— Продано! За тридцать восемь тысяч долларов, — кричал ведущий сквозь аплодисменты, а поклонник Агаты триумфально сжимал кулаки.
— Пожелай мне удачи? — спросила я, когда она проходила мимо меня со сцены. Я все еще томилась от ее дружелюбия, но почувствовала, что меня тянет к ней. Мое любопытство всегда, казалось, перевешивало чувство самосохранения.
Она заколебалась и покачала головой, пряди ее светлых волос в свете прожекторов напоминали лунный свет.
— Тебе это не понадобится.
Я нервно сглотнула, когда толпа успокоилась, и вспомнила, как Орден косо смотрел на меня, когда меня представили как рабыню Дэвенпорт в роскошной столовой Перл-холла. Было сложнее, чем следовало бы, напомнить себе, что это совершенно другой сценарий. Сделав бодрящий вдох, я положила одну руку на бедро, а другой провела по боку от поясницы до длинной линии верхней части бедра. Моя ладонь, прижатая к прозрачной ткани, была вспотевшей, а сердце громко грохотало в ушах, но я могла сказать, что все были в таком же волнении, как и я.
— А теперь самое интересное, — засмеялся ведущий и покинул трибуну, чтобы подойти ко мне с микрофоном. — Я знаю, что это не по сценарию, но я просто должен был спросить тебя… — Его карие глаза с черной линией были широко раскрыты и искренни. — Ты просыпаешься в таком виде?
Я рассмеялась вместе с публикой и кокетливо посмотрела на мужчину передо мной. — Очень немногие люди знают ответ на этот вопрос, bello.
— Хорошо! — Он повернулся к публике, настоящий шоумен, и помахал мне рукой. — Может быть, эта итальянская богиня за определенную плату выдаст свои тайны? Давайте начнем торги с двух тысяч долларов.
Табличка Мейсона тут же поднялась, как и еще у семи человек. Я с восторгом и ужасом наблюдала, как цена продолжала расти и расти. Мои глаза искали своих поклонников, но резкий свет сцены мешал мне, и, наконец, я перестала напрягаться, чтобы видеть. Цена достигла тридцати четырех тысяч долларов, прежде чем последний конкурент Мэйсона сдался.
— Раз, два, — растягивал ведущий в микрофон.
— Пятьдесят тысяч долларов.
Среди присутствующих раздался вздох, и началась болтовня, когда все искали спокойный голос, предлагающий купить меня за такую непомерную цену. Им не пришлось далеко ходить. Александр Дэвенпорт, граф Торнтон, прислонился к перекладине слева от сцены, лениво подставляя табличку с номером.
Наши взгляды снова встретились. Я оказалась в плену его взгляда, скрывающего в его металлических серых глазах призрака того человека, которым я была на самом деле; сильный, красивый и грациозный, когда я стояла на коленях у его ног, опустив голову, глаза пылали внутренним огнем сквозь темную завесу моих волос. Мои ноги дрожали, когда я боролась с желанием пойти к нему. Я не знала, что буду делать, если поддамся импульсу, упаду на колени, как замок из песка, рушащийся волнами, или ударю его кулаком в горло за то, что он думает, что снова может владеть моей жизнью. Это было двойственное ощущение, которого я не испытывала с тех пор, как в последний раз видела своего мужа три года назад.
— Пятьдесят одна тысяча долларов, — ответил Мейсон хриплым от потрясенного гнева голосом.
У него почти не было возможности позволить кому-то другому выиграть меня на аукционе, хотя он был странно сдержан в оплате за меня. Ему и раньше предлагали продать меня с аукциона для сбора средств на вечернее свидание, но он всегда категорически отказывался, несмотря на мое согласие. Мы приняли участие сегодня вечером только из-за связи благотворительной организации с его первой любовью. Мейсон также глубоко защищал меня, и мысль о том, что незнакомец заплатит такую непомерную цену за то, чтобы пригласить меня на свидание, подняла бы все его красные флажки.
К сожалению, он не знал, что мужчина, о котором идет речь, был формально и юридически связан со мной священным браком.
— Сдавайтесь, мистер Мэтлок. — Четкий британский голос Александра прекрасно разносился по большому бальному залу, хотя он, похоже, не кричал. — Она моя. Пятьдесят пять тысяч долларов.
