— Да стойте, конечно, вдвоем веселее будет! Ваш то как выглядит?
— Ну, высокий, худощавый… А вот, кстати, и он.
Витас-Витек уверенный шагом приближался к ним, в длинном пальто, держа в руках портфель из черной кожи, который придавал ему еще больше солидности и шика. В полуметре позади новообращенного прибалта следовала высокая красавица-брюнетка, кутаясь от холода в мягкое шерстяное панчо.
— О, господин Шеботъяреф! — коверкая слова, воскликнул Витек. — Рад встрече несказанно с вами.
— Взаимно, Витас, — произнес Сергей Степанович, давя улыбку. Литовский акцент давался бывшему сантехнику не ахти как, но Михаил Юрьевич в подобных лингвистических тонкостях тоже не разбирался. Впрочем, внимание Чеботарева было более приковано к девушке.
— Витас? Простите, вы сказали…
— Та, Витас Жальгирис, — подтвердил, ничтоже сумнящеся, Витек. — А вы, вероятно, от Борот-янс-кого? — почти по слогам выговорил он.
— Кого? А, ну да, от Льва Семеновича, — подтвердил Тщедушный. — Он получил вашу телеграмму и распорядился вас обустроить… А меня зовут…
— Что ж, прекрасно, — Не дослушав, Витек полуобернулся к следовавшей за ним девушке. — Разрешите представить мою помощницу Марину.
— Вам очень идет черный цвет, — произнес Чеботарев. Девушка улыбнулась, а Витек незаметно наступил ему на ногу и пояснил Тщедушному: — В мой прошлый визит Марина хотела, э, перерисоваться в блондинку, но господин Шеботъярев отсоветовал ей.
— Очень рад, — невпопад брякнул Михаил Юрьевич, который немного нервничал. — А вы к нам… надолго?
— Та нет, не беспокоится вам. Недели две, три, не больше, — успокоил его жестокосердный Витек. Михаил Юрьевич быстро прикинул в уме, во сколько ему обойдется их проживание в "России", и несколько сник.
— Да что же мы стоим, давайте поедем уже, — предложил Чеботарев, которому надоело, что Витек до сих пор стоит на его ноге.
Компания вышла из вокзала и села в "девятку" Тщедушного. К машине Витек вел Марину под руку, а Чеботареву не давал даже слово ей сказать, расписывая ему особенности Таллинна и возможности его собственного предприятия. Когда он вознамерился и в машине предложить Марине сесть на заднее сиденье, чтобы самому оказаться рядом, Чеботарев не выдержал и незаметно, но больно пнул компаньона носком ботинка повыше пятки.
— Ох, е… — чуть было не вырвалось из прибалтийского бизнесмена. Но намек он понял сразу, потому предложил: — Шелаете сесть впереди, Мариночка? В прошлый раз вы говорили, что прелести аэропортовской трассы, вся эта селень, вам много нрафится.
— С удовольствием, — и Марина прошла к передней дверце, уже услужливо распахнутой Чеботаревым. Изящное женское колено мелькнуло из под полы панчо, увлекая на коврик в салоне ножку, обутую в теплый полусапожок на каблуке-шпильке.
Но наличие рядом миловидной спутницы не вывело Тщедушного из мрачного состояния духа. Даже если бы сейчас голая женщина села ему на колени, он бы все равно продолжал гадать в уме, во сколько ему обойдется прием дорогих, в прямом смысле слова, гостей. И вообще, хоть понять бы, чего ради они приперлись!
— В прошлый квартал мы получать около 3 миллиона прибыли в странах Балтии. Штоб Вы знать, наше ноу-хау просто чудо. Утилизация отработанных площадей, изувечение питона…
— Извлечение бетона, — Чеботарев не столько поправлял Витька, сколько стремился, чтобы Тщедушный понимал их беседу. Он был уверен, что молчаливый директор разворованного завода только вид делает, что внимательно следит за дорогой. И в самом деле, если бы Михаил Юрьевич мог двигать ушами, то давно сместил бы их на затылок.
— Ну да, бетона… С потомошней перепродажей для новых саводов — кениально! Мы получим хорошую прибыль — я правильно сказать последнее слово? — и будем ее долго мыть.
— Простите, что вмешиваюсь, — не выдержал Тщедушный. — Вы телеграмму прислали на имя моего начальника. Относительно вашего прошлого визита…
— Так мы уже приезжали, ваш савод нам очень нравился! Он такой поломатый — как раз для нашего бизнеса! Но мы не смочь найти вас, потому приписали на трест, Породъянскому.
— И вы хотите инвестировать миллион долларов в завод только потому, что он "поломатый"? Да у нас таких заводов по стране знаете, сколько?
