— Так вот: беседуя с самим собой, я извлёк болезненную для себя вещь. Те ориентиры, на которые я опирался в жизни, оказались дутыми и фальшивыми. Тогда, помнишь, у костра, ты пронял меня? Но и тогда ты растопил только незначительную часть айсберга. По настоящему, меня тюхнуло ТАМ, когда я увидел себя изнутри. Такое выворачивание было больным, но полезным. Я понял: моё эго не простое. И гораздо умнее, шире меня того, что я есть на самом деле. Поэтому второй раз на встрече со своим двойником, я фактически сказал «да», хотя и не сделал шаг. Не сделал, потому что были причины, хотя как сейчас вижу, этих причин нет.
Вадим, который хотел грубо прервать его, чтобы вставить свой безапелляционный вердикт, промолчал. Ещё недавний авторитет был изжёван как мочалка. Он, знамя полка и лицо похода, повёлся тупо на морок. На кокон, да и не кокон это вовсе. Что-то более ужасное, мерзкое… Он покрутил головой, поглядел вверх, прислушался. И не услышал заедания леса. Хотя крылатый хищник в небе по-прежнему западал и секундная стрелка в такт ерундила. Только заедающий четырёхсекундный интервал шума тайги потерял углы. Стал ровно глухим, далёким, смазанным. Как белый шум из банки, когда слушаешь «море». Так что случилось? Притерпелось ухо? Вероятно…
— Я негласно сказал «да». — Продолжал между тем Олег. — И получил духовную связь со своим спутником. Он не давил на меня, нет. Знал, что я уже с ним. Отсюда, вернее, от него и эти знания. И иммунитет против всех страхов, чего нет, к сожалению, у тебя, Николаич. Разве б я додумался, что делать с твоим червяком, будь я прежним недотёпой Олегом? Да я бы обделался и выпустил монстра похлеще твоего! Губка не спит. Она точит своё мастерство, и коконы… те были робкие зарисовки. Пробные мазки. А теперь? Ты видел масштаб, прочувствовал? Вот то-то же!
— Всё как у Шекли — Пробормотал Вадим.
— Что, не понял?
— С Наташкой читали Роберта Шекли. Рассказ как на планете астронавты плодили страшилищ, вытаскивая их из детских воспоминаний. Совсем мой случай.
— Похоже на то. А у меня другое сравнение! В детстве смотрел мультик. Для взрослых. Была такая категория мультфильмов, может, помнишь? Так вот: там один военный конструктор изобрёл танк, который считывал информацию с людей. В обороне танк сканировал артиллериста и заведомо уходил с тех координат, куда наносился удар. Танк был на шаг впереди и считался неуязвимым. Но вот конструктор щелкнул тумблер в танке, и танк перешёл в режим «атака». За пять минут танк уничтожил всех, кто был на полигоне. Оказалось, он реагировал на импульсы страха, исходящие от живых людей и уничтожал всякого боящегося его. А? Чем не твой случай?
— Мой? Наверно… — Вадим обиженно прикусил губу. — Мультик я не помню, вроде смотрел… Почему по тебе танк не стреляет? Ты что, совсем не боишься? Дай, пожалуйста, ещё сигарету! Если тебе не в грабёж… Я бы водки стакан жахнул!
— Держи, грабитель! — Кинул пачку Олег, весело подмигнув при этом. — Водки бы и я жахнул, да кто её нальёт. Почему в меня танк не стреляет? Отчасти я тебе ответил, но давай разберём попристальней. Мою модель страха ты видел! Там, на шоссе…
Зорину припомнился неприятный, бомжеватого типа, мужчина. Не старик, не парень, а сплошной укор и ненависть.
— Это его… ты? До самоубийства?
— Да-а… Мерзкий случай. Клеймо мне в душу. Покойник был скользкий подловатый человечек, но таких миллионы, да и сам я… лучше ли? Но попался мне по жизни, да ещё в период службы. Ну и коса на камень! Я «застарел» не по сроку, то отдельная притча, а он тащил «гусёвку» как положено. Так у нас молодой год прозывался…
Зорин кивнул, давая понять, что просекает «фишку» и не нуждается в детализации. Головной продолжил и пока рассказывал, Вадиму чудилась неуловимая подмена Олеговой сущности. Парень разоткровенничался не потому, что наболело и захотелось вдруг излиться. А потому что смотрел на себя того прошлого со стороны своего сегодняшнего двойника. Не оставляя права за первым внести какие-либо поправки или оправдания. История была дрянь, но таких историй в армии пруд пруди. На каждые полгода трагедия сквозь фарс. Но Олег взял ответственность за смерть солдата именно на свои плечи, рассматривая свою долю зла как первопричину, как исток. А он, Вадим? Сам-то, из другого теста что ли? Развил в себе комплексы за гибель Вальки, да и дед этот, мститель, тоже приклеился…
— Ты поступил плохо. Отвратительно. — Сказал Вадим, дотягивая свой чинарик. Повисла пауза и Олег ждал его приговора. — Но… Поступить иначе ты просто не мог. Тогда не мог. Ты вошёл в жизнь, Олег, руководствуясь правилом обезьяны с дубинкой. По принципу: у меня дубинка, у меня власть. Ты и шёл-то, ногами расчищая путь от слабых и неинтересных. Я помню наш разговор по этой теме. Лёд у тебя тогда подломился, верно, но лишь верхняя корка. Трудно изменить себя, когда себя переделать невозможно, стереотипы и привычки — это наш бич, увы! Но теперь ты изменился революционно. В какие-то два дня… Тряхнуло, говоришь? Наверно… Зная тебя, ты б и рассказывать это не стал.
