Валерия, Лера, а по их семейной привычке переделывать имена — Лея работала в той же корпорации, что и Сенька. В соседнем отделе, на невысокой должности. По своим деловым качествам заслуживала другой ставки, но немосквичку и вдобавок мать-одиночку двигать вперед не спешили. Лея приехала в столицу из Волгограда. Студенткой вышла замуж за такого же провинциального парня, уроженца Новосибирской области. Родила дочь, взяла академический отпуск, год прожила у мамы в Волгограде, вернулась заканчивать учебу. Обнаружила, что в ее отсутствие муж совершенно переменился. И раньше были тревожные звоночки — он любил выпить, покурить травку. Приезжал в Волгоград, и что-то настораживало в его поведении, но радость короткой встречи затмевала все подозрения. Талантливый интересный парень с ограниченным запасом воли. Ее, воли, хватило, чтобы рвануть в столицу, поступить в хороший вуз. А дальше началось головокружение от успехов — потенциальных, которые Москва могла дать, но за которые нужно было еще биться и биться. Он биться уже не мог, потому что стремительно скатывался по наркотической наклонной, пока в конце концов не погиб.
Лея была красивой женщиной, но неброской, в толпе ее не заметишь. Среднего роста, с ладной фигуркой, русыми волосами, правильными чертами лица.
— Если хорошенько откормить, — сказал Олег Арсеньевич, — будет типичная русская женщина.
— Откормленная у нас уже была, — напомнила Полина Сергеевна.
Она замечала в глазах Леи печаль горьких испытаний. Такие же глаза она видела когда-то в клинике у женщин, победивших рак, приходивших обследоваться с затаенным страхом и одновременно с решительной готовностью снова убивать эти настырные опухоли.
Позже Лея рассказала Полине Сергеевне:
— Я влюбилась в Сеньку вопреки своей воле. Это было ужасно! Кошмарно! Я боялась, что он заметит, мне казалось, что замечает, и было дико стыдно, до отвращения к себе. Кроме того, моя предыдущая жизнь, все мои борения выглядели бессмысленно. Зачем было работать продавщицей в ночном магазине, утром бежать в институт, отсылать деньги маме и выкраивать себе на приличный костюм, в котором можно пойти на собеседование? Зачем потом вечно искать подработки, делать бухгалтерские отчеты, балансы сомнительным фирмам-однодневкам? Вот есть мужчина, сидит в соседнем кабинете, и если ты будешь рядом с ним, то никакая Москва, собственная квартира, блестящая карьера тебе не нужны. Я его, Сеньку, подчас ненавидела. Так любила, что ненавидела. Я мечтала, чтобы он женился на другой, думала, тогда успокоюсь, выкину его из головы. Он пришел на новогодний корпоратив с потрясающе красивой девушкой. Мне хотелось уйти и повеситься в туалете. Не повесилась только из-за мамы и дочки. Я болела два месяца. Решила вылечиться с помощью любовника. После смерти мужа у меня не было мужчин. Когда вкалываешь как лошадь, тебе не до мужчин. Просто нет сил, и если надо выбирать: на свидание или выспаться, выбираешь выспаться. Но тут я решила: клин клином! Ничего не вышло. Мужчина, которого я назначила любовником, подумал, что у меня не в порядке с головой, очень сильно не в порядке. От его поцелуев и объятий меня замутило не по-детски, я помчалась в ванную, там меня долго выворачивало. Полина Сергеевна, это чудо, что я вашего сына не прирезала! К тому шло.
Когда затеплился их роман, Лея снимала квартиру, в которой жила вместе с мамой и дочерью. Мама, Ольга Владимировна, в прошлом учительница музыки, природной деликатности и скромности женщина, из тех, что мухи не обидят, но и на подлость их подбить никому не удастся. Девочка Таисия (потом будет Тайка), на год младше Эмки, — неземное хрупкое создание с облаком золотых кудряшек. Мотылек, эльф, дюймовочка! У них никогда не было девочки, маленькая Юся не в счет. Взрослая Юся кислотой выжгла о себе трогательные воспоминания. Тайку были готовы носить на руках. Все дружно или по очереди — прижимать к груди, умиляться ее звонкому колокольчатому смеху.
— Не заблуждайтесь! — предостерегала Лея. — У этой дюймовочки внутри свинцовый стержень. Не гадкий, не подлый, не из вранья и лжи, но свинцовый. Она всегда добивается того, что хочет.
— Все дети, — не соглашалась очарованная малышкой Полина Сергеевна, — рано или поздно добиваются чего хотят.
