Глава 11. Незнакомка
Мало-помалу к Казимиру стали являться новые просители. Из уст в уста люди передавали россказни об ведуне отшельнике, что поселился на островке. Чаяния были самыми разными: сорванная спина, заболевшая скотина, ссора между соседями, желавшими проклясть друг друга, неразделённая любовь, снятие сглаза, целебная заживляющая мазь. Люди желали простого человеческого счастья, которое всенепременно должен был посулить им островной чародей за умеренную плату. Многие именно так его и воспринимали — чудотворцем, которого можно попросить, о чем только душе угодно. Казимир вынужден был многих разочаровывать.
— Нет на тебе никакого сглаза, — глаголил Казимир, устало объясняя раз за разом прописные истины. — Нельзя винить во всех горестях судьбы злой рок и чью-то тёмную волю! Жизнь, она вообще не сахар. Кулаки сожми и иди дальше.
«Поди, сам тот сглаз и навёл, проклятый чародей, — уходя, думал угрюмый мужик, бессильно сжимая кулаки. — Гляди, как бы самому хребет не сломали».
Казимир только головой качал.
«Уж на что лучше девицы, что за приворотным зельем бегают. Те хотя бы не злобные».
Поначалу, ведун пытался объяснять, что для приготовления подобного зелья нужно собрать такие ингредиенты, на добычу которых он и в жизнь не согласится. Потом увещевал, не пытаться добыть любовь обманом. В конце концов, Казимир пошёл на хитрость.
— Хочешь милого приворотить? Это можно, но выйдет долго и ненадёжно. Сдюжишь за любовь свою побороться? Да? Ну и славно. Вот тебе зелье, добавляй его в пироги иль другие какие гостинцы и потчевай избранника в течении годины? Долго? А ты как хотела, чтобы любовь и легко, и просто? Годину по капле в день будешь ему подмешивать, тогда и счастье твоё придёт. Точно ли поможет? Ежели не поможет, значит не судьба. А супротив судьбы, кто мы такие роптать, чай не боги!
Под видом чудодейственного зелья Казимир давал страждущим до приворота милого обычный настой ромашки и зверобоя, разумно сознавая, что ничего сложнее им доверять нельзя. А ну как найдётся «умница», которая решит всю годовую норму влить в желудок избранника за раз. Платы за такой обман ведун, конечно же, не брал, лишь отмахивался, мол, вижу, что именно тебе то надо особливо, а потому ступай и будь счастлива.
Однако случалось и такое, что просители приходили с действительно серьёзными проблемами, решать которые было должно, хоть и не просто. Казимир и не заметил, как минуло полгода. За окном расцветала зелень, наполняя избу ароматом свежести приближающегося лета. Пели птицы, перекрикивая друг друга на все голоса, это вернулись грачи и дрозды, ласточки и жаворонки, зяблики и иволги. В зарослях камыша статно вышагивали цапли, из глубоких нор выползали змеи, сбрасывая старую кожу. Очнувшийся ото сна мир оживал. Ставни вновь были распахнуты настежь. К вящему удовольствию Стояна за зиму их так и не заколотили, чем тот очень любил бахвалиться, как важной и знаковой победой. Лед давно сошёл и хоть вода и оставалось холодной, Казимир частенько баловал себя купанием. Прямо с высокого берега он прыгал в студёную водицу, довольно фыркая и брызгаясь, а потом бегом возвращался в избу отогреваться. Тело радовалось таким встряскам, напитываясь жизнью. Ведун не мог нарадоваться — зима осталась за спиной. Он снова выжил.
Как-то раз на бережок его острова вышли трое мужиков. Все при мечах в дорогих ножнах, у двоих за спиной луки. Они приплыли на лодке, и сразу было видно, что оказались здесь не случайно. Первый нёс на вытянутых руках румяный каравай, запах от которого ведун учуял едва ль не за версту. Для того, чтобы в травник месяц приготовить выпечку, нужно было умудриться сохранить муку в течение всей зимы, то есть либо знаться очень богатым человеком, либо умышленно себе отказывать. Казимир сразу же оценил цену подношению, смекнув, что гости явились с необычной просьбой. Второй мужичок, огненно-рыжий, заросший бородой так, что едва было видно лицо, тащил на плече связку заячьих шкур. Третий ступал позади остальных налегке, внимательно поглядывая по сторонам, словно примечал, как это тут поживает отшельник. Он был одет намного богаче своих спутников: белоснежная рубаха с красными оторочками, на плечах зелёный льняной плащ, застёгнутый у шеи сверкающей серебряной брошью в виде щита, на ногах кожаные сапоги с меховым лисицевым голенищем, длинные пшеничные волосы подобраны бронзовым обручем, инкрустированным речным жемчугом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ишь ты, каким петухом вышагивает, — проскрипела изба. — С такого можно дорого взять.