Александр же и раньше доказал, что у него нет проблем заплатить за меня. Казалось, муж, которого я не видела много лет, вернулся, чтобы забрать меня.
Мое сердце застряло в горле и пульсировало, как что-то живое.
— Раз, два… — Все думали о нас; супермодель на сцене и великолепный британец, которого они не знали, но с которым отчаянно хотели встретиться. Мне было все равно. К лучшему или к худшему, я была в восторге, когда конферансье объявил. — Продано учтивому британцу за пятьдесят пять тысяч долларов.
Все разразились аплодисментами, но я осталась как вкопанная, а он медленно начал приближаться ко мне, его походка была извилистая и мощная, когда он подошел к краю сцены и протянул руку.
— Topolina, — сказал он тихо, специально для меня. — Иди ко мне.
В глубине моего горла послышался стон, и мне необъяснимо захотелось заплакать. Я никогда не думала, что когда-нибудь снова услышу, как его холодный голос превратит простое слово «topolina» во что-то вроде бриллианта.
В моей голове не было места логике и вопросам. Меня до краев переполнял статический шок, и мой мозг давал сбои.
Единственное, на чем я могла сосредоточиться, — это суровая форма его прекрасного лица и выражение его глаз, которое ясно отражало мои.
На шатких ногах я осторожно пробралась к лестнице и взяла его предложенную ладонь. Поток химии наэлектризовал мои пальцы, когда он сжимал их, но я улыбнулась фотографу, который подбежал, чтобы уловить выражения наших лиц.
— И теперь счастливчики, которые успешно выиграли заявку на одного из наших добровольцев, выйдут на сцену для своего с трудом заработанного танца, — пропел ведущий, когда подиум переместился, а фортепиано в сопровождении струнного квартета заиграло тихие звуки «Примавера».
Поскольку мы уже были на танцполе, Александр, не теряя времени, прижал меня к себе. Хотя мы танцевали вместе всего один раз, много лет назад в Grammar House на лондонской площади Мейфэр, мы двигались, как танцоры балета, сплетенные вместе в музыкальной шкатулке, неизбежно синхронно. Его сильный запах поглотил меня, перенеся в прохладный туманный кедровый лес за Перл-холлом. Я глубоко вдохнула его, удивляясь тому, как сильно мне все еще нравится этот запах, несмотря на болезненные воспоминания, которые он вызывал.
Когда я посмотрела ему в глаза, он смотрел на меня с тем устойчивым, собственническим взглядом, которым он обладал.
— Какого черта ты здесь делаешь? — Я вздохнула.
Я была взволнована тем, что он был здесь, чтобы задать вопрос, и в ужасе ждалао ответа.
— Ты знаешь, многомужество незаконно и здесь, в США, и в Британии, — сказал он почти буднично, но каждое слово вгрызалось в меня злыми зубами. — Знает ли этот мистер Мэтлок, за которого ты планируешь выйти замуж, что он собирается совершить преступление?
Гнев обрушился на меня так жестоко, так полно, что я почувствовала, что задыхаюсь от него. Меня поглотила стена огня, пламя пожирало каждую унцию кислорода из воздуха, прежде чем я успела втянуть его в легкие. Передо мной всплыли черные пятна, и я покачнулась в твердой хватке Александра, пытаясь совладать с полным опустошением собственного унижения и ярости.
— А ты, — медленно произнесла я, сосредотачиваясь на формировании каждого слова, чтобы не закричать. — Ты серьезно здесь, в Нью-Йорке, разыскиваешь меня после того, как до боли ясно дал понять, что больше никогда не захочешь меня видеть… после многих лет молчания… чтобы угрожать мне?
Его руки согнулись вокруг меня, мое тело потянулось вперед, пока не прижалось бедром к бедру и грудью к его собственной груди. Я почувствовала магнитный стук его сердца на своей щеке, прежде чем вырвалась из его хватки настолько далеко, насколько он позволил.
— Ты не хозяйка своей судьбы, — напомнил он мне ледяным взглядом. — Я.
— Не более трех чертовых лет, — возразила я, крича шепотом, чтобы блестящие пары, кружащиеся вокруг нас, как металлические волчки, не были причастны к моему личному аду.
