– Спустись в подвал... – сказала ему Зина.
– Э-э-э, – ответил он, – ничего не будет. Сегодня я не умру.
Потом Ваха передумал и спустился в подвал, вот тогда снаряд и влетел. Стенку они починили, только корову жалко – ей оторвало ногу, пришлось зарезать. А Зина так любила свою Буренку. И видели бы вы, какими глазами на нее Буренка смотрела... Эх-х-х.
Бадрутдин жалел, что так у них получилось. Что у них ничего не получилось, если точнее. А две недели назад Ваху с двумя сыновьями убило на рынке. Бадрутдин очень жалел, что Зина ему отказала. Тумбочка была не его. Зина перепутала кровати. Но какая теперь разница, все равно уже ничего не изменишь. Пусть хоть у Розы все будет хорошо.
Наташа сфотографировала старую Зину в тот момент, когда та рассказывала про свою лунную дорожку. С нее сполз черный платок, она сняла его, чтобы накинуть снова, и улыбнулась. Крык. Старая Зина улыбнулась – может быть, последний раз в жизни. Но на Наташином снимке, который стер со времени морщины, она будет улыбаться всегда, будто бы тумбочки еще не было, и никогда не будет.
Утро началось с француза.
– Наташа, Наташа, – запыхавшись, скрипел он за ней тяжелыми ботинками по утреннему снегу. – Наташа, такси, такси!
Немного жестов, чуть-чуть мимики – и все ясно. Француз забыл аккумуляторы к фотоаппарату в Назрани – на подоконнике в Доме Правительства. Он просит Наташу с ним вместе съездить за аккумуляторами и снова вернуться в Шали, пока автобус с пленными еще не приехал.
– Только быстро! – говорит Наташа и крутит рукой в воздухе – изображает моторчик.
– О, да-а-а, – отвечает француз, и они едут в Назрань на машине, взятой у рынка.
Получилось быстро – туда и обратно. Но автобус с пленными уже уехал.
– Все, автобус ушел, – сказали им в комендатуре. – И вы уезжайте – через два часа тут начнется обстрел.
На той же машине они поехали догонять автобус. Не догнали.
– Я дальше не поеду, – сказал водитель. – Мне нужно вернуться в Шали до обстрела.
– Я поеду с вами, – решила Наташа. – Француз, ты едешь со мной? Там сейчас будет обстрел – тра-та-тата-та-та. Можно будет поснимать. Понял?
Француз помотал головой.
– Вот придурок, – огрызнулась Наташа – видала она таких. – Аккумуляторы свои забыл, а я из-за него съемку пропустила. Коз-зел вонючий...
Вместе с ним она вышли на дорогу – не бросать же его одного. Со стороны Шали приближалась бронированная машина ОБСЕ. Француз замахал руками.
– Не маши, не остановят, – сказала Наташа, сплевывая в снег. – Будешь, раненый, на дороге валяться, кровью будешь истекать, не остановят... Проверено...
Столько раз такие машины проезжали мимо нее, когда она – грязная, уставшая и голодная – голосовала на дороге.
Бронированная машина остановилась прямо перед ними. Из нее высунулся иностранец в красной куртке и затараторил на французском.
– Смотри-ка, – сказала Наташа. – Своим останавливают. Как будто у этого француза на лбу написано – made in France.
Иностранец из машины перевел для Наташи, что французский фоторепортер в Шали под обстрел не поедет – у него нет каски и бронежилета, одна только медицинская страховка. Он вернется в Назрань вместе с ними – с сотрудниками ОБСЕ, и для нее тоже найдется место в их машине.
– Да ну вас на фиг, – сказала она и вернулась к водителю-чеченцу.
Когда они подъехали к комендатуре, у входа стоял их автобус, а рядом с ним – в казацких штанах с широкой красной полоской по бокам Косов.
– Наташа! Ну, вы где ходите?! Иди сюда! – замахал он ей.
– Нам сказали, автобус уехал! Мы поехали вас догонять!
– А где француз?
– Он сказал, что без каски и бронежилета не поедет.
– О-о-о-т сволочь! О-о-о-т сволочь! Трусливая его французская душа! Давай, заходи в автобус. Сейчас тронемся.
Подъехали к тому же дому. Вывели пленных – семерых срочников. Славки среди них не было.
– Трое лишних, – тихо сказал Косов. – По документам, нам отдают только четверых. Нужно выбирать.
– Как выбирать? – изумилась Наташа. – Этого взять, а этого не взять? Так, что ли? Как можно из них выбирать? Как?
Пленные стояли, опустив головы, и ждали, когда их увезут. Хорохорились. Но глаз не поднимали специально – чего в них, в глазах, только не было.
– Ребята, садитесь в автобус – все, – скомандовал Косов.
Снова подъехали к комендатуре – отметить пропуск. Из нее вышел помощник коменданта – все тот же мужчина в кожаной куртке, и тогда все началось.
