«Только бы не упасть, — промелькнула мысль — Устоять, иначе край!» Он вспомнил о ноже, который было поздно вытягивать. Чехол висел на бедре справа, как раз там, где обвилась уже гадина. Свободными оставались руки, держащие бесполезное ружьё. Но у ружья был ещё приклад. А приклад хорошо прикладывается, если постараться. Как-никак тупой предмет, да по тупому месту… Шанкр-голова тянулся к груди, к плечам, издавая беззубой впадиной чмокующий звук.
— Чкпычы… Чкпычы…
От твари смердило могильной сыростью и прелыми перегнившими листьями. Вадим прицелился прикладом ружья в беспардонную тыкву монстра и закричал, Головной был где-то рядом:
— Олег!!! Кольни эту сволочь с тыла, отвлеки!
Ружьё вертикалью взметнулось вверх и прикладом опустилось в голову чудовища. Вадим от души вложил силушку в импровизированный ледоруб, однако не ощутил под ударом разрушения. Приклад вошёл в нечто мягкое, проваливаясь по всей длине рукояти, в это булькающее, сипящее… Вадим напряг мускулы, но не смог выполнить возвратно-поступательного движения назад — вверх. Приклад утоп наполовину и увяз в этом… Зорин вгляделся и оторопел: приклад не раскроил череп (или что там у них вместо кости?) потому что влетел в раскрытый зев червя и теперь всасывался этой пастью, требовательно вырывая оружие из рук Вадима. Попытка расшатать вращением этот капкан терпела фиаско. Тварь пылесосом тянула ружьё в себя, дюйм за дюймом поглощая, казалось бы, несъедобное яство.
— Оле-е-ег!!! — дурным голосом заорал Вадим. К удивлению и стыду, крик его превратился в истерику. Серединная гласная по-бабьи сорвалась на визг и, что уж никогда не случалось, рот перекосило в судороге. Ужас от осознания непростой гибели заполнил каждую клеточку мозга. Червяк забирал его волю, опустошая и высасывая силы. Приклад ушёл достаточно глубоко в чмокающий колодец твари, и теперь пасть сокращала тиски у переходной шейки ружья, за которую держалась левая рука Вадима.
«Оле-е-ег…» — не имея голоса, завопил Вадим, понимая, что кричит головой, внутри себя и что Олег его не слышит. Странно. Но ведь он ВСЁ ЭТО должен видеть…
«Оле…»
— Вадим! — раздалось рядом справа. Громко. Отрезвляюще громко. Головной перехватил его одностволку и слегка дёрнул.
— Отпусти!
Вадим непонимающе вытаращился на помощника.
— Я сказал, отпусти! — Олег с нажимом чуть прикрикнул, да так что Зорин действительно расслабил кисти и разжал пальцы, доверяясь чувству владения ситуацией партнёра.
Олег выхватил ружьё из его рук и одновременно оторвал его так же легко из пасти животного, не прикладывая никаких усилий. Перекинул ружьё за плечо и, скорей скомандовал, чем сказал:
— А теперь отпусти свой страх!
— Чего?
Олег ухватил его за шею и крикнул в глаза:
— Николаич! Услышь меня! Ты кормишь паразита… Не этого! — Он потрепал червя дружески, будто собаку на ланче. — Ты питаешь иную сущность! Это губка, тля… Она кушает наши ужасы. И воплощает. Отвяжи свой страх и этим отрежешь пуповину! Ну!
— Чего? — Вадим ещё недопонимал, отчего тварь не проявляет интереса к Олегу, но… Умение собирать пазлы помогло сориентироваться в парадоксе.
— Как?! Как я смогу? — заорал он, уже по существу, так как не видел способа погасить свой страх быстро как пламя свечи: червяк продолжал подбираться к его лицу.
— Слушай и исполняй! — Ответно заорал Олег и ухватил Вадима за шею второй рукой. — Набери воздуха как можно больше! Вдохни и не дыши! Представь, что ты под водой и дышать нельзя. Так! А теперь жди, пока лёгкие не начнут взрываться, до последнего жди! Ты под водой! Дохнёшь и каюк! Терпи!!! Пока круги в глазах… Пока червяк не исчезнет! Пока я тоже! Терпи… А потом можно…
Первую минуту недышания Вадим выдержал легко. Примечательно, что червяк приостановил свою деятельность, будто в уровень с Олегом захотел поиспытывать недышащего на прочность. Монстр не извивался и не елозил, он ушёл на второй план, поскольку на первый план стало стремление продышать лёгкие. Круги ещё не появились, но лёгким стало тесно, бесприютно невыносимо… Олег подбадривал, но Вадим не слушал, он всё понял. Кислородное голодание угнетает мозг, а тот отбрасывает как балласт всё ненужное, оставляя главную цель: получить вожделенный воздух. За второй минутой Зорину захотелось выдохнуть отработанный запас, начхав на всё и всех. Лёгкие действительно мечтали взорваться. Олег как изображение подёрнулся, поплыл, и Зорин не знал, считать ли это за круги или… Червь перестал пугать. Он стал инертной картинкой, хотя и не исчез как таковой. Вадим прикрыл глаза и стал считать до восьми, порешив, что на счёт восемь выдует и заглотнёт море свежего воздуха. Не досчитал и до пяти, как из груди вырвалась спущенная шина. Он задышал часто-часто, промаргиваясь и пялясь по сторонам. Червяка не было, как и не было следов его пребывания. Никакой тебе кротовой ямы с взрыхленными слоями почвы. Абсолютно девственное, поросшее травой, место. Олег с беспокойством всматривался в его лицо.
