– Нет, ну ты совсем, что ли? – вскочил Павел с таким видом, словно попросил стакан воды и ему отказали в такой малости. – Чего произошло?
– А ты не видишь? – заорал в ответ Андрюха, чувствуя, как внутри поднимается бешеное желание орать, драться, рвать одежду, бить посуду. Он метнулся туда-сюда по прихожей. – Думаете, я пластилиновый! Одни вы тут такие чувствительные – этому не скажи, эту не тронь, туда не гляди, так не ходи. Маканина из-за Галкина до сих пор на меня волком смотрит. Рязанкина ходит так, как будто меня нет. Сидоров слова сказать не может. Червяков окрысился, будто он мне одному не нравится. Все рады в него пальцем ткнуть, но только из-за моей спины. Психологиня эта… Они ж специально все подстроили. Червяков с самого начала хотел меня выгнать. Помнишь, с той драки на лестнице? Ну, когда Галкин меня в окно пытался выкинуть. Вот тогда-то все против меня и ополчились.
– И чего? – На Быковского пламенная речь Васильева не произвела никакого впечатления.
– Ничего! – Андрюха спиной упал на стену и медленно сполз вниз. – Теперь отвалите.
– Так ты чего решил-то? – Павел еле заметно улыбнулся. – Обидеться, что ли, на всех?
От простоты сказанного Васильев смутился. А почему бы и не обидеться? Он не обязан все это терпеть! Чуть что – ржут все вместе, а получает один он. Осенью Маканину разыгрывали все вместе, и Рязанкина там была, и Курбаленко. С них как с гуся вода, а он отдувается. С дракой тоже не все понятно. Алекс с Крошкой Ру пришли прямо на квартиру, их все видели, но никто не пошел заступаться за Сидорова и Быковского, в результате Павлу досталось, а виноват снова Васильев.
Да, он обиделся, и пускай им всем будет стыдно, что он сейчас подохнет, а они будут жить дальше.
– Слушай! Мне сейчас без тебя никак, – нахмурился Павел, поняв, что Васильева на что-либо уговорить будет очень сложно. – Тут такое дело, ты – знаешь, в «А» есть такая Аська Репина? Ну, она еще с Гараевой дружит.
– Мелкая такая? – оживился Андрюха, опуская ладонь до уровня коленки.
– Ну да, – мрачно покачал головой Быковский. – Пропадает она…
На этих словах Андрюха фыркнул – он пропадает, всем плевать, а какая-то Репина пропадает – трагедия, сам Быковский за голову хватается.
– Там такое дело, – Павел потупился, было видно, что говорить на эту тему ему неудобно. – Я ж дома сидел, думал, все закончилось, а тут Аська ко мне подходит прямо после нашего сборища и за руку тащит. А чего я один пойду? С кем-то надо, так вернее.
– Что надо? – снова стал злиться Андрюха. Умел Павел туману напустить, так что самое понятное дело становилось самым запутанным.
– Поговорить с Крошкой Ру.
– С кем? – Васильев резко встал.
– Ты чего, не знаешь его? – разочарованно протянул Павел, по-своему поняв Андрюхин возглас. – Он друг Алекса. С ним бы перетереть один вопросик, а то он Аську достает. Она уже не знает, куда деваться… И еще, – голос его заметно упал. – Где бы мне денег достать? Я решил на 14 февраля в Махачкалу рвануть. Только по-тихому. Туда и обратно. Что бы мне такого продать?
– Себя продай, – буркнул Андрюха. – А чего ты ко мне-то пришел? Ты же слышал, что я последний человек в этой деревне, на меня положиться нельзя.
– Кончай пургу нести, – поморщился Быковский, не любивший болтовню без дела. – Тебе сложно за Аську заступиться? Драться тебя никто не просит, надо поговорить, чтобы он к ней близко не подходил. А то он типа ухаживать за ней намылился. Я Сидорова позвал, мы не одни будем.
Васильев не удержался от довольного кхеканья.
Павел позвал Сидорова! Эка силища им на помощь подвалит, танковую батарею легко заменит. Как бы этого Сидорова потом самого защищать не пришлось.
– Они нас покалечат, – покачал головой Васильев, уходя на кухню, но на пороге остановился.
А чего он отнекивается? У него с Алексом и Крошкой Ру свои счеты. Сейчас самое время этим заняться. Потом некогда будет.
– Где они сейчас? – вышел он обратно в коридор.
– Около детского центра, – заулыбался Павел, сдергивая с вешалки Андрюхину куртку. – Их легко найти, они где-нибудь на улице ошиваются.
– Идем! – Васильев сунул ноги в ботинки, замял задник, долго просовывал пятку. – Только быстро.
На лестнице еще были слышны шаги убегавших приятелей, когда створки лифта разъехались и на площадку выбежала Рязанкина. Еле переведя дух, она подлетела к Андрюхиной двери и стала в нее колотить кулачками.
– Васильев! Не дури! – орала она, одновременно опуская на дерматиновую обшивку обе руки. – Открывай, идиот! Открывай, а то сломаю.
