191
Судьба-старуха нижет дни,
Судьба-старуха нижет дни,Как зерна бус — на нить:Мелькнет игла — и вот они,Кому глаза смежить.
Блеснет игла — опять чередЛюбить, цветы срывать…Не долог день, и краток годНетленное создать.
Всё прах и дым. Но есть в векахБогорожденный час.Он в сердобольных деревняхЗовется Светлый Спас.
Не потому ль родимых селСмиренномудрей вид,Что жизнедательный глаголИм явственно звучит,
Что небо теплит им огни,И Дева-благодатьКак тихий лен спрядает дни,Чтоб вечное соткать?
(1915)
192
Рыжее жнивье — как книга,
Рыжее жнивье — как книга,Борозды — древняя вязь,Мыслит начетчица-рига,Светлым реченьям дивясь.
Пот трудолюбца Июля,Сказку кряжистой избы, —Всё начертала косуляВ книге народной судьбы.
Полно скорбеть, человече,Счастье дается в черед!Тучку — клуб шерсти овечьей —Лешева бабка прядет.
Ветром гудит веретнище,Маревом тянется нить:Время в глубоком мочищеЛен с конопелью мочить.
Изморозь стелет рогожи,Зябнет калины кора:Выдубить белые кожиДеду приспела пора.
Зыбку, с чепцом одеяльцеПрочит болезная мать —Знай, что кудрявому мальцуТятькой по осени стать.
Что начертала косуля,Всё оборотится в быль…Эх-ма! Лебедка Акуля,Спой: «не шуми чернобыль!»
(1915)
193
Так немного нужно человеку:
Так немного нужно человеку:Корова, да грядка луку,Да слезинка в светлую поруку,Что пробьет кончина злому веку,
Что буренка станет львом крылатым,Лук же древом, чьи плоды — кометы…Есть живые, вещие приметы,Что пройдет Господь по нашим хатам:
От оконца тень крестообразна,Задремала тайна половицей,И душа лугов парит орлицейОт росы свежительно-алмазна.
Приходи, Жених дориносимый, —Чиста скатерть, прибрана светелка!..Есть в хлевушке, в сумерках проселка,Золотые Китежи и Римы.
Уврачуйте черные увечья,О святые грады, в слезном храме!..У коровы дума человечья,Что прозябнет луковка громами.
194
Вылез тулуп из чулана
Вылез тулуп из чуланаС летних просонок горбат:Я у татарского ханаБыл из наряда в наряд.
Полы мои из БухарыРод растягайный ведут,Пазухи — пламя СахарыВ русскую стужу несут.
Помнит моя подоплекаЖелтый Кашмир и Тибет,В шкуре овечьей востокаТеплится жертвенный свет.
Мир вам, Ипат и Ненила,Печь с черномазым горшком!Плеск звездотечного НилаВ шорохе слышен моем.
Я — лежебок из чуланаВ избу зазимки принес…Нилу, седым океанам,Устье — запечный Христос.
Кто несказанное чает,Веря в тулупную мглу,Тот наяву обретаетИндию в красном углу.
195
Печные прибои пьянящи и гулки,
Печные прибои пьянящи и гулки,В рассветки, в косматый потемочный час,Как будто из тонкой серебряной тулкиВ ковши звонкогорлые цедится квас.
В полях маята, многорукая жатва,Соленая жажда и оводный пот.Квасных переплесков свежительна дратва,В них раковин влага, кувшинковый мед.
И мнится за печью седое поморье,Гусиные дали и просырь мереж.А дед запевает о Храбром Егорье,Склонив над иглой солодовую плешь.
Неспора починка, и стёг неуклюжий,Да море незримое нудит иглу:То Индия наша, таинственный ужин,Звенящий потирами в красном углу.
Печные прибои баюкают сушу,Смывая обиды и горестей след…«В раю упокой Поликарпову душу»,С лучом незабудковым шепчется дед.