— Видите ли, уважаемый… Как, вы сказали, вас зовут? — взяла инициативу на себя Марина. Ее голос был сладок и нежен. Наверное, такими голосами сирены завлекали в пучину морскую несчастных моряков. Михаил Юрьевич открыл было рот, чтобы ответить, но снова не успел. — Так вот, разработанное нашим научным центром ноу-хау — то есть технологическое открытие — заключается в переработке замороженных строительных объектов с целью получения высококачественного бетона. Для этого на месте, где находился объект, выстраивается специальный цех, который извлекает бетон, пакует его, затем продукция отправляется покупателям. Она в шесть раз дешевле, чем цемент, имеющийся сейчас в продаже. И в восемь раз крепче, что тоже немаловажно! В Таллинне мы, например, уже приступили к строительству моста, который соединит наш город с Хельсинки. А когда закончим, горнолыжный курорт организоваться будет. У нас уже все есть, даже снег. Только гору надо построить.
— Почему же вы не добываете цемент у себя в Таллине, а приехали к нам, в Москву, — не унимался подозрительный Тщедушный.
— Потому, что в Таллинне закончились поломатые объекты, — грустно признался "Витас". — Мы хотели снести кусошек старого корода, потому что он все рафно уже ошень старый, но власти нам не разрешили делать такое. Они эти… консервные люди.
— Консерваторы, — поправил Чеботарев. — Видите ли… Как вас, все-таки, зовут? Мы все время спрашиваем, а вы все никак не хотите представиться.
— Михаил Юрьевич Тщедушный.
— О мистер Шедуснас! Мы бутем рады принять вас на нашем горном ложном курорте, едва пошелаете! — продолжал буйствовать Витек. — Мы кончать стройку уже к июлю.
— Так вот, Михаил Юрьевич, наши гости вышли на этот завод при моем посредничестве, — продолжил Чеботарев. — Собственно, я им его и рекомендовал. Послал им на экспертизу пару кирпичей… Дела уже идут полным ходом, только вас найти никак не удавалось. Ну, оно понятно, вы же не сидите на своем рабочем месте, — он намеренно выделил голосом последнюю фразу. — И я подумал, что вы легко согласитесь на наше предложение, поскольку после осуществления этого проекта никто уже не будет знать, в каком состоянии он был ранее… Ни один контролер… Наоборот, сделаем вещь, полезную для государства, любая комиссия вам только спасибо скажет. Вы ведь понимаете, о чем я, Михаил Юрьевич?
— Кажется, да, — нехотя признался Тщедушный. Он знал, о чем недоговаривал Чеботарев — об огрызках стен вместо заводских помещений, торчащих из земли ржавых трубах и железяках, будто напоминании о внутренней структуре предприятия, и о станках, о которых и вовсе давно ничего не напоминало. И о том, что по всем документам завод числиться работающим, хотя и убыточным предприятием. В связи с этим проект предприимчивых эстонцев понемногу начинал Тщедушному нравиться. "Понятно, почему он меня искал — хотел еще взятку с меня содрать, чтобы привести их именно на мой завод. Хорошо, что не нашел", — порадовался Михаил Юрьевич.
— Надо еще Бородянского уговорить, — напомнил он. — Завод в его ведении.
— Мы приготовили технико-экономическое обоснование, все выглядит весьма наглядно. В остальном, я на это очень надеюсь, и вы посодействуете, не так ли? Думаю, он возражать не будет.
"Все-таки придется взятку давать", — понял Тщедушный, и снова расстроился.
— Зачем ему вас рожать? Такие деньги будут, или как это по-русски — папки? — радостно орал Витек.
— Бабки, — усмехнулся Чеботарев. — Заграница, — пояснил он Тщедушному, — как независимость получили, так говорить по нашему разучились, — и засмеялся.
Тем временем машина подъехала к отелю. Швейцар распахнул двери, они прошли в вестибюль. Причем, когда Чеботарев со слов Тщедушного узнал, что для гостей снят двойной номер, то снова стал нервничать.
— Да ты с ума сошел, что ли, ревнивым стал, как Отелло, — улучив момент, шепнул ему Витек. Тщедушный на правах хозяина шел впереди, рассказывая Марине про особенности московской жизни, та внимательно его слушала. — Ты думаешь, я за Мариной ухлестываю? Ни в жизнь, мы же друзья, как можно! Да и на ночь она домой ездить будет, зачем ей мамашу расстраивать, а утром возвращаться сюда.
— Тогда зачем номер на двоих?
— Могу я пожить в свое удовольствие? Платим все равно не мы. Может, я спать люблю с размахом, или у меня на женщин голод проснулся? Видал, какие стояли у входа, когда мы подъехали? Чем меня жизни учить, лучше отгони этого вот от регистрации — он же у меня сейчас паспорт требовать начнет.
