будет лишь внук Генриха II). Правда, смерть забрала первенца, Вильгельма, умершего трех лет от роду в июне 1156 г., но вскоре после этого родилась Матильда (1156–1189 гг., впоследствии – герцогиня Саксонская), названная в честь бабушки-императрицы. 8 сентября 1157 г. в Оксфорде впервые огласил мир своим тогда еще писком самый любимый сын Элеоноры, ее «львенок», названный Ричардом в память первого ее возлюбленного, впоследствии – Львиное Сердце (1157–1199 гг., правил с 1189 г.). Королева сразу же решила, что именно он станет ее наследником, герцогом Аквитанским, как бы на это ни смотрел Генрих – в конце концов, своего наследника он уже получил. 23 сентября 1158 г. родился Джеффри (1158–1186 гг., впоследствии – герцог Бретани), 13 октября 1162 г. – Элеонора (1162–1214 гг., впоследствии – королева Кастилии и Толедо, крещена самим папским легатом), в октябре 1165 г. – Иоанна (1165–1199 гг., впоследствии королева Сицилии, после того – графиня Тулузы) и, наконец, 27 декабря 1166 г. – Иоанн (1166–1216 гг., правил с 1199 г., оставшись в истории одним из самых слабых, неудачных и ненавидимых правителей с позорным прозвищем «Безземельный» – за потерю владений во Франции)[37].
Счастливый отец полностью погружен в дела управления; ему досталось тяжелое наследство, которое было, по собственным словам Генриха, дрянное и запущенное. Он буквально не слезал с коня, постоянно инспектируя шерифов, лично верша правосудие и т. п. Местная Церковь весьма скоро ощутила мощную длань нового монарха, а поскольку она никогда не расстается со своими богатствами и привилегиями без оглушительных воплей и проклятий в адрес посягающего, уже тогда были посеяны семена сильного конфликта Генриха с Церковью и папством. Король выпустил в обращение новую полновесную монету – некоторые историки полагают, что с подачи Элеоноры, которая прекрасно разбиралась в экономических вопросах, начиная с важных, касавшихся межконтинентальной торговли, и заканчивая такой малостью, как доход с собственных мельниц королевы, находившихся в Вудстоке. В 1166 г. придет черед судебной реформы, выразившейся в учреждении передового для своего времени суда присяжных и сведения к минимуму таких варварских форм, как судебный поединок, когда «суд Божий» присуждал победу не правому, а сильному (последние этим зачастую пользовались, выдвигая необоснованное обвинение против слабых; теперь клятва 12 свидетелей не только доказывала невиновность задетого, но и карала самого задиру); также Генрих истребил порочную практику, когда спор за землю решался поединком – на смену этой профанации правосудия пришло настоящее расследование. Надзором за совершением правосудия ведали королевские юстициарии, численность которых была различна в разные времена (18, потом 5), да и не все они, откровенно говоря, являлись людьми добропорядочными и неподкупными, отчего с ними королю тоже приходилось периодически законодательно бороться. Он придумал «щитовые деньги» – плату с тех, кто не хотел служить мечом своему королю. В 1184 г., объявив некоторые леса Англии королевскими угодьями (а понятие «лес» было тогда очень растяжимым, включая всё прочее – поля, луга, пустоши, болота и т. п., т. е. скорее речь идет о нашем понятии «заповедник»; в Южной Англии таковым была треть земли), он смягчил установленные его предшественниками наказания за браконьерство, отличая первое и даже второе нарушение от рецидива[38] (начиная с Вильгельма Завоевателя и особенно его сына Вильгельма II Рыжего, карами за охоту в королевских лесах были ослепление, кастрация, отсечение руки или смертная казнь[39], с этим читатель, скорее всего, знаком по циклу легенд о Робин Гуде и его «веселых охотниках», регулярно королевское лесное законодательство попирающих).
Робин Гуд и Маленький Джон в Шервудском лесу. Книжная иллюстрация
Воспользовавшись темой охоты, отвлечемся ненадолго от сухого изложения и приведем одну очень интересную балладу, называющуюся «Король Генри». Сделаем мы это не просто так, ибо в ее сюжете, возможно, отображается все та же распространенная в средневековом люде молва о том, что Элеонора Аквитанская все же ведьма, по крайней мере не чужда чертовщины. Почему мы полагаем, что король-охотник Генри из баллады именно Генрих II? Потому что выбор на самом деле небольшой: похожий сюжет есть уже в «Кентерберийских рассказах» Джеффри Чосера, а поскольку тот умер в первый год правления Генриха IV, стало быть, остаются нам первые три короля с этим именем. Заядлыми охотниками были первые два, третий был чрезмерно уж благочестив. Плюсуем элемент женской чертовщины, ставшей женой короля, – вот и получается «наш» Генрих II.
В любви навряд ли повезет,
Когда в запасе нет
Сердечности, учтивых слов
И золотых монет.
Все это было у него —
У Генри-короля;
Вот как-то раз поехал он
Охотиться в поля.
Он гнал оленей и косуль,
Охотник молодой,
Пока отменного самца
He поразил стрелой.
В лесной сторожке пировать
Охотники сошлись,
Как вдруг раздался ветра вой
И стены затряслись,
И тьма к сидевшим за столом
Вползла через порог,
И заскулили в страхе псы
У королевских ног,
И ветер двери распахнул,
Их отпер без ключа,
И мерзостная тварь вошла,
Ножищами стуча.
Сбежали все – остался с ней
Король наедине;
Ее башка под потолком
Качалась в вышине,
Зубастая открыта пасть,
И как лопата – нос,
Сдается, эту злую тварь
Из ада черт принес.
«Дай мяса, мяса, мяса мне,
Не ела я три дня!»
«О леди, я прошу – бери
Что хочешь у меня.
Любая здесь еда – твоя,
Садись и вволю ешь».
«Коня гнедого своего
На мясо мне зарежь!»
Страшилищу скормить коня —
Нет хуже в мире зла!
Но только шкура королю
Оставлена была.
«Еще дай мяса – мне твоя
Понравилась стряпня!»
«О леди, я прошу – бери
Что хочешь у меня.
Любая здесь еда – твоя,
Садись и вволю ешь».
«Своих проворных серых псов
На мясо мне зарежь!»
Ах, было сердце короля
У горести в плену!
Но съела гадина собак,
Оставив шерсть одну.
«Еще мне мяса, мяса дай,
Еще, еще кусок!»
«Но, леди, где мне мяса взять?
Я отдал все, что мог.
А если мясо видишь ты,
Так покажи, изволь!»
