Она опять ничего не сказала, а он спокойно продолжал:
– Валерия удивительно красива… Да, сударыня, она – ваш портрет. Второй экземпляр Элаины Хельд, можно сказать. Те же глаза, те же волосы и, должен признать, – та же гордость и глупое упрямство. Через месяц она выйдет замуж!
Женщина медленно поднялась со стула и, выпрямившись, смерила Беллами высокомерным взглядом.
– Мне Валерия представляется уже умершей, – сказала она.
– Ты дура, и всегда была ею. Ты могла бы жить хорошо, согласись выйти за меня замуж. Теперь ты мне больше не нужна как жена!
– Это самая приятная новость, которую я услышала за все эти годы! О господи, как бы мне хотелось умереть!
Она закрыла лицо руками. Все ее тело содрогалось от рыданий.
– Так чего же ты ждешь? – спросил старик презрительно. – Ты просто трусиха! Почему не умираешь? Это ведь так просто сделать… Открой эти газовые краны – и ты заснешь спокойно. А то… У тебя тут есть ножи. Разве ты не можешь их наточить?
– Нет, так я не хочу умереть! Я дождусь той минуты, когда увижу тебя наказанным – наказанным за все то зло, которое ты причинил на свете. Я жажду этой минуты! Ради нее лишь я и живу, Абель Беллами!
Негодяй улыбнулся, оскалив зубы. Быстро приблизившись к узнице, он схватил ее за плечо.
– Так ты боишься смерти? – сказал Беллами, глядя ей прямо в лицо. – А я не боюсь! Напротив, жду того дня, когда я умру там, наверху, а ты останешься здесь, внизу, и никому и в голову не придет подумать о тебе… Как приятно будет умирать с этой мыслью! А люди, вынося мое тело, пройдут по твоей могиле, Элаина, и даже не будут этого знать…
Она вздрогнула.
– Ты чудовище!
Абель выпустил ее плечо, взял тарелку и покачал на ладони.
– Они никогда не найдут тебя! – процедил он сквозь зубы. – Никогда! За это я могу быть спокоен.
Внезапно он резко повернулся и вышел, захлопнув за собой дверь и заперев ее на засов. Тарелку он отнес наверх и поставил на стол в библиотеке.
Глава 35
Стрелок
Гаррских собак запирали теперь в старинной псарне, где де Кюрси держали своих охотничьих собак, вероятно, еще в те дни, когда Колумб маленьким мальчиком бегал по улицам Генуи. Абель Беллами дал особые указания насчет их кормежки. Еду они получали лишь в первой половине дня, а к вечеру их нарочно оставляли голодными.
– Голодный пес – бдительный пес, и к тому же свирепый! – рассуждал хозяин.
По утрам он сам кормил животных. Обычно они торжественно сидели в ряд у двери спальни и при первом его появлении тянулись к нему своими умными мордами.
– Вы едете завтра в город, Савини? – спросил Беллами. – Я хочу, чтобы вы вернулись пораньше… Вы женаты, я слышал?
– Да, сэр! – ответил Юлиус, удивляясь, откуда старик мог получить эти сведения.
Он знал, что Федерстон ничего не говорил об этом в замке. Потом сообразил: очевидно, человек, на которого ни в чем нельзя положиться, Кольдхарбор Смит, выдал его.
– Говорят, у вас очень хорошенькая жена, – сказал Беллами, глядя на секретаря из-под лохматых бровей. – Красавица, а?
– Да, сэр, – ответил Юлиус, ожидая, что же будет дальше.
– У Смита есть хорошее дельце для нее! – хозяин стал просматривать иллюстрированную газету. – Вы, вероятно, ничего не будете иметь против, если она подработает немного денег – честным путем, конечно?
Секретарь пропустил мимо ушей оскорбления, заключавшиеся в последних словах. Ему любопытно было узнать, куда гнет старик.
– Я даже очень буду рад, сэр! – сказал он почтительно.
– Напишите ей, Савини. А еще лучше – повидайтесь. Вы завтра будете в городе. Так вот, загляните к ней и поговорите. Предупредите, чтобы не отказывалась, если Смит попросит ее содействовать. Не забудьте упомянуть, что она хорошо заработает.
Кивком головы, как обычно, Беллами дал понять, что разговор окончен.
Юлиус проводил хозяина к собачьим конурам и отправился спать. Старик вернулся через несколько минут. Голодные псы шли за ним по пятам. Они ждали, пока он запирал входную дверь и задвигал засовы, потом поднялись за ним по широкой лестнице. У входа в спальню Беллами оглянулся. Одна из собак лежала на площадке, растянувшись, другие обнюхивали пол у входа в комнату Савини.
В два часа ночи дверь каменной кладовой стала медленно, вершок за вершком, отворяться. Это происходило так медленно и бесшумно, что даже собака, лежавшая в нескольких метрах от нее, не обернулась. Потом, так же медленно и бесшумно, дверь затворилась. Но на полу у стены осталось стоять что-то, чего там раньше не было – большая крынка с молоком.
