удобную позицию для наблюдения.
Через щель в двери Линь Цюши видел Янь Шихэ и слышал его голос.
Тот говорил:
— Здесь много ламп. Вы же за ними пришли? Берите скорее.
— Это правда безопасно? — засомневался один мужчина, изучая заставленный поминальными табличками храм. — Кажется, здесь кому-то поклоняются.
— Что толку сейчас об этом беспокоиться? Без лампы вы все умрёте сегодня ночью, — ответил Янь Шихэ. — Если так боитесь, зачем пошли со мной? Не хотите брать, тогда я возьму. — С такими словами он взял одну лампу, потушил горящий фитиль и положил её прямо себе в карман.
Остальные молча застыли, потрясённые ловкостью, с которой Янь Шихэ это провернул.
Прошло несколько минут томительного ожидания, но в храме предков так ничего и не произошло. Янь Шихэ явно терял терпение:
— Можете продолжать раздумывать, а я пошёл. — Он сразу же развернулся и направился к выходу.
Остальные, увидев, что с мужчиной ничего страшного не случилось, тоже протянули руки и взяли по масляной лампе.
На их лицах тут же расцвели радостные улыбки.
Только Линь Цюши, наблюдавший снаружи, заметил одну странность. Каждый раз, когда кто-то брал лампу и гасил фитиль, на тёмном потолке храма предков загоралось несколько тёмно-красных точек.
Линь Цюши вначале решил, что это какие-то иные источники света, однако приглядевшись внимательнее, понял: это глаза, кроваво-красные глаза, которые внимательно следили за людьми внизу и моргали.
— С потолка что-то капает? — вдруг спросил кто-то, ощутив, как сверху что-то полилось. Перепугавшись, он провёл рукой и увидел на пальцах вязкую прозрачную жидкость, от которой исходил тошнотворный запах. Походило на чью-то… слюну.
Испуганный собственной ассоциацией, мужчина почему-то побоялся поднимать взгляд наверх, только его шаг к двери невольно ускорился.
А Янь Шихэ, который первым взял лампу, уже вышел прочь.
Чтобы не быть замеченными, Линь Цюши и Гу Лунмин спрятались за деревьями, растущими поблизости, и продолжали наблюдать за людьми, поочерёдно выходящими из храма.
Один, второй, третий… Но когда последний уже переступал порог, деревянная дверь с грохотом захлопнулась.
Трое уже вышедших потрясённо застыли, услышав удар. А затем единственная девушка из них с плачем подбежала к двери и принялась колотить по ней с криком:
— Сяо Цзянь! Сяо Цзянь!
Видимо, это её напарник остался внутри.
Из храма послышался его душераздирающий вопль.
Никто не знал, с чем мужчина столкнулся внутри, но сквозь щель в двери храма полилась густая кровь. Скоро её натекла целая лужа — весьма жуткое зрелище.
А Линь Цюши услышал все звуки, раздающиеся за дверью. Он вовсе не хотел этого слышать, они сами проникали в его уши. Крики и плач Сяо Цзяня, звук разрываемой зубами плоти, противное хихиканье маленьких детей.
Через несколько минут всё стихло. И дверь, которая не открывалась, как бы в неё ни колотили снаружи, снова медленно отворилась.
Девушка, которая выкрикивала имя несчастного, забыв о собственной безопасности, ринулась внутрь… но ничего не нашла, кроме лужи крови на полу. Мужчина исчез, будто его и не существовало вовсе.
Опустив голову, девушка что-то подняла с пола. Это оказалась ногтевая пластина. Наконец осознав, что произошло, бедняжка громко разрыдалась.
Янь Шихэ больше не заходил в храм, наблюдая издалека снаружи. Чужая смерть нисколько его не тронула, он даже посмотрел на часы, будто не желая напрасно тратить время.
— Я всё здесь уничтожу, я разобью всё! — Потерявшая напарника девушка на грани срыва схватила поминальную табличку, чтобы разбить её о пол, но тут её занесённую руку схватили сухие старческие пальцы.
Девушка обернулась и увидела испещрённое морщинами лицо старого сторожа.
— Ты… — девушка хотела было воспротивиться, но сторож схватил её за плечо и поволок прочь из храма. С виду он казался низеньким и немощным, однако оказался настоящим силачом — преспокойно выкинул за порог женщину ростом выше метр семьдесят.
Девушка плакала и сопротивлялась, но у остальных в глазах читалось равнодушие — это мир за дверью, жестокий и беспощадный, где каждый человек в любой момент может попрощаться с жизнью.
Бедняжку выбросили за порог храма. Она стояла на коленях на холодной земле, готовая потерять сознание, и вдруг указала на Янь Шихэ, разразившись криком:
— Ты знал! Ты точно знал! Это ты решил нас погубить!!!
Но мужчина остался безразличен к обвинениям, только сказал:
— Ну что, все взяли свои лампы? Тогда я пошёл.
Те, кому лампы достались без каких-либо жертв, с благодарностью воскликнули:
— Янь-гэ, мы с тобой!
Больше никто не обращал внимания на несчастную девушку, которая лишилась напарника.
Гу Лунмин, с негодованием сплюнув, заключил:
— С первого взгляда было ясно, что это Янь Шихэ ничего хорошего собой представляет.
— Это точно, — согласился Линь Цюши.
По всей видимости, лампы из храма и правда можно было взять, но количество разрешённых ламп ограничено, и стоит его превысить, появятся твари, которых эти лампы сдерживают.
Гу Лунмин, облизнув губы, спросил:
— Линьлинь, что будем делать?
— Мне вдруг пришла в голову одна идея. Если получится её воплотить, нам не придётся рисковать и пробираться в дом хозяйки.
— Что за идея?
Вместо ответа Линь Цюши развернулся.
— Идём.
По другой тропе они вернулись к себе во двор, а переходя одну из улиц, вновь увидели жителей посёлка, которые опять понесли к реке живую свинью. Только на этот раз животных стало два, да и человек в процессии прибавилось. Словно некий знак, это событие напоминало о приближающемся празднике в честь речного бога.
В конце концов Линь Цюши остановился перед дверью в комнату Янь Шихэ и вынул из кармана шпильку.
— Линьлинь, что ты задумал… — Гу Лунмин вытаращил на него глаза.
Линь Цюши шёпотом ответил:
— Открыть замок. — Он наклонился и быстро вставил шпильку в замочную скважину. Через несколько секунд замок поддался.
Гу Лунмин восхищённо выдохнул:
— Крутизна.
Линь Цюши показалось, что он уже где-то слышал нечто подобное. Подумав, он понял: — да ведь это же точь-в-точь сцена с участием Жуань Наньчжу, только на этот раз в роли Жуань Наньчжу выступил он сам!
— Зачем мы здесь? Будем искать лампу? — Гу Лунмин, озираясь, вошёл в комнату. — Но что если он её спрятал?
— По крайней мере, он не берёт свою лампу с собой, в этом я уверен.
Бронзовая масляная лампа весила довольно много, по крайней мере три-четыре цзиня. А Линь Цюши помнил, что у Янь Шихэ не было при себе сумки или рюкзака,
