— Алексей! — отец стучит кулаком по столу. — Следи за языком.
— Пусть этот рафинированный гений тоже за своим следит!
— Оо, — тетя Галя кривит губы.
— Володя, как твои успехи в учебе? — мама тем временем пытается сгладить углы.
— У Володеньки все прекрасно, — по традиции принимается отвечать за сына Галина. — Идем на золотую медаль, планируем сдать ЕГЭ на сто баллов и поступить в МГУ. Наташ, а что так дует? Балкон открыт? Нам нельзя простывать, у Володеньки конференция на носу.
— Все закрыто. Что за конференция?
— Для молодых, перспективных и продвинутых, — горделиво поясняет она. — Ах да, забыла рассказать вам о самом важном! Володенька работает над разработкой лекарства нового поколения. Будем патент оформлять.
— Надо же….
— Пока детали озвучить не могу, сами понимаете, тайна, — многозначительно улыбается. — Но это будет настоящий прорыв в медицине!
Как всегда, преувеличивают…
— Потрясающе, — восхищается отец. — Молодец!
— Надеюсь, это действенные таблетки от диареи? — хохочет Лешка. — А то вечно туалет занят, когда вы, Мышинские, приезжаете.
Галина Ивановна возмущенно вздергивает нос и, заливаясь краской, таращится на мать.
— Иди к себе, Алексей! — разносится по квартире громогласный рев отца.
— Да с удовольствием, — брат резко поднимается из-за стола.
Думаю, этого он и добивался. Хитрец, со мной этот номер не прокатит…
— Телефон оставить здесь! — командует глава семьи.
Алешка раздраженно вздыхает, но кладет смартфон на стол.
— Задолбали со своими пещерными методами воспитания. Скорей бы уже восемнадцать и свалить отсюда, — уходя, ворчит себе под нос.
— Очень проблемный ребенок, — хмыкает тетя Галя, глядя ему вслед. — Много воли даете, вот он себе и позволяет абы что, приструнить надо.
— Разберемся, — мрачно обещает отец.
— У него период сложный. Издержки подросткового возраста, — тихонечко встает на защиту сына мать.
— Ой не думаю, Наташ, — тетя Галя цокает языком. — Он у вас всегда такой был. Не совсем благополучный. Вот Даринка — совсем другое дело! Что же ты молчишь, дорогуша, весь вечер?
Так потому что у вас рот не закрывается, Галина Ивановна!
— Вас слушаю, — отзываюсь я.
— Расскажи нам о жизни в столице. Тебе здесь нравится? — активно мне улыбается, пытаясь продемонстрировать свое расположение.
— Да.
— Такая скромница… — умиляется она.
— Дарина учится в престижной гимназии. Играет в сборной по волейболу, была недавно на соревнованиях. Тренер и учителя очень хорошо о ней отзываются, — хвалит меня мама.
— Здесь, как и в Новосибирске, у нас одни пятерки, — вторит ей папа, и я отчего-то начинаю чувствовать себя некомфортно.
Я же не вещь какая-нибудь… Чтобы рекламировать меня вот так.
— И на конференцию в Санкт-Петербург нас тоже пригласили! — улыбается мама.
А толку…
Мы с отцом смотрим друг на друга.
— Могли бы и не упоминать то, что мне не светит…
— Папа решил, что ты заслужила эту поездку, — торжественно объявляет мама.
Что?
— Отпустишь?
Бегу к отцу и принимаюсь его расцеловывать.
— Ну все хорош, — хмурится, смутившись.
— Спасибо, пап! Спасибо!
Меня переполняет радость.
Поверить не могу, что все-таки поеду в Питер!
— Присядь, Дарин, — просит отец.
Не любит объятия, а мне сейчас в знак благодарности так хочется обнять его покрепче!
— Правильно, что отпускаете. Такие мероприятия очень важны, если планируете поступление в хороший вуз.
— За наших деток! — мама поднимает бокал, и все следуют ее примеру.
— Как мне нравится ваша Дарина! Спортсменка! Умница! Красавица! Такая невеста моему Володеньке достанется! — всплескивает руками гостья.
Я в этот момент пью вишневый сок. Потому и закашливаюсь до слез.
Невеста.
— Галь, ну что ты в самом деле, — мама осторожно похлопывает меня по спине.