– Все, это – конец, – зашептал Косов, когда тот направлялся к автобусу. – Мы взяли лишних пленных. Сейчас нас арестуют, и мы, вообще, никуда не поедем...
– Прячьтесь! – закричала Наташа. – Давайте, быстро, прячьтесь. Ну же! Быстро!
Солдаты бросились в конец автобуса и легли на пол, спрятали под сиденьями головы. Перепуганные матери прикрыли их авоськами.
– Блядь! Жопы торчат! – заорала Наташа. – Все видно!
– Наташа! Сделай что-нибудь! – сорвался Косов.
– Я?! Что я могу сделать! Мамочки мои! Что я могу сделать! Ма-моч-ки...
Помощник коменданта вошел в автобус. Все, это – конец.
– Мужчина! Мужчина! – понеслась к нему Наташа. Добежав до него, она встала между ним и водителем.
– Мне срочно нужна ваша помощь!
– Что случилось? – повернулся он к ней, становясь спиной к пассажирам.
– Случилось! У меня, знаете, что случилось?!
– Ну, говорите скорее. У меня нет времени, – строго сказал он.
– У меня... У меня... Я свои аккумуляторы забыла!
– Какие еще аккумуляторы?
– Аккумуляторы от фотоаппарата! Где их можно купить?!
– Так, не морочьте мне голову со своими аккумуляторами. Мне нужно отметить пленных. Через полчаса начнется обстрел.
– Но вы ничего не понимаете! – закричала Наташа и, к собственному удивлению, расплакалась. – Вы не понимаете, как это для меня важно! Я специально приехала сюда снимать обмен пленными! Меня прислала редакция. Если я вернусь без фотографий, меня уволят... Дяденька, миленький, помогите! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста...
– Да где я вам возьму эти чертовы аккумуляторы?! – закричал на нее мужчина.
– А вы сбегайте за ними на рынок. Мы вас тут подождем.
– Вы с ума сошли?! Это вам не Москва. Это – Чечня, и через полчаса, говорю вам, здесь начнется обстрел!
Он повернулся к Косову, и Наташа поняла, что все пропало – сейчас он будет считать пленных. Она выхватила из кармана деньги.
– Вот, возьмите, только купите мне аккумуляторы, – она стала совать деньги в его руку.
– Уберите свои деньги, – процедил мужчина. – Уберите, я вам сказал.
– А как же вы мне купите аккумуляторы – без денег?
– Какие аккумуляторы?!! – заревел он, снова поворачиваясь к ней.
– Триста шестнадцатый элемент, – захныкала Наташа, про себя думая – какой еще на хуй элемент?
Все правильно. Пока все идет хорошо. Главное – не дать ему возможности встать лицом к пленным и их посчитать. Это она умеет – отвлекать внимание. Научилась в Лужниках – на рынке. Осталась пара обуви разного размера. Дождемся, пока пойдет дождь. Возьмем узкую картонку для обуви – так, чтобы на ней умещалась только одна туфля. Что вы хотели, девушка? Вот эти туфли примерить? Сейчас-сейчас. Подстелите картоночку, чтобы подошву не запачкать – туфли-то новые. Вот так. Ну, как вам тридцать шестой на правую, не жмет? Побольше хотите? А вот примерьте тридцать седьмой на левую ногу. Ставьте-ставьте ножку на картоночку. Что? Обе туфли хотите примерить? Ой, а у меня второй картонки нет... Туфли портить жалко. Ладно, приходите завтра. Сейчас дождь – я уже сворачиваюсь. Если туфли еще останутся, купите. Но учтите, эти – последние. Что? Сейчас возьмете? Подождите, я вам тридцать седьмой в коробочку положу. А вот и ваша сдача... Это – ерунда – продать пару туфель разного размера. Пара пустяков. Просто нужно быть актрисой. Наташа актрисой была. И не надо читать ей морали. Сами будьте внимательней, вы же на рынке, здесь все продается и все покупается, и совесть тоже имеет свою цену. Вам не нужны разнопарки? А что ей прикажете с ними делать? Нет, она их вам впарит, и, может быть, вы перестанете быть такими лохами и еще спасибо ей скажете... Только не надо морали, вы на рынке, а не в театре.
– А давайте вместе за ними сбегаем? Ну, пожалуйста... Я вас очень прошу... – Слезы из ее глаз потекли ручьем. – Я вас прошу... Помогите мне...
– Все! Все-все-все, хватит! У меня от тебя голова заболела, – мужчина схватился за голову.
– Наташа! Да замолчи ты! – закричал Косов. Он тоже включился в игру. – Сейчас обстрел начнется! Нам нужно отметить пропуск! Отстань ты от человека со своими аккумуляторами! Не до тебя...
– Как это? Как это не до меня? Меня же уволят. На что же я буду жить? Что же мне снова на рынок идти работать, да? Найдите мне аккумуляторы, ну, пожалуйста, найдите... – у нее из носа потекли сопли, и она громко втянула их назад, уже сама неспособная понять – играет она или так переиграла, что поверила самой себе.