Первой ее заметила собака, бродившая внизу по коридору. Другие, услыхав как она шумно лакает, сейчас же присоединились к ней. Скоро крынка опустела, довольные животные спокойно разлеглись, слизывая молоко с лап. Пес, который первый нашел молоко, свернулся, положив голову на лапы и закрыл глаза. Затем, почти одновременно, две другие повалились на бок.
Прошло пять минут, и в дверь протиснулся человек, одетый во все зеленое. Быстро пройдя к площадке лестницы, где находился выключатель, он повернул его.
Передняя погрузилась во мрак.
Человек в зеленом неподвижно стоял напротив двери в спальню Абеля Беллами. Его худоба и рост производили жуткое впечатление. Одутловатое бледное лицо было нелепо и ужасно, сохраняя свою неподвижность. В одной руке у него был лук, выкрашенный в зеленый цвет, на боку висел колчан, наполненный стрелами. Зеленые перышки их таинственно поблескивали.
Он ждал долго. Потом нагнулся и вставил в замочную скважину тонкий, длинный, похожий на ключ, инструмент. К ручке была приделана тонкая проволока, соединяющаяся с колчаном.
Зеленый Стрелок ухватил ручку странного инструмента и стал медленно поворачивать его в руках. Все это он проделывал совершенно бесшумно. По мере того, как поворачивался ключ, дверь потихоньку отворялась. Наконец она распахнулась настежь. Перед ним оказалась теперь другая дверь, обитая кожей.
Неизвестный снова пустил в ход инструмент, на этот раз просто приложив его к концу железного болта, видневшегося с этой стороны. Магнетическая сила инструмента была такова, что ток, пройдя через железо болта, притянул к себе щеколду с другой стороны. Этого было достаточно для того, чтобы дверь отворилась бесшумно.
Когда Абель Беллами проснулся, светящиеся стрелки его часов показывали четверть пятого. Он привык уже к тому, что его двери иногда открывались ночью. Старик прежде всего машинально посмотрел на них. На этот раз они оказались запертыми, и он снова улегся. Передвигая подушку, чтобы устроиться получше, он услыхал легкий звон от падения металлического предмета. Выругавшись, Абель вскочил с постели, чтобы поднять ключ на длинной цепочке, который свалился на пол. Но ему не удалось заснуть снова. Остаток ночи он провел в неприятных размышлениях. Валерия Хоуэтт! Она теперь, вероятно, спит, и ей и не снится то, что ее ожидает!
Но в этом Беллами ошибался. В эту минуту Валерия вообще не спала.
У каждой женщины в жизни бывает момент, когда она вдруг сознает, что ее жизнь и судьба, до сих пор независимая и полная, находится в чьей-то власти. Это сознание приятно, но вместе с тем раздражает. И особенно раздражает и сердит, если мужчина еще официально не заявил своих прав на женщину, если отношения между обоими еще не определены и даже не выяснены.
Валерия Хоуэтт дошла именно до такой стадии. Ее мысли занимал Джим Федерстон. Ей казалось, что она давным-давно не виделась с ним, хотя с тех пор прошло всего несколько часов. Сознание того, что ей скучно без него, злило и раздражало девушку до такой степени, что она разорвала письмо, которое ему писала. Валерия снова взялась за перо, но лишь окончательно рассердилась. Потушив свет, она поднялась в свою комнату.
Мистер Хоуэтт удалился на покой раньше обычного, и девушка приказала горничной запереть дом. Она улеглась в постель очень недовольная собой и своим «непостоянством». Поиски миссис Хельд стали казаться теперь почему-то менее важными и существенными, и Валерия не могла объяснить себе – почему?
Окно ее комнаты выходило в сад, разбитый перед фасадом «Леди Мэнор». Позади этого сада, окруженного низкой живой изгородью, виднелась дорога. Выглянув из окна, она увидела на ней одинокую фигуру, расхаживающую взад и вперед. Дозорный курил, и огонь его сигары казался большой огненной точкой. Девушка улыбнулась про себя, угадав, что человек, взявший на себя обязанность охранять ее, был никем иным, как Спайком Холлендом.
Сыщик, охранявший доселе дорогу и дом, был отозван. Мысль о заботе, проявляемой Джимом, успокоила девушку и привела в хорошее настроение.
Обычно Валерия спала крепко, но в эту же ночь не могла найти покоя и долго металась, прежде чем погрузиться в сон. Дважды она просыпалась и, наконец, решила пойти вниз и согреть себе стакан пунша. Девушка встала с кровати и выглянула на пустынную дорогу. Спайка больше не было видно, наверное, он отправился домой поспать. Она накинула на себя халат, нашла туфли и зажгла свечу. Но, отворив дверь, вдруг услыхала нечто, заставившее ее тотчас же задуть пламя.