— А чего? — невозмутимо лупится на нас она. — Я ж не говорю, что прямо сейчас поженятся. Потом, разумеется, когда отучатся. С детства друг друга знают, сам бог велел. Правда, Володенька?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Мам… — Мышинский краснеет и становится похож на редиску.
— А че мам?! Ты ж сам сказал, что Дарина тебе очень нравится.
— Одобряю, — благословляет дядя Гена, впервые за полчаса открыв рот не по команде жены.
— Ой совсем засмущали молодежь, — смеется папа.
И, знаете, меня вводит в ступор его реакция.
Нет бы возмутился!
— Пусть до магазина пройдутся, торт купят. А мы пока о своем поговорим.
Встаю из-за стола. Уныло плетусь в прихожую. Обуваюсь, одеваюсь и жду, когда Мышинский сделает тоже самое.
Пока он сражается с молнией на своем пуховике, внимательно его рассматриваю.
Щуплый белобрысый Володька — ну совсем не мое.
— Сыночка, шапку не забудь! — кричит его матушка.
— Да, мама.
Возводит глаза к потолку и в знак протеста убирает шапку в карман.
Смело! Прямо-таки бунтарь!
— Че куда собрались? — Лешка выглядывает из-за угла, как раз в тот момент, когда Мышинский укладывает у зеркала свою челку.
— Торт надо купить, — открываю дверь.
— За этим страннобельным приглядывай, Дарин. Мало ли, — хохочет он, исчезая в недрах своей комнаты.
Мы с Мышинским спускаемся по лестнице и выходим на улицу.
— Я буду вынужден нанести телесные повреждения твоему брату, если он продолжит отпускать нелестные комментарии в мой адрес.
Как же меня раздражает его манера речи!
— Попробуй, — усмехаюсь в ответ.
Володя ведь ни за что этого не сделает. Где он и где физическая расправа. Параллельные вселенные.
— Я рад, что у тебя тут все сложилось. Москва — город возможностей. Кладезь перспектив!
— Угу.
— Дарин… не обижайся на мою мать. Порой она чересчур прямолинейна, но…
— Это называется отсутствие чувства такта.
— Не соглашусь.
Иду впереди, а он догоняет. И к счастью, по пути в магазин, рот его закрыт. Я не хочу поддерживать разговор. Мне гораздо интереснее представлять свою поездку в Питер.
Вот и магазин. Прохожу вдоль рядов, забираю последний панчо и быстренько возвращаюсь на кассу. Мне хочется сократить время пребывания с Мышинским до минимума. Его общество меня, мягко говоря, напрягает.
Возвращаемся к нашему дому минут за пять.
— Почему не отвечала на мои сообщения? — уже в подъезде спрашивает обиженно.
Думала итак все ясно.
— Я же тебе говорил, что испытываю к тебе чувства.
Останавливаюсь на лестничной клетке.
— Володь, давай не будем, а? — умоляюще на него смотрю.
Старые песни о главном. Сколько можно…
— Здорово да, что мы увидимся в Питере на конференции? — улыбается.
— Не увидимся, там будут сотни учащихся со всей страны.
— А вдруг…
— Нет.
— Это ты из-за того случая со мной вот так, да? — заявляет мне этот дурачок.
— Боже.
Даже вспоминать не хочу. Летом на даче Мышинский, будучи под воздействием бабушкиного виноградного напитка, полез ко мне с поцелуями. Еле отбилась.
— Так я научился! И не только этому! — хвалится он, выпячивая тощую грудь вперед.
— Поздравляю тебя, Вова!
— Давай покажу! — хватает меня за руку. — Ты должна убедиться!
— Спятил? — отпрянув, смотрю на него во все глаза. — Не подходи ко мне даже.
— Да подожди, тебе понравится, Дарин! Опытным путем проверено. Шести девочкам из десяти понравилось. Это весьма неплохие статистические данные.
Зажимает меня у стены. Шары вылупил и настойчиво лезет к моему лицу.
— Брысь от меня, Мышинский! — шарахаюсь от него в сторону, но он вцепился как клещ.
— Нет, давай проверим! — кожу обдает мятным дыханием. Уже и жвачку успел пожевать. — А то у меня незакрытый гештальт.
— Отстань! Плевать мне, что там у тебя!
— Я скучал по тебе, Даша.
Отворачиваюсь, дергаюсь. До крайней степени неприятна его близость.