Вздрогнула лестница. Прыгая через три ступеньки, наверх взбежал Гребешков. Несмотря на то что он шел по лестнице, с Быковским и Васильевым он тоже разминулся, потому что они уже успели выскочить на улицу.
За плечи он попытался оттащить Ксюшу от двери.
– Ну, чего ты с ума сходишь? – еле сдерживал он вырывающуюся из его рук одноклассницу. – Ничего с ним не случится.
– Ты не понимаешь! Он же дурак!
Рязанкина рванула в сторону и, как упрямый бычок, бросилась обратно на дверь.
– С чего ты взяла? – Юра ухватил ее за хлястик пальто, но Ксюша дернулась, оставляя хлястик в пальцах кавалера. – Да ну тебя! – разозлился Гребешков. – Каждую минуту все Васильев да Васильев. Любишь, так и скажи!
Он метнул хлястик себе под ноги и обиженно засунул руки в карманы.
– Ты не понимаешь, – прошептала Ксюша и всхлипнула. – Он написал, что ему все надоело.
– Ты с ним переписываешься? – ахнул Юра. – Еще лучше! Сама говорила, что между вами ничего нет.
– Это не то, – Рязанкина спрятала лицо в ладони. – Я подшутить хотела, на форуме под другим именем с ним сконектилась. А он написал, что больше не хочет жить.
– Дура, – презрительно скривился Юра. – Ему и так хреново, а тут еще ты…
– Я не хотела… – Ксюша по стенке сползла на пол.
– Ну и как понять, там он или нет? – нахмурился Гребешков.
– Надо вызвать этих… спасателей! – Рязанкина вскочила. – Пускай сломают дверь. Его еще можно вытащить.
– Вот мы идиотами будем – дверь сломаем, а его там нет. – Юра постоял, изучая мыски своих ботинок.
– Там он, там! – замотала головой Ксюша.
– Это мы сейчас выясним. – В руке у него появился сотовый телефон. – Чтобы я еще когда-нибудь с вами связался, – недовольно бормотал он, ища в записной книжке нужный номер.
Ксюша вдруг повисла у него на шее и жарко поцеловала в щеку мокрыми от слез губами.
– Да подожди ты, – отмахнулся от нее Юра, поднимая телефон к уху. Аппарат пискнул и дал отбой. – Чего это? – озадаченно посмотрел он на медленно гаснущий экран.
– Ой, мамочки, – схватилась за голову Ксюша.
– Не реви! Здесь связь плохая. – Он снова надавил кнопку вызова. Телефон недовольно пропиликал, словно от него требовали невозможного, например, связаться с небесами, и выплюнул из себя гудок соединения. Затрещали помехи. – Чего там происходит-то? – недовольно отклонился от телефона Юра. – А не пошел бы этот Васильев… – начал он, но не договорил. Из телефона раздался возмущенный крик:
– А не пошел бы ты сам, Гребень, пока по пилораме тебе не съездили!
Видимо, пока Гребешков морщился от неприятных помех, соединение произошло, и последнюю фразу Андрюха таки услышал.
– Вот видишь, жив, – Юра сунул трубку заплаканной Рязанкиной. Ксюша схватила телефон, но он уже молчал.
– Отключился, – сморщила она личико, готовясь снова заплакать. – Позвони еще, пускай дверь откроет.
Гребешков раздраженно вдавил кнопку вызова, но Васильев к телефону больше не подходил. Потому что как раз в это время они с Быковским вышли к цели своего стремительного путешествия, к невысокому двухэтажному зданию со скучной табличкой «Центр детского творчества».
– Это чего? – скривился Васильев, пряча сотовый телефон во внутренний карман, чтобы во время дружеской «беседы» он не потерялся. – Филиал детского сада?
– Здесь секции разные, – стал быстро объяснять Быковский. – Репина сюда в Клуб альпинистов ходит, а Ру – в качалку. У нее парень есть, Олегом зовут. Ему Ру пообещал сегодня морду начистить. Причем не ему, гад, сказал, а Репиной. Вот она и примчалась ко мне. А чего я один могу? – Павел на секунду замялся, а потом все же решил сказать. – Нельзя мне сейчас драться. У меня зачеты в музыкальной школе, мне руки целыми нужны.
– А чего, этот пацан совсем хлипкий, что ли? – зло сплюнул Андрюха. После своих переживаний чужие проблемы казались ему пустяшными. Особенно его позабавила забота Быковского о руках. Ему бы такую грусть-печаль!
– Да не, нормальный, – заверил Павел, знавший Олега. – И народ, я думаю, он соберет. Драка нам не нужна. Поговорим, чтобы не приставал больше. И все.
– Я так и вижу, как от страха Ру бежит на нас маме жаловаться, – хмыкнул Андрюха, глядя мимо Быковского. Павел обернулся. Ссутулившись и засунув руки в карманы, к ним шел Сидоров, из ушей его торчали неизменные наушники.