— Отпустило?
Вадим медленно опустился на корточки. Надавил пальцами на виски. И почувствовал, как предательски трясутся поджилки, постстрессовый шок… Он шумно выдохнул, встал. Стыдясь и собирая волю в кулак, протянул руку к своему ружью. Головной молча вернул одностволку. Палец привычно нырнул в срез ствола, собирая пороховую гарь — признак, что выстрелы в отличие от червя не фикция. Затем осмотрев пустой патронник, Вадим поочерёдно дослал новый заряд, бросив Олегу кратенькое указание: «собери покуда гильзы». Вся эта операция с ружьём требовалась, во-первых, чтобы вернуть утраченное расположение духа; во-вторых, чтобы не встречаться глазами с помощником, который по иронии слова, оказал действительную помощь его расшатанным нервам. Когда придирчивые руки закончили осмотр, Вадим перекинул пятизарядник за плечо и только потом поглядел Олегу чуть выше груди.
— Галлюцинация?
Вопрос не был вопросом, просто требовал формальной корректировки. Олег кивнул. Он не искал его взгляда с целью изобличить слабость первого. Он вообще ковырялся в полупустой сигаретной пачке, извлекая оттуда курево.
— Как-то так. Рядом. Но не совсем. — Он взглянул на Вадима и, подумав, протянул тому сигарету. Вадим не отказался. — Глюк — это то, что видит один и не видят другие. Так? Твоего червя я видел тоже. Но иначе. Не так как ты…
Головной прижёг сигарету Вадиму, себе и прищурился от дыма.
— Присядем! Чё стоять-то…
Они уселись и Олег продолжил, ничего в нём не осталось от того космического чужого:
— Червяк — это порождение твоей тьмы. Из кошмаров, наверное, да?
— Он мне не снился. Просто в детстве посмотрел ужастик. Был впечатлён.
— Да? Ну, это не важно. Факт, что он у тебя отложился в голову. В подкорку. По ту сторону реальности есть область, которая как тесто впитывает дрожжи человеческого страха, неуверенности, неуюта, дисбаланса. Это вампир в чистом виде. Так вот: эта чертова губка, как я её окрестил, сосёт человеческую подавленность в любом её проявлении. Будь это депрессия, усталость, хандра и попросту плохое самочувствие. Подавленность рождает отчаяние. Отчаяние по цепочке страх и шок. И этим мы даём строительные материалы проклятой губке. В нормальной действительности, губка выстраивает наши кошмары, которые влезают в наши сны. На большее она не имеет прав и полномочий. Но тут, на Холме, в зоне свободной от закона нашей действительности и границ тамошнего мира, губка творит сущий беспредел. Она выбрасывает свои слепки уже не в сон, а напрямую к донору, поскольку тот имеет несчастье находиться в межграничье двух реальностей. Двух разных антиподах реальностей. Улавливаешь, Николаич? Я не слишком путано объясняю?
Олег отщелкнул пальцем окурок, который описав дугу, влетел в негаснущий костёр. Вадим же не скурил и половины своей сигареты, не торопился, тянул дым медленно, как бы наслаждаясь одурманивающим анестетиком.
— Ты объясняешь предельно хорошо. Удивляет другое. Откуда ты понабрался этих знаний? Уж я в своё время, сколько перелопатил этой фантастики, а такого… ещё не слышал.
— Такого бреда ты хотел сказать? — Олег закинул в рот вторую сигарету, прижёг углём. — А то, что происходит, разве не бред? Читаю я не часто, это верно. И то, по большей части, приключения. Согласен, не развивал, как следует интеллект. По молодости всё драки, молодёжка, упор на мускулы… И понабраться мне знаний неоткуда. Или же есть откуда? А, Николаич?! Смотри: у меня был дважды мост с моим подсознанием, а оно — наше коренное и глубинное знает совершенно запредельные вещи, необъяснимо далёкие от нашего порога представлений. Согласись, ведь ты тоже коснулся краем!
Зорин вдруг увидел перед собой лицо матери и двух своих заокеанских сестричек. Кивнул Олегу, продолжай…
