки Германии спровоцировать новую войну против Франции. А поскольку Берлин не оставлял планов окончательной расправы над французами и аннексии оставшейся после войны 1871 г. с Францией более трети исключительно богатой природными ископаемыми территории Лотарингии, то для гарантированной победы кайзеру требовался союзник в лице Австро-Венгерской монархии.
