Начальства понаехало много. Верховодит замминистра газовой промышленности Юрий Петрович Баталин, неутомимый и энергичный, как пружина вечного действия. Его правая рука — постоянный уполномоченный министра Михаил Александрович Васильев.
Главное — «труба». Надо успеть уложить ее до наступления оттепели, пока еще держат зимники. Осталось класть 90 километров. Каждый день укладывают около 4000 метров. Подвозят плети — на них сразу набрасываются сварщики; изолировщики идут впритык.
Почти всю технику из Надыма, особенно автомашины, забрали на «трубу». Не только мощные и надежные «Уралы», но и «Татры». В Лабытнангах у строителей осталось всего-навсего пять машин, они перебрасывают через Обь в Салехардский аэропорт продукты, оттуда в Надым — уже воздухом. На Ивлевских песках застрял миллион кирпичей — вывозить нечем.
Но строители уже и не ворчат, понимая всю накаленность обстановки. Дорог каждый час, дорог каждый человек. Надымские коммунисты и комсомольцы по ночам высылают на трассу комиссаров: будить на дороге заснувших шоферов, вызволять их, если надо, с помощью тракторов и бульдозеров. Если зимник на трассе рухнет, газопровод придется собирать вертолетами.
Когда ранним утром садимся мы в столовой за оленину, стоит хриплому, то громкому, то замирающему голосу диктора в репродукторе дойти до сводки погоды — становится тихо, все откладывают вилки. Бушуют метели. Зимник из Салехарда заносит, машины не могут пробиться.
О зимниках говорят и думают все. Мне много приходится летать на вертолете, и почти каждый раз, когда машина идет над речным зимником, летчик снижается до предела, скользя над самым льдом, почти впарываясь в него, чтобы разглядеть дорогу для грузовиков, заметить что-либо опасное.
Полдня мы с корреспондентом «Комсомольской правды» сидели в вагончике Белеги, начальника ДСУ-26, ждали хозяина, пили его кофе, играли в шахматы. И не дождались. Оказывается, в тот день надо было доставить по Надыму-реке 22-тонный кран к складу труб. Толщина льда на речном зимнике была полметра, предельный вес груза 16 тонн. Шоферы транспортировать кран отказались. За руль сел сам Белега. Пятьдесят километров тянул он эту махину, и все пятьдесят километров трещал под ней лед… Доставил.
Правда, топить здесь технику — не привыкать. В прошлом году только одно дорожно-строительное управление имело на своем счету более двадцати «утопленников» — тракторов, бульдозеров, других машин. Топи здесь непроходимые. Конечно, вытаскивали. Но— время, время!..
Пока нет добротных дорог, многие, говоря о перевозках, склоняются в пользу авиации. В прошлом году перевозка каждой тонны груза в здешние места по зимникам обошлась примерно в 220 рублей, а по воздуху — 250. Авиацией дороже? Но и грузы, и техника в воздухе куда сохраннее, и, видимо, этот путь выгоднее.
Авиацию здесь применяют широко. И разные вертолеты, и разные самолеты. И самые мощные. Выгружается на аэродроме знаменитый «Антей» — тяжелогрузный брюхатый Ан-22. Одна дверь гигантского люка поднялась, другая опустилась, приткнулись сходни, и по ним своим ходом вылезли из чрева машины какой-то укладчик, потом тяжелый «Кировец»; «Кировец» развернулся и тросом вытянул из самолета еще и вагон.
Командир корабля, большой и грузный, как его машина, ворчит:
— Осторожнее там, не зацепите чего в моей телеге. И поскорее, поскорее!
Торопится. Ему в день положено по маршруту Воркута — Надым сделать три рейса. Самолет этот мог бы забрасывать по 80 тонн сразу, но временный надымский аэродром слаб: больше сорока тонн брать нельзя… Короткая, меньше четырехсот метров, разбежка, и громадный «Антей» полого уходит в небо…
Небо полно машин. Но на земле их, конечно, больше. Мы едем на трассу, и мимо один за другим проскакивают стремительные, ходкие автомобили: неустанные «Татры», оглушительно ревущие мощные «Ураганы» и, конечно, «Уралы» — самые популярные здесь и самые надежные. Грузно ворочаются яркие, то оранжевые, то синие, американские катерпиллеры» — тягачи, укладчики, бульдозеры. Громадины: высота ножа у бульдозера почти с мой рост. А во мне сто восемьдесят два.
Зимник хорошо наезжен, но идет на юг вдоль левого берега Надыма-реки, и постепенно картина типичной лесотундры с нескончаемым болотом и чахлым нюром меняется: нюр становится гуще, а на Надымских увалах превращается в настоящий вроде бы лес: стволы толстеют, деревья начинают выглядеть деревьями, смотришь — перед тобой уже тайга.
