родителями. «Где они сейчас? – задала себе вопрос Ава. —Не вижу»
Наконец стали возникать образы более сложные, будто не из этого мира. Ава жадно крутила их вперёд-назад, пытаясь понять, куда приведут эти картины. Ничего не выходило. Казалось, на парне лежит некое заклятье и все вокруг него рисуется туманным.
Среди трескотни резко сменяющихся образов и мыслей стало возникать нечто, что заинтересовало ведьму более всего. Она вцепилась в это так сильно, как только могла.
Посреди угрюмого зелено-коричневого леса, заросшего мхом и папоротником, прогуливался какой-то человек в плаще. Он уверенно шёл по тропинке, смотря перед собой и изредка посматривая по сторонам. Ава быстро развернула его к себе лицом. Мужчине было за сорок: хорошо сложён, статен, напоминал Кэйлема, но старше и с каким-то другим строением носа и ушей.
Он спокойно шёл по тропе, наслаждаясь видами, слушая пение птиц и стрекот насекомых. Внезапно все звуки пропали. Темнота и тишина нависли над ним. Он встал как вкопанный, не решаясь сделать следующий шаг.
Услышав хруст веток позади себя, он обернулся и тотчас же был настигнут огромным медведем, который свалил его с ног и вырубил на месте. Далее картина оборвалась, и Ава вернулась обратно в паб.
Кэйлем, будучи собой, спокойно спал в кресле, причмокивая губами, будто медведь, сосущий лапу в спячке. Съеденный стейк и торт, а также виски и всё то, что ему пришлось пережить за последний час, вымотали его окончательно.
Не решившись разбудить бедняжку, Авалинда бережно перенесла его в дом на Линкс-гарденс, уложила в кровать и долго наблюдала за тем, как он спит.
Сегодня ночью ей хотелось остаться там, где она оказалась.
Глава 16
Любитель грудастых дев
Кэйлем лежал в своей кровати на животе, разбросав руки и ноги в стороны. Квартира на Линкс-гарденс была небольшой, досталась парню от дедушки Алистера и представляла собой весьма типичный набор комнат: небольшую спальню, такую же маленькую гостиную с настоящим камином, который Кэйлем редко использовал, и кухню, совмещённой с гостиной. Также имелась комната без окон, напоминающая кладовку, в которую поместились бы небольшая кровать и шкаф, отчего ушлые риелторы могли продать эту квартиру как two bedroom apartment12.
В спальне красовалась большая кровать с резным деревянным изголовьем, и она же являлась там почти единственным предметом мебели. Когда-то Кэйлем вынес оттуда всё. Большая кровать, стул, на котором обычно висела одежда и валялись наручные часы с кожаным ремешком и механическим заводом, наследство от деда Алистера, и напольная вешалка из IKEA с разной одеждой, двумя парами обуви на тёплую и холодную погоду, пластиковый ящик с носками и трусами. Вот уже десять лет как Кэйлем не мог выбрать себе шкаф для вещей, и по правде говоря, уже забыл об этом.
Вернёмся к туманному утру. Голова парня была прижата к подушке, в которую он нещадно пускал слюни. Одежды на нём не было, но большое белое одеяло закрывало его почти полностью, оставив только часть головы и одно ухо на свету. Утро шептало: «Поспи, ещё совсем рано. Сегодня никуда не нужно бежать». Плотные шторы из тёмно-синей ткани были наглухо закрыты, но через щёлку сбоку проглядывал дневной свет.
Кэйлем открыл один глаз и начал медленно переворачиваться на спину, закрывая рот и щурясь от ощущения разбитости, будто вчера сильно перебрал, чего с ним никогда не происходило. Но ему думалось, что чувство похожее. Во рту был привкус перебродившего алкоголя и мёда, и, признаться вам, ничего приятного в этом не было. Он начал двигать губами и скривил недовольную физиономию. Голова со спутанными волосами страшно гудела.
Повернувшись на спину, парень опешил и выпучил глаза от удивления. Вспомнил всё происходящее с ним вчера ночью и приоткрыл одеяло. Трусов на нём не было, как, впрочем, штанов и футболки, но носки почему-то были надеты наполовину, хотя он терпеть не мог в них спать.
«Что вчера было?» – нервно подумал Кэйлем. Хотя вспомнил он отнюдь не всё, а лучше сказать, вообще ничего из того, что реально произошло.
Ночью Авалинда долго стояла над ним, размышляя, что делать дальше. Отпускать просто так было нельзя, он видел слишком многое. Но его нутро не давало ей покоя. «Он же не человек! Почему же он ни черта про себя не знает, да ещё и паясничает?»
Поняв, что уже перевалило за полночь, ведьма наложила быстрое заклинание, подсадив в сознание не то человека, не то медведя какую-то весёлую ересь про то, как он вчера перепил с друзьями в пабе. Магия прошла впопыхах, и только оказавшись дома, она поняла, что зря намагичила ему детали в виде грудастых дев в тесных корсетах, танцующих непотребные танцы, а ещё бочек эля и развесёлых песен гнома в зелёном костюме. Почему в зелёном и почему гнома? Никто не знает, но всё это явно не входило в современное описание обычного похода в паб после работы в Эдинбурге. Тем более нужно заметить, что Кэйлем вообще не любил выпивать и обычно весь вечер тянул безалкогольный сидр, составляя компанию своему другу Джону. А тот давно привык к своему трезвому напарнику и уже не шутил на этот счёт. В конце концов, думал Джон, кто-то должен был стоять на ногах под конец.
Явно сказывался временной промежуток, в котором Авалинда Райс не была в Эдинбурге и вообще на Земле. Надо было понять, что времена другие и никто уже не гуляет с таким размахом. Разве что какие-нибудь очень богатые люди, которым давно претит всё обычное и повседневное. Было поздно, и Авалинда пошла спать, решив, что подумает об этом завтра. Ведьмам тоже надо отдыхать.
Тем временем наутро Кэйлем пытался сопоставить свои искусственные воспоминания и понять, почему он вообще мог видеть гнома, а также впервые за всю жизнь выпить такое большое количество пива. И это самое количество колебалось между десятью и пятнадцатью пинтами13. Невероятное число для человека, который и пить-то особо не любит. А уж пиво и подавно. Пенистая дрянь, от которой потом воняют одежда и волосы.
Всплыла некая разбитная рыжеволосая дама в платье с глубоким декольте. Она лихо отплясывала под похабные песни гнома, высоко поднимая юбки, а окружающие люди были одеты в какие-то старые лохмотья не по современной моде. «Ох и странно всё это. Я что, вчера ходил в кино с Джоном?» – думал Кэйлем, протирая глаза от остатков сна.
Они временами вместе «культурно» проводили время. Кэйлем играл роль напарника для неуёмного бабника Джона. Тот слыл обаятельным, весьма надоедливым молодым человеком без намёка на комплексы. Джон был невысокий пузатый рыжий весельчак и очень нравился девушкам. Не красавец, но умел заболтать и отменно говорил