— Ты же знаешь, я никогда сам не назначаю цену работе, — привычно отмахнулся Казимир. — У людей, может, горе, дурно говорить о выгоде, когда просящий в беде.
— Смотри, как бы последние штаны до дыр не сносить при такой-то наивности, — отрезал Стоян.
Ведун не стал отвечать на типичную для избы колкость. Денег, полученных от Дружаны могло хватить на год безбедной жизни, а он так ни разу и не выбирался на ярмарку. По правде сказать, Казимир не шибко-то спешил выходить в люди, боясь встретить кого-нибудь из прошлой жизни.
«Пущай-ка всё поутрясётся да забудется. Годы лечат всё, кроме человеческой памяти. Глядишь, и та повыветрится, лет пять пройдёт, да обо мне и не вспомнят».
Мужики подошли к избе, а старшой откашлявшись, молвил:
— Доброго утречка! Здесь живёт ведун отшельник?
— Здесь, — крикнул Казимир, высовываясь из оконца. — Не желаете ли подняться, передохнуть с дороги?
Мужик с сомнением покосился на лестницу, ведущую в узкую дверцу в полу избы.
— Не взыщи, но уж лучше ты к нам.
— Как пожелаешь, — ответил Казимир и спустился вниз.
Мужики смотрели на него с плохо скрываемым сомнением, а тот, что стоял с караваем, так и вовсе нахмурился.
«По одёжке встречают», — хмыкнул про себя ведун.
— Меня зовут Казимир. Я ведун, но это вы и без того знаете. Какая напасть привела вас? — осведомился он, вглядываясь в лица гостей.
— Ратибор, — зычно отозвался старшой, протягивая руку.
Казимир подал руку в ответ. Ратибор сжал предплечье ведуна, словно и вправду искал спрятанный в рукаве нож. Его лицо, в отличие от сопровождающих мужиков, не выражало пренебрежения или сомнения, напротив, в глазах читался живой интерес.
— Это мои близкие, — он кивнул на мужиков. — Юрас и Мечислав.
Мужики коротко кивнули.
— Угостись, добрый человек, — продолжил Ратибор, сделав короткий жест рукой.
Юрас сделал шаг вперед, протягивая Казимиру каравай. В его лице читалось глубокое разочарование и алчущая зависть. Ведун отломил небольшой кусок выпечки, и быстро проживав, проглотил.
— Спасибо за угощение, — ответил он, глядя на Ратибора. — Вкуснее каравая я не пробовал.
— Дочка состряпала, — улыбнувшись уголком рта, молвил Ратибор. — Мы тебе весь оставим, опосля полакомишься, а теперь поговорим о деле.
Не успел Казимир ответить или хотя бы кивнуть, как Ратибор взял его под локоть, отводя в сторону. Его провожатые остались стоять, как вкопанные.
— Дело, значится, вот в чём. Я родом из Белозерска. Бывал у нас?
Казимир развёл руками.
— Оно и видно, — хмыкнул тот, добавив: — Не обижайся. Диковат ты с виду, но то поправимо. Так вот, наш город славится искуснейшими кузнецами и особой харалужной сталью. Мы куём лучшее оружие, доспехи, инструменты и сбрую. Для всего этого нужна хорошая железная руда. Не обычная, — он поднял палец вверх. — Мы ничего не ввозим. Только та, что добыта в наших землях, руками наших людей. Добрый кнес Белозерска Велерад ценит своих работников и опекает всех тех, кто добывает славу его граду. Он щедро благодарит за службу, как и круто обходится с предателями, — Ратибор выделил значительной паузой последние слова. — У одного месторождения творятся чудные дела. Рудокопы то и дело разбегаются, побросав заступы и телеги, а опосля рассказывают страсти, коим не место в наших землях. Кнес велел мне, своему воеводе, стал быть, разобраться. Я дважды приезжал к шахтам с малой дружиною, думал разбойники шалят, такое уже бывало, но нет — весь лес прочесали, ни следа. Пробовал говорить с рудокопами, а те мелят не пойми что, — он с досадой поморщился. — Духи, говорят, их обижают! Болотник, мол, на них тут охотится! Я бы, может, и поверил, коль бы сам там не был. Ну, нету там никаких страстей, а ведь искали мы хорошо. Тогда я смекнул, что кто-то из местных воду мутит. Рассуждал так: рудокопы решили сами себе жалование поднять, а, чтобы обосновать зачем и почему, придумали страшилку, вроде их гоняет нечистая, поди ж ты проверь такое. А по всему выходит, вроде как, они теперь жизнями рискуют, и худо бы не доплачивать при таких делах. Я, право слово, уж думал не запороть ли мне парочку таких работничков, а там бы и правду выбил, но кнес не велел. Разбирайся, говорит, по-хорошему, чтобы люди были довольны и не роптали.