Но обманчива, ох, обманчива здешняя природа. На участке третьей мехколонны СМУ-6 мне вот что рассказали. Мы приехали на участок и среди скопища машин увидели чистенький и четкий прямоугольник вагонного городка; тут были столовая-магазин, радиорубка, лаборатория, гостиница «Тайга». И всюду росли деревья, хорошие толстоствольные деревья.
— Маемся, — сказал мне заместитель начальника колонны. — Стоит дерево нормально, стоит и вдруг рухнет. Казалось бы, не с чего. Да уж больно тонок здесь почвенный слой, совсем близко от поверхности расположена корневая система. Чуть-чуть шевельни ее, ну люди пройдут, мусор сметут, машины мы сюда не пускаем, — уже достаточно, чтобы дерево рухнуло. Электрики специально дежурят, ждут: упадет дерево — чини проводку…
Тундра вообще очень ранима. Сгуби дерево — новое растет, если вообще вырастет, раз в пять-шесть медленнее, чем в центральной России. Порви поверхностный слой, оставь траками трактора след — он не зарастет, зальется водой, даст прорваться болоту.
И хорошо, что газопровод кладут здесь зимой. Тундра скована снегами и морозом. Только надо торопиться. Скоро грянет разливанная весна.
Весну все ждут с тревогой. Реку Надым недаром зовут «северной Амударьей». Она капризна, коварна, русло ее изменчиво. Может совсем нежданно повернуть и бросить талые воды туда, где ее и не ждали. Прошлый год научил горькому. Вода затопляла дороги, перекрывая подступы к базе ГСМ, к магазинам и продуктовым складам, к жилью. Всем запомнились тяжкие авральные дни и ночи. Выручали вездеходы-амфибии и вертолеты. В этом году закупили еще моторки. Ну это на всякий случай. А вот в затопляемой зоне у управления комплектации лежит сорок тысяч тонн грузов, а транспорт почти весь на газопроводе, — тут как быть?..
3
Конечно, к строителям Надыма «труба» прямого отношения не имеет. Нынче тянут первую нитку, на будущий год станут укладывать вторую, потом — третью, и опять будет спешка, и неизбежны будут авралы, все будет. А город-то строить надо.
С утра шныряют по улочкам и тупикам уже привыкшие к строительному хаосу оленьи упряжки: тундра съезжается на первую сессию Надымского горсовета.
В кабинете В. А. Зайченко, управляющего Севергазстроем, идет летучка по декадному графику. Диспетчер коротко называет цифры — данные о выполнении плана стройуправлениями.
Виталию Афанасьевичу Зайченко еще нет сорока. Горняк, закончивший аспирантуру, он в родном Донбассе много занимался реконструкцией шахт, полюбил строительное дело и в конце прошлой пятилетки маханул на землю своей мечты — в Сибирь. Был начальником строительного управления в Нефтеюганске, три месяца назад получил назначение сюда управляющим.
Свои соображения докладывают управления и субподрядчики. Между представителями строительных управлений и УПТК (управление производственно-технической комплектации) возникают мгновенные короткие перепалки. Виталий Афанасьевич слушает, почти не перебивая, делает себе редкие пометочки карандашом и нет-нет да вскидывает из-под черных бровей на говорящего сосредоточенный взгляд ярких, очень синих глаз. Только в адрес УПТК бросает сердитое, смягчая его украинским говорком:
— Если будете казанскую сироту мне представлять, так это не надо.
УПТК налегает на трудности с транспортом: два Ли-2 забрали у него на срочную вывозку рыбы из Березова; шоферы неохотно идут работать на комплектацию: наряды таковы, что невозможно делать приписки; много «подседельных» машин, взятых «под седло» различными начальниками. А на УПТК ждут: не хватает кирпича, шифера, у СУ-41—раствора, из-за недостатка стальной арматуры отстает строительство котельной, надо срочно расширять кислородную станцию.
Претензии выслушаны — наступает время решений. Они деловиты и коротки…
Склонив голову, Виталий Афанасьевич слушает, как закрывается дверь за последним выходящим из комнаты. Потом поворачивается к окну. За окном бушует ветер, свистит и хлещет, давит на стекла, задувает в комнату. Сейчас, думаю я, он вспомнит, какая вчера, ради воскресенья, была прекрасная солнечная погода и как они с Виктором Константиновичем у Ивлевских песков взяли пять белых куропаток. А Виталий Афанасьевич говорит:
— Режет бензин. Осталось полторы тысячи тонн. До навигации не хватит. — Он опять задумчиво склоняет голову…
