После захвата китайским десантом, поддержанным с воздуха, Парасельских островов (США не возражали против акции, хотя формально ущемлялись «права» марионеточного режима Тхиеу в Сайгоне, их ставленника) в выходящем на территории английской колонии Гонконг журнале «Минбао юэкань» появилась серия статей, «обосновавших» их принадлежность к КНР.
В свое время гоминьдановское правительство Китая воспользовалось трудностями, которые переживала администрация французских колониальных владений во Вьетнаме после второй мировой войны. В декабре 1946 года четыре гоминьдановских корабля провели демонстрацию «восстановления суверенитета» Нанкинского правительства на Парасельских островах и архипелаге Спратли. Десант снес установленные в предыдущие годы японскими гарнизонами знаки и символы, кстати говоря, стоявшие на месте тоже уничтоженных ранее имевшихся таких же французских символов. Однако Нанкин вскоре «вернул» Парижу «его» острова, а после ухода из Индокитая французского экспедиционного корпуса в 1955 году рота морских пехотинцев сайгонского режима сменила на Параселах колониальный гарнизон.
И вот в 1974 году повторяется грубый акт 1946 года. Только теперь это уже не простая демонстрация и предпринимают ее не чан-кайшисты. Китайская морская пехота намерена закрепиться прочно, надолго. В поддержку ей подгоняется мощный флот, для которого закупаются в Лондоне самолеты «Харриер», способные к вертикальным взлетам и посадкам.
В заявлении МИД СРВ от 7 августа 1979 года относительно архипелагов Хоангша и Чыонгша говорилось: «Незаконно оккупировав своими вооруженными силами архипелаг Хоангша, Китай не только посягнул на территориальную целостность Вьетнама, но и попрал принципы Устава Объединенных Наций, предписывающие урегулирование всех спорных вопросов путем переговоров. После развязывания против Вьетнама крупномасштабной агрессии китайская сторона снова подняла проблему архипелагов Хоангша и Чыонгша с одновременным усилением напряженности на вьетнамской границе, отказавшись от обсуждения срочных мер для обеспечения мира и стабильности в пограничных районах двух стран».
Вооруженный захват Парасельских островов — Хоангша и необоснованные притязания на архипелаг Спратли — Чыонгша, усилия, направленные на создание мощного флота в этом районе Мирового океана, лежат в общем русле ужесточения антивьетнамской направленности во внешнеполитическом курсе КНР. Пекин всегда рассматривал Вьетнам в качестве первого заслона, в том числе и на море, на пути продвижения великоханьской экспансии и за пределами Индокитая, дальше на юг. Пробуя прочность вьетнамских наземных границ силой оружия, Пекин одновременно держит под постоянным прицелом и район сосредоточения важнейших морских путей близ берегов Индокитая. Ведется крупная дипломатическая игра: Пекин приветствует любые попытки трансформировать Ассоциацию государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН), в которую входят Таиланд, Малайзия, Сингапур, Индонезия и Филиппины, в военный блок, обещает содействие Австралии и Новой Зеландии в «обеспечении безопасности южных морей», становится все более «податливым» к советам из Вашингтона, стремящегося обострить обстановку в океанах, превратить их в арену конфронтации.
Стремление к захватам чужих или спорных территорий вообще присуще пекинским лидерам. 12 апреля 1978 года вблизи островов Сенкаку — из-за них идет спор между Японией и КНР — в зоне, которую Япония считает своими территориальными водами, появилось более сотни китайских рыболовных судов. Они отказались подчиниться требованиям японской береговой охраны покинуть 12-мильную зону. Суда подняли заранее заготовленные щиты с надписью: «Эта зона является китайскими территориальными водами». В район островов Сенкаку прибыли японские сторожевые корабли и самолеты. Однако многие китайские джонки оказались вооружены пулеметами, их команды имели автоматы. Все это оружие было изготовлено к бою. Пекин и тут беззастенчиво продемонстрировал, что для достижения поставленной цели он способен прибегнуть к любым, самым авантюристическим средствам, включая угрозы и применение вооруженной силы.
