— Ты выглядишь шикарно, — сказала Жизель, появившись в зеркале позади меня, прислонившись к дверному косяку и разглядывая мое черное нижнее белье и эффектный макияж. — Большие планы на вечер?
Я нанесла ярко-красную помаду на толстый изгиб нижней губы, а затем осторожно нарисовала ее на преувеличенном изгибе верхней губы.
— Ничего особенного. Я иду кое-куда с другом.
Моя сестра поколебалась, затем продвинулась глубже в комнату и села на край моей ванны.
— Может быть, этот друг — Мейсон Мэтлок?
Я тяжело вздохнула, повернувшись к ее обеспокоенному выражению лица.
— Что ты слышала о Мейсоне?
— Только слухи о том, что он хочет на тебе жениться. Я даже не знала, что ты с кем-то встречаешься, Кози, — сказала она, обиженно смягчив голос.
— Я не встречаюсь с Мэйсоном. Когда я впервые приехала в город, он был мне хорошим другом, и иногда, когда ему нужна спутница на какое-то мероприятие, я иду с ним. Как его друг.
Она красноречиво моргнула своими огромными бледно-серыми глазами, явно не веря мне.
— Я знаю, что у тебя есть свои секреты, — сказала она, прежде чем сделать паузу на долгий мучительный момент. — Все мы их имеем. Я просто говорю, что если тебе нравится этот Мейсон или если он помог тебе в наши… бедные годы, я не буду осуждать тебя за то, что у тебя есть папик или что-то в этом роде.
Смех вырывался из моих губ, как шампанское, пенясь сквозь пальцы, пока я пыталась его сдержать. Как мне хотелось, чтобы мой секрет был таким же простым, как обмен моего времени и некоторых сексуальных услуг на покровительство, как у какой-нибудь музы из 1800-х годов.
Что бы сказала моя милая, невинная сестра, если бы узнала, что через посредника моего отца и мафии, которую мы все так ненавидели, я продала себя в сексуальное рабство?
— Dio Santo, Джиджи, у тебя блестящее воображение, — сказала я ей, когда достаточно оправилась, чтобы говорить.
Она застенчиво пожала плечами, и розовый цвет подчеркнул ее слегка веснушчатые, загорелые щеки.
— Я просто пытаюсь быть непредубежденной, чтобы показать тебе, что меня не волнует, что вы делаете или даже если тебе это нравится. Думаю, сегодня я доказала всем, что хочу сделать шоу, основанное на человеческой сексуальности, что я не такая пуританка, как Елена, но я просто хотела убедиться.
Нет, моя сестра в стиле бохо не была похожа на мою ханжу Елену, но у нее тоже был один любовник в ее жизни, и он был милым канадским мальчиком, который не знал бы бондажа и сексуального мастерства, если бы это ударило его по яйцам.
Я подошла, чтобы взять ее милое личико в свои руки и провести большими пальцами по ее высоким скулам. Ее нежная, чувственная красота ударила меня в грудь от гордости. Она могла многое предложить миру: свое безграничное сердце и оптимизм, свои артистизм и талант. Я почувствовала эхо своих жертв в своей груди, когда посмотрела на нее, еще раз напомнив себе о ее безграничном потенциале, и я знала, что поступила с ней правильно.
Это не означало, что я когда-нибудь расскажу ей, что я сделала, чтобы помочь ей найти возможности в этой жизни.
Я поцеловал уголок ее рта.
— Ti amo, bambina.
— Я больше не такая невинная, как ребенок, Козима, — возразила она, отталкивая меня назад, чтобы иметь возможность посмотреть мне в глаза. — Тебе не нужно меня баловать. Что ты имела в виду ранее, когда сказала, что была грустной, использованной, тупой и почти мертвой?
Я был виновата в том, что был так драматична. Жизель объявила, что проводит сексуальное исследование для своей следующей выставки в художественной галерее, и моя семья отреагировала на это неоднозначно. Чтобы показать ей, что я на ее стороне, я немедленно вызвалась стать ее первой моделью, а когда мы вернулись домой с обеда, я сбросила одежду и раскрыла несколько секретов, запечатленных в моем теле.