— Во-во, Николаич! И я о том же! — Олег радостно затряс головой. — Свои нарывы и гнойники мы густо пудрим от чужих глаз. Аксиома. Ты ведь тоже, не любитель откровенничать, да? А вот мне не в лом распахнуть счас душу. Всякому не стал, а тебе как отцу…
Головной усмехнулся.
— Отцу… Отца своего не люблю и не помню. Запомнил его руки. Жёсткие мозоли и жёлтые с грязными ногтями пальцы… Ты мой наставник. И тебе я верю. К чему я это всё… ТАМ внутри самого себя я перетянул гитарные струны. Видишь, я и говорить красиво научился. Я, как и Люся, попросил прощения. Уж не знаю, простил ли меня Артур, только тот Олег спёкся. Который… Не мог иначе… Вслед за верхней коркой, как ты сказал, протаяла и вся глыба льда. Я поверил своей внутряшке и стал спокоен как удав. Моя подсуть рядом со мной, на расстоянии вытянутой руки. Оттого и губка бессильна что-либо… В отношении меня. Потому и танк по мне не стреляет. Я не боюсь! Думаешь, у меня детских страшилок мало? У-у! Можно б было музей восковых фигур построить, и твой червячок занял бы пятнадцатое место. А вот по тебе картина печальная…
Зорин понимал, к чему клонит Олег. Своё внутреннее борение он не признавал за слабость, хотя на практике выливалось именно в это. Он захотел оборвать разглагольствования напарника, чтобы взять и оставить инициативу за собой. Он открыл было рот, но замешкался, не зная к чему подкрепить будущие аргументы. Козырей просто не существовало.
— Нет-нет, ты дослушай! — Олег пресёк его попытку. — А потом, если хочешь, поставим вопрос на ребро. Я скомпоную твой психологический портрет. Пусть я не дока в этом, но мне поможет в этом моё подсознание, мой внутренний глаз. Ты, Вадим, всеобуч по жизни. Ты много читаешь, не чураешься даже оккультной литературы и обожаешь научную фантастику. Тем не менее, по мышлению ты суровый практик и с высоты дела смотришь на художественные измышления с глубокой долей иронии. В твоём мировидении есть жизнь, где всё приходится делать руками, головой и сердцем. А есть мир, придуманный книжный, где мысли самые невероятные сплетаются в сюжеты и гипотезы. Приятно конечно скоротать вечерок за тем же Шекли и помудрствовать на тему: «а есть ли мальчик?» Да? Но ты всегда видишь границу между тем, что есть и тем, что навеяно. Мы же реалисты… Здесь на Холме, Вадим, ты потерял эти границы. Абсурд ты не отрицаешь, нет. Ты поверил, как и все поверили… Твоё прагматичное мышление утерлось и встало в сторонку. Однако, есть ещё чувство долга и ответственность за нас балбесов. Это единственный, пожалуй, и главный препон в отношениях тебя с самим собой. Тебе, что сказал твой двойник ТАМ у камина? По поводу твоего прохода?
Вадим, зачарованный небывалым психоанализом Олега ответил не сразу. Чуть помешкал.
— Сказал, что я уйду последним.
— Во! Так оно и будет! Желание собрать коллектив — раз! Стремление найти выход, свой, а не навязываемый извне — два! В итоге, предубеждение и сопротивление — три! Три момента, три кита, что уводят тебя от подсознания, твоего потенциального помощника. Но поскольку вы разобщены, у тебя с твоим эго полный рассинхрон и работа не в команде. Отсюда незащищенность перед вампиром. Ты волнуешься, накручиваешь, а страдает твой двойник. Его энергию пьёт губка, выстраивая на ассоциациях и страхах всяческую нежить. В мире нашем ты можешь разорвать кошмар, проснувшись. А здесь?
Кстати, Вадим, задержка дыхания — это конечно способ, но не панацея! Паразит учиться. На коконах он притирался к нам, а теперь у него другой масштаб. Возможно в следующий раз, не приведи его на фиг, кислородный голод тебе не поможет. Это тля сосущая изощряется, совершенствуется…
Вадим вдруг вспомнил, как разъезжался по частям Олег. Мнимый. Выстроенный губкой. В горле запершило, и он прокашлялся.
— …боль. — Голос Олега, не того расхристанного драчуна и весёлого парня, а знающего предмет лектора продолжал стучать в сознание. — Ты будешь явственно чувствовать боль. Видеть, как брызжет кровь у тебя из артерий, и трещат, ломаясь, кости. Это ряд забав, на которые ориентирована губка. Потом насытившись, тебя тля отпустит, но после таких спектаклей, сам понимаешь, психика будет только деградировать.