Китай захватил всю группу Парасельских островов, разбив там марионеточный сайгонский гарнизон, в тот период, когда отношения Пекина с ДРВ и тогдашним Временным революционным правительством Республики Южный Вьетнам носили, по крайней мере внешне, нормальный, дружественный характер. Акция эта заставила наблюдателей вспомнить, что за всю историю Китая правители Пекина практически никогда не считали зазорным для себя поступать по собственному произволу. Этому благоприятствовала и многовековая изоляционистская политика Минской, а затем Циньской династий, подозрительно и враждебно относившихся к соседним государствам, рассматривавших их как некий буфер из вассальных стран на подступах к Срединной империи. «Изоляционизм Китая и его высокомерие имеют длительную историю, — писал Сунь Ятсен. — Китай никогда не знал выгод международной взаимопомощи, поэтому он не умеет заимствовать лучшее у других, чтобы восполнять свои недостатки».
На раннем этапе становления китайских морских границ шло формирование нынешних великоханьских представлений о них. Сам Китай, как считалось, занимает центральное место в «Поднебесной», главную часть земной тверди. Стало быть, его пределами могут быть только четыре моря — Южное, Северное, Восточное и Западное. Из этих представлений сформировались позже и перешли в европейские языки названия типа «страны южных морей». Китайская политика в определении собственных морских рубежей и сегодня мало отличается от средневековой. Она прямо противоположна стремлению соседних государств упорядочить свои взаимные права и интересы в спорных районах. В 1977 году большинство государств бассейна Индийского океана установили 200-мильные специальные экономические зоны за пределами территориальных вод. Китайское правительство никак не реагировало на это и само не стало вводить подобных зон. Зачем брать на себя какие-то обязательства, которые в будущем Пекин, поднакопив военно-морских сил, обретя «мускулы» на международных океанских путях, все равно перечеркнет?
…Так получилось, что о начале повсеместного отвода сухопутных китайских дивизий с вьетнамской территории я узнал в Хайфоне, на обратном пути с базы 172-й бригады вьетнамских катеров-охотников. Поразила пустота прямых и широких улиц этого всегда переполненного разнообразным людом города, отсутствие грузовиков, автобусов и легковых автомобилей, велосипедистов. Хайфон заметно посуровел и помрачнел за дни войны. В сквере возле мусульманской мечети, построенной некогда пакистанскими торговцами текстилем, стояли зенитки. На желто-серой колокольне бывшего иезуитского костела маячили наблюдатели. Их бинокли отсвечивали резкими бликами. Множество матросских патрулей с автоматами. На рейде в виду торговых причалов сливались с сероватой поверхностью воды неподвижные грозные силуэты боевых кораблей.
Хайфонская пресса писала о продолжающихся боях па границе. Главной же хозяйственной новостью был крупный успех известного всей республике цементного комбината. На нем перешли к использованию в производственном процессе отечественного топлива вместо импортировавшегося раньше из КНР. Перед началом войны Пекин прекратил поставку комбинату коксующихся углей. Это сразу же поставило предприятие перед угрозой остановки, а для всей страны означало потерю 900 тысяч тонн цемента в год. И вот катастрофу удалось предотвратить.
Победа ira трудовом фронте далась отнюдь не легко. Вначале, пока шел поиск инженерного решения и новой технологии, использовался уголь, добывавшийся близ Лапгшона. С началом там военных действий сотни рабочих комбината вручную, лопатами собирали буквально каждый килограмм оставшегося неиспользованным угля в складских помещениях, в закоулках трюмов на баржах… Одновременно срочно совершенствовалось оборудование печей для обжига цементного клинкера. Форсунки приспосабливались для вдувания угольного порошка, который можно получать из карьеров Хонгайского бассейна, расположенного рядом с комбинатом.
На общем собрании коллектива партком поставил один вопрос: как работать предприятию дальше, как преодолеть трудности, вызванные китайской агрессией? На собрание пришли даже пенсионеры. О положении дел подробно доложила инициативная группа, сформированная из инженеров и рабочих. Она и выступила с предложением перейти на новую технологию.
Несколько суток, не уходя домой, самоотверженно трудились сотни рабочих над переустройством сложного оборудования, пока шесть из девяти печей комбината не перешли на хонгайский уголь. С особым упорством работали в тот день, когда пришло сообщение, что маоисты осквернили дорогое каждому вьетнамцу место — музей-пещеру в Пакбо, где когда-то скрывался президент Хо Ши Мин, вернувшийся после десятилетий жизни в эмиграции на родину, и откуда он руководил борьбой вьетнамского народа за независимость.
