Бедро ее как бы случайно прижалось к нему. Колин подавил вздох. Пахло сладкими пирожками и лавандой. Самым разумным было бы убраться восвояси, но он знал, что такая возможность представится еще очень и очень нескоро.
— Идея мне нравится, — откликнулся он сухо и слегка отпустил вожжи, давая Шаребу больше свободы.
Глава 7
Через пару миль жеребец захромал. Для начала вожжи в руках Колина дернулись в сторону, потом коляску тряхнуло, но не так, как трясет на выбоинах. Еще не успев сообразить, в чем дело, ветеринар уже натянул вожжи, пытаясь остановить Шареба. Тот, однако, пробежал по инерции еще несколько шагов, прихрамывая на переднюю ногу, а когда наконец остановился, то понурил голову и по его темной шкуре прошла заметная судорога.
Через мгновение оба пассажира уже бежали к нему.
— Шареб! — в ужасе кричала Ариадна.
Жеребец посмотрел на нее с упреком в глазах, держа ногу на весу.
— Боже мой, Боже мой! Шареб, дорогой мой! Как же это? Доктор, сделайте что-нибудь!
Девушка едва удерживалась от слез. Шареб снова содрогнулся и прижался широким лбом к ее груди. Колин положил ладонь на горячее и влажное плечо жеребца, ощупал его, потом медленно спустился по ноге до самой повязки.
— Это придется снять, миледи.
— Но повязка нужна для маскировки!
— В данный момент меня мало волнует, для чего она нужна. Я ее снимаю.
Ариадна приоткрыла рот, собираясь возразить, но потом прикусила губу и промолчала. Колин присел на корточки и принялся торопливо разматывать длинную полоску какой-то ткани, сложенную втрое и чем-то набитую.
— Это еще что за дьявольщина? — осведомился он с неожиданным гневом в обычно спокойных глазах. — Зачем вы обвешали ему ноги тяжестями?
Жеребец фыркнул, издал жалобный звук, похожий на стон, и снова приподнял ногу.
— Я… я хотела изменить ему шаг… — сконфуженно объяснила Ариадна.
С невыразимым отвращением на лице Колин забросил горячую и мокрую насквозь повязку подальше в кусты. Теперь передняя нога предстала ему в своем естественном виде. Была она сухощавой и крепкой, прекрасной формы — нога четвероногого аристократа. Однако не время было восхищаться статями Шареб-эр-реха, нужно было срочно выяснить, что случилось. Осторожно Колин ощупал кость, сухожилия, коленную чашечку.
Ничего.
— Что с ним, доктор? Говорите же! — повторяла Ариадна, время от времени всхлипывая. — Насколько все серьезно?
Для верности ветеринар повторил осмотр даже более тщательно.
Ничего.
— Доктор! Не молчите, я должна знать!
— В этой части с ногой ничего не случилось. Возможно, ниже.
Над самым копытом находился венчик светлых волосков. Колин осмотрел бабку, потом повернул копыто подковой вверх.
— Что вы делаете?
— Ищу гвоздь, острый камешек или колючку.
Он нажал в тех местах, где было возможно, каждый раз ожидая, что животное дернется и попытается вырвать ногу, но этого не случилось. Все было в полном порядке.
Колин выпустил копыто и мягко нажал на колено жеребца, принуждая его опустить ногу. Шареб опустил — прямо ему на ногу — и навалился всей тяжестью.
— Черт побери!
Ветеринар как следует пихнул жеребца в плечо. Тот убрал ногу, только чтобы снова поднять ее и держать на весу.
Морда его при этом так и оставалась в объятиях хозяйки, но ухо было повернуто в сторону Колина. У того возникло чувство, что Шареб нарочно отдавил ему ногу.
— Доктор, это ужасно! Я с самого начала знала, что ни в коем случае нельзя запрягать его и принуждать тянуть экипаж! Теперь он хромает, бедняжка, и что нам делать? А если он вообще не сможет больше наступать на эту ногу? Его придется пристрелить, чтобы прекратить страдания! Это ужасно, ужасно!
— С ним все в порядке, — резко перебил Колин и потянул за повод, но жеребец упрямо прятал от него морду.
— Что значит — с ним все в порядке? Вы просто бесчувственный чурбан! Разве вы не видите, что он изнемогает от боли? С его ногой…
— ..ничего не случилось.
— Почему же тогда он захромал? — в негодовании воскликнула Ариадна, отстраняясь.
Колин воспользовался этим, чтобы посмотреть жеребцу в глаза. Животное явно избегало его взгляда!
— Вот и мне это очень интересно, — пробормотал ветеринар.
Однако нужно было что-то делать. Он выпряг Шареба, подхватил оглобли и с мрачным видом повернулся к Ариадне.
— Ведите его, а я займусь коляской. К счастью, она легкая. Видите тот дом с красной кровлей? Это постоялый двор. Там мы остановимся, пообедаем и заодно дадим Шаребу отдохнуть. Если травма и впрямь была, скоро это место распухнет.
— Если? Как это — если? Конечно, травма была! Взгляните, как ему больно, бедному!
Колин не видел смысла продолжать спор. Леди Ариадна готова была своим телом заслонить любимца, но вот сам он отказывался верить, что Шареб покалечился, просто он сыт по горлу ролью тягловой лошади. Похоже, жеребец и впрямь был недюжинного ума, если вытворял подобное.
Постоялый двор был просторным беленым зданием с черепичной кровлей. Видимо, проезжие останавливались здесь не слишком часто, раз у хозяйки нашлось время разбить под окнами цветник. Здесь даже была шпалера роз до самой кровли, а на каждом подоконнике стоял горшок с геранью. Вокруг простирались луга и рощи, но поблизости виднелась только купа кустов, где пара малиновок обменивалась звонкими трелями. Ветерок лениво покачивал вывеску с дюжим молодцом грустного вида и надписью «Изголодавшийся путник».
— Отлично! — воскликнула Ариадна, испуская вздох облегчения. — Окна есть.
Колин не ответил — как ни была легка коляска, тянуть ее за оглобли — занятие не из приятных.
На ступеньках лежала, подставив брюхо солнцу, седая от старости гончая, в стороне, у коновязи, коротала время единственная кобыла, тоже не первой молодости. Впрочем, при виде Шареб-эр-реха она издала призывное ржание.
Колину было любопытно, как поведет себя «измученный болью бедняга», упорно хромавший всю дорогу до постоялого двора. Теперь же его хромоту как рукой сняло, он начал пританцовывать, выгнул шею и с явным интересом оглядел престарелую кокетку.
— Окна! — с иронией повторил Колин, внимательно за ним наблюдая. — А по мне, хоть бы их и не было, лишь бы хорошо кормили.
— Нет уж, доктор, пусть будут. Потому что как же мы будем следить, чтобы Шареба не украли?
— Мы его привяжем.
— Это не остановит вора!
— Значит, его остановит откушенный палец или расплющенная нога.
Впервые за последние полчаса девушка засмеялась.
— Перестаньте! У Шареба чудесный характер, он кроток как ягненок. А на вас он сердится только потому, что ему отказано в эле и пирожках. Идемте! Я умираю с голоду!