196
Под древними избами, в красном углу,
Под древними избами, в красном углу,Находят распятье, алтын и иглу —Мужицкие Веды: мы распяты все,На жернове мельник, косарь на косе,И куплены медью из оси земной,Расшиты же звездно Господней иглой.Мы — кречетов стая, жар-птицы, орлы,Нам явственны бури и вздохи метлы, —В метле есть душа — деревянный божок,
А в буре Илья — громогласный пророк…У Божьей иглы не измерить ушка,Мелькает лишь нить — огневая река…Есть пламенный лев — он в мужицких кресцах,И рык его чуется в ярых родах,Когда роженичный, заклятый пузырьМечом рассекает дитя-богатырь…Есть черные дни — перелет воронят,То Бог за шитьем оглянулся назад —И в душу народа вонзилась игла…Нас манят в зенит городов купола,В коврижных поморьях звенящий баркасСулится отплыть в горностаевый сказ,И нож семьянина, ковригу деля,Как вал ударяет о грудь корабля.Ломоть черносошный, — то парус, то руль,Но зубы, как чайки, у Степ и Акуль, —Слетятся к обломкам и правят пиры…Мы сеем, и жнем до урочной поры,Пока не привел к пестрядным берегамКрылатых баркасов нетленный Адам.
197
Потные, предпахотные думы
Потные, предпахотные думыНа задворках бродят, гомонят…Ввечеру застольный щаный садМножит сны — берестяные шумы.
Завтра вёдро… Солнышко впряглосьВ золотую, жертвенную соху.За оконцем гряд парному вздохуВторит темень — пегоухий лось.
Господи, хоть раз бы довелосьВидеть лик Твой, а не звездный коготь!Мировое сердце — черный деготьС каплей пота устьями слилось.
И глядеться в океан алмазный —Наша радость, крепость и покой.Божью помощь в поле, за сохойНам вещает муж благообразный.
Он приходит с белых полуден,Весь в очах, как луг в медовой кашке…Привкус моря в пахотной рубашке,И в лаптях мозольный пенный звон,
Щаный сад весь в гнездах дум грачиных,Древо зла лишь призрачно голо.И как ясно-задремавшее стекло —Жизнь и смерть на папертях овинных.
198
Пушистые горностаевые зимы,
Пушистые горностаевые зимы,И осени глубокие, как схима.На палатях трезво уловимыЗвезд гармошки и полет серафима.
Он повадился телке недужнойПриносить на копыто пластырь —Всей хлевушки поводырь и пастырьВ ризе непорочно-жемчужной.
Телка ж бурая, с добрым носом,И с молочным, младенческим взором.Кружит врачеватель альбатросомНад избой, над лысым косогором.
В теле буйство вешних перелесков:Под ногтями птахи гнезда вьют,В алой пене от сердечных плесковОсетры янтарные снуют.
И на пупе, как на гребне хаты,Белый аист, словно в свитке пан,На рубахе же оазисы-заплаты,Где опалый финик и шафран.
Где араб в шатре чернотканном,Русских звезд познав глубину,Славит думой, говором гортаннымПестрядную, светлую страну.
199
О ели, родимые ели,
О ели, родимые ели,Раздумий и ран колыбели,Пир брачный и памятник мой,На вашей коре отпечатки,От губ моих жизней зачатки,Стихов недомысленный рой.
Вы грели меня и питали,И клятвой великой связали —Любить Тишину-Богомать.Я верен лесному обету,Баюкаю сердце: не сетуй,Что жизнь, как болотная гать.
Что умерли юность и мама,И ветер расхлябанной рамой,Как гроб забивают, стучит,Что скуден заплаканный ужин,И стих мой под бурей простужен,Как осенью листья ракит —
В нем сизо-багряные жилкиЗапекшейся крови; подпилкиИ критик ее не сотрут.Пусть давят томов Гималаи, —Ракиты рыдают о рае,Где вечен листвы изумруд.
Пусть стол мой и лавка-кривушаУмершего дерева душиНе видят ни гостя, ни чаш, —Об Индии в русской светелке,Где все разноверья и толки,Поет, как струна, карандаш.
Там юных вселенных зачатки —Лобзаний моих отпечатки,Предстанут, как сонмы богов.И ели, пресвитеры-ели,В волхвующей хвойной купелиОмоют громовых сынов.
200