Это был детский праздник в загородном пансионате, организованный для сотрудников корпорации. Арсений поехал с сыном, Лея (тогда Лера) с дочерью Тайкой (тогда Тасей). Почему-то получалось, что Сенька с Эмкой оказывались в одной команде с Тайкой и Леей, которая «здоровски» объяснила детям технологии бега в мешках и поедания яблока, подвешенного на веревочке, без помощи рук. Другие мамы и папы расслаблялись с шашлыком и вином, а Сенька и Лея, оттирая приглашенного аниматора, носились с детьми по поляне, активно участвуя во всех играх, придумывая новые забавы.
Вернувшись домой, Эмка приставал к отцу: «А мы еще встретимся с тетей Лерой и Тасей? Они придут к нам в гости? Они позовут нас к себе в гости?..»
Сенька отнекивался, говорил «не знаю», «посмотрим», «там видно будет»… Но на его лице Полина Сергеевна видела давно забытое выражение — ему чего-то хочется, но он старательно делает вид, что не хочется ни капельки. В детстве, когда Сенька болел, его заставляли пить горячее молоко с маслом и медом. Сенька любил это снадобье, но капризничал, отказывался, напрашивался на уговоры. Будучи здоровым, мог, в отличие от Эмки совершенно ненатурально, прикидываться: «Что-то мне нездоровится. Наверное, придется пить молоко с медом?»
— Пригласи их на дачу, — подсказала Полина Сергеевна внуку. — Письменно. Это будет оригинально и изысканно учтиво. Только без ошибок!
Сенька, все с той же кислой миной вынужденного одолжения, приглашение передал.
На дачу недавно провели газ, теперь она постоянно отапливалась, можно было ездить и зимой. Прелесть белого заснеженного участка могла поспорить с летней зеленой благодатью. Накануне был первый сильный снегопад. Все кроме Полины Сергеевны: Олег Арсеньевич, Сенька, Эмка, Тайка и Лея — чистили дорожки. Она готовила обед и посматривала в окно на веселую компанию, размахивающую лопатами.
Во время застолья женская наблюдательность подсказала Полине Сергеевне, что Лея волнуется и старательно скрывает волнение. Мужчины ничего не замечали, им казалось, что Лея ведет себя спокойно и достойно, активно реагирует на шутки и сама острит. Когда есть дети, темы для беседы искать не приходится, все разговоры крутятся вокруг маленьких проказников.
«Если бы она просто приехала, просто по детскому приглашению, просто провести выходной, — подумала Полина Сергеевна, — она бы не нервничала. Значит, неравнодушна к Сеньке? Но он-то изо всех сил делает вид, что это просто гости».
Вечером молодые родители играли с детьми в настольные игры. Если Лея все время проигрывала специально, то делала это очень искусно.
— Все! — потрясала она кулаками в воздухе. — Я последний раз кукарекала под столом. Следующую партию обязательно выиграю!
Снова проигрывала и со стоном лезла под стол.
— Не везет в картах… — многозначительно обронил Олег Арсеньевич.
Лея ему понравилась. Когда легли спать, он и сказал про то, что ее хорошо бы подкормить.
Слышимость в их деревянном доме была отличной. Полина Сергеевна и Олег Арсеньевич долго лежали, прислушиваясь, не раздастся ли звук открывающейся двери, не заскрипит ли лестница, не воссоединятся ли молодые люди где-нибудь.
— На веранде удобней всего, — заметил Олег Арсеньевич.
— Спи! Что мы, как старые перечники, караулим великовозрастных детей!
Никаких подозрительных звуков и скрипов они так и не услышали.
После поездки на дачу Арсений с Эмкой и Лея с Тайкой редкий выходной не проводили вместе. Они ходили в музеи: Эмка предпочитал Дарвиновский, где он мог продемонстрировать свои глубокие познания — перечислить всех динозавров и периоды мезозоя, Тайке нравились картинные галереи. Лея говорила, что на самом деле дочь к живописи равнодушна, но ведь это так трогательно — девочка застыла перед великим полотном. Девочки все актрисы. Не только девочки, утверждала Полина Сергеевна. Кроме музеев были дневные спектакли, мюзиклы, парки с зимними горками, один из выходных обязательно посещали каток. После культурной или спортивной программы — обед в кафе; вечером дам — маму и дочь — отвозили домой.
Олег Арсеньевич, который во всем любил определенность, спрашивал сына, какого рода отношения его связывают с Леей.
— Нас связывает дружба посредством детей, — отвечал Сенька.
На его лице все еще сохранялась гримаса «не хочу, но надо», однако Сенька заметно переменился — стал мягче, теплее, расслабленнее, из его шуток и замечаний ушел ядовитый сарказм, во мнениях, оценках и характеристиках появилось больше доброты и снисходительности.