Мне повезло, что она не смогла различить клеймо на моей ягодице, рычащих львов-близнецов рядом с золотым щитом, изображающим жемчуг, шипы и маки.
Нормальные люди добровольно не пачкают свою кожу раскаленным клеймом, и даже моего недюжинного воображения не хватило, чтобы придумать этому оправдание.
Объяснить эволюцию моих отношений с телом было проще, чем это затруднительное положение.
— Я имела в виду только это. Я родилась с присущей мне ценностью, потому что людям нравятся красивые вещи, а мое тело превратилось в красивый сосуд, которым другие могли восхищаться и которого жаждали. За последние несколько лет я узнала, что люди думают, что красивая девушка пуста, и пытаются наполнить меня своим желанием и жадностью, своей силой и контролем, как кукольник — свою куклу. Я не настолько сильна, я никогда не поддавалась их головокружительному стремлению ко мне, не настолько уверена, что не позволяла сгибать себя и преобразовывать себя в форму, которая устраивала их, потому что это приносило мне пользу, но также, иногда, это меня возбуждало.
Я посмотрела на нее сквозь ресницы и увидела ее напряженность, как будто она была громоотводом, с готовностью поглощающим каждое мое электрическое слово.
— Есть сила и чувственность в подчинении грозному мужчине, — сказала я, коротко пожав плечами, поворачиваясь спиной к зеркалу, чтобы распутать свои длинные черные волосы из больших красных бигудей, в которых они были. — Есть также печаль, глупость и, в самом темном ее проявлении, опасность. Вот что я имела в виду.
В зеркале позади меня я наблюдала, как Жизель тяжело сглотнула.
— Ты говоришь о БДСМ, верно?
Я пожала плечами, и мои волосы чувственно заскользили по обнаженной коже над корсетом. Даже разговоры об акте доминирования и подчинения вызывали у меня боль в матке, мое тело сжималось в тоскливом, скорбном сжатии.
— Во всех его формах и выражениях, — согласилась я, прежде чем бросить на нее застенчивый взгляд. — Тебя это интересует, Джиджи?
Румянец вспыхнул на ее лице, как неоновый предупреждающий знак. Она уклонилась от ответа, подошла ближе и провела испачканными углем пальцами по моим волосам, чтобы распутать кудри.
— Ты знаешь человека из Мексики, о котором я тебе рассказывала? — она начала тихо. — Он заставил меня почувствовать, что дверь к моему удовольствию можно открыть так же легко, как сказать «да, сэр».
Она слегка вздрогнула позади меня, то ли при воспоминании о своей фантазии, то ли от беспокойства при разглашении столь греховной тайны.
Я потянулась назад, чтобы схватить ее руки и обхватить ими свое туловище в ответном объятии. Я видела неуверенность в ее глазах, те же вопросы и стремления, с которыми я боролась столько лет.
Была ли слабость в подчинении?
Стыд от боли?
Я знала, что ответ отрицательный, потому что меня сломили и изменили вокруг этой простой концепции. Это было естественное выражение желания, выходившее за рамки сексуального. В подчинении я впервые в жизни обрела уверенность в себе, щедрость и покой.
Как бы мне ни хотелось ее успокоить, я не могла ответить на этот вопрос за сестру.
Сексуальность была слишком индивидуалистической, чтобы ее можно было прикрыть бромами.
Итак, я крепко прижала ее руки к своему животу и посмотрела на ее красивое лицо в зеркале.
— Я рада слышать, что ты нашла человека, который тебя волнует, особенно после этого тупицы Марка из Парижа. — Она хихикнула, услышав мои слова, и нежность наполнила мою грудь, словно пары химического кайфа. — Просто помни о силе слова «нет». Доминант не единственный, кто устанавливает правила, да?
Она закусила губу и кивнула, ее взгляд поймал что-то, спрятанное в самых дальних уголках ее разума. Я воспользовалась ее отвлечением, чтобы развлечься реальной возможностью, которая задерживалась в уголках моих озабоченных мыслей, что Синклер вполне мог быть тем человеком, которого Жизель нашла в Мексике.
Я знала, что однажды он участвовал в этой сцене, потому что именно он убедил меня попытаться найти другого Доминанта, когда я призналась, что был вовлечена в подобные отношения в Англии.
