518
Цитируется предисловие Фрэнка Найта к первому английскому изданию «Оснований» Карла Менгера (Principles of Economics, James Dingwall and Bert F. Hoselitz, trans., New York: The Free Press, 1950, p. 27).
519
Приведем слова Джона Хикса, подтверждающие тот факт, что субъективистская революция, совершенная австрийской школой, составляла главное содержание развития экономической теории, до того как разразилась кейнсианская «контрреволюция»: «Я заявил о влиянии австрийцев на мои идеи. Я отдаю должное Бём-Баверку и его последователям и делаю это с гордостью. Я пишу в их традиции, и со временем я понял, что эта традиция является более широкой и могучей, чем это казалось вначале. Австрийцы не были какой-то особой сектой, стоящей вне основного течения науки – они и были этим основным течением, тогда как вне его оставались другие экономисты-теоретики» (Hicks, Capital and Time, p. 12). Эволюция личности и научных воззрений сэра Джона Хикса весьма показательна. В первом издании его книги по теории заработной платы (см.: Hicks, The Theory of Wages [London: Macmillan, 1932]) чувствуется, что в период, когда он писал свои ранние работы, он находился под весьма сильным влиянием австрийской школы. Главы с 9-й по 11-ю в значительной мере вдохновлены Хайеком, Бём-Баверком, Роббинсом и другими экономистами этой школы, на которых он часто ссылается (см., напр., с. 190, 201, 215, 217 и 231). Позже Хикс стал одним из главных архитекторов синтеза неоклассических доктрин вальрасовского толка и кейнсианства. В конце своей научной карьеры с некоторым чувством раскаяния он вернулся к своим первоначальным субъективистским взглядам, характерным для австрийской школы. Результатом этого возвращения стала его последняя книга по теории капитала, откуда взят приведенный выше отрывок. В 1978 г. Хикс делает следующее, еще более ясное, насколько это вообще возможно, заявление: «Сейчас я ставлю Вальраса и Парето, которые были моей первой любовью, намного ниже Менгера». См.: John Hicks, “Is Interest the Price of a Factor of Production?” in Time, Uncertainty, and Disequilibrium: Exploration of Austrian Themes, Mario J. Rizzo, ed. (Lexington, Mass.: Lexington Books, 1979), p. 63.
520
Альфред Маршалл, без сомнения, несет наибольшую ответственность за ту неудачу, которая постигла теоретиков и монетаризма, и кейнсианства. Будучи интеллектуальными наследниками Маршалла, они не сумели понять механизм воздействия кредитно-денежной экспансии на производственную структуру. Маршалл не смог инкорпорировать результаты субъективистской революции, начатой Карлом Менгером в 1871 г., в англосаксонскую экономико-теоретическую традицию и довести ее до логического завершения. Он, наоборот, отстаивал выхолощенный, «декофеинизированный» синтез, задуманный как средство механического соединения англосаксонской классической школы с новыми результатами маржиналистов, синтеза, под влиянием которого неоклассики пребывают до сих пор. В этой связи интересно отметить, что ключевое субъективистское различение экономических благ (блага первого порядка, или потребительские, с одной стороны, и блага более высоких порядков – с другой), по мнению как Маршалла, так и Ф. Найта, «неопределенно и едва ли может быть использовано в практических целях» (Маршалл А. Основы экономической науки. М.: Эксмо, 2007. С. 113). Более того, Маршалл не сумел отойти от старой, досубъективистской доктрины, в соответствии с которой цены определяются издержками, а не наоборот. В действительности, Маршалл считал, что если предельная полезность определяет спрос на блага, то их предложение в конечном счете формируется под действием «реальных» факторов. Он не принял во внимание тот факт, что издержки – это просто-напросто субъективные оценки индивидом тех целей, от которых он отказался, начав действовать в выбранном направлении, т. е. начав достигать избранной цели. В этом смысле оба лезвия знаменитых ножниц Маршалла имеют одинаковую – субъективную – природу, сводящуюся к полезности (см.: Rothbard, Man, Economy, and State, pp. 301–308). Языковые проблемы (работы австрийских экономистов переводились на английский язык с большим запозданием и, как правило, не полностью) и очевидный интеллектуальный шовинизм, характерный для многих британских экономистов, также способствовал утверждению маршаллианских доктрин. Это объясняет тот факт, что большинство экономистов англосаксонской традиции не только были скептически настроены против австрийцев, но и настаивали на необходимости использования в своих моделях идей Маршалла, а стало быть, и идей Рикардо и других авторов классической школы (см., напр., письмо Мередита к Кейнсу от 8 декабря 1931 г., опубликованное в The Collected Writings of John Maynard Keynes: The General Theory and After, Part I, Preparation, Donald Moggridge, ed. [London: Macmillan, 1973], vol. 13, p. 267–268; см. также критические замечания Шумпетера по адресу Маршалла в: Шумпетер Й. А. История экономического анализа. В 3-х т. СПб.: Экономическая школа, 2001. Т. 3. С. 1304–1314).
521
Вот наиболее важные в этом отношении работы Кларка: “The Genesis of Capital,” pp. 302–315; “The Origin of Interest,” Quarterly Journal of Economics 9 (April 1895): 257–278; The Distribution of Wealth (New York: Macmillan, 1899, reprinted by Augustus M. Kelley, New York 1965); “Concerning the Nature of Capital: A Reply”.
522
Теоретиком, который подверг различные попытки предложить функциональное объяснение цен с помощью статической модели равновесия (общего и частного) наиболее блестящей критике, был Ганс Майер (см. его статью Hans Mayer, “Der Erkenntniswert der funktionellen Preistheorien,” in Die Wirtschaftstheorie der Gegenwart (Vienna: Verlag von Julius Springer, 1932), vol. 2, pp. 147—239b). Она была переведена на английский по инициативе Израэля Кирцнера: Hans Mayer, “The Cognitive Value of Functional Theories of Price: Critical and Positive Investigations Concerning the Price Problem,” in Classics in Austrian Economics: A Sampling in the History of a Tradition, vol. 2: The InterWar Period (London: William Pickering, 1994), chap. 16, pp. 55—168. Ганс Майер пишет: «По сути, мы неизменно сталкиваемся здесь с более или менее замаскированной фикцией, лежащей в основе всех математических теорий равновесия: в системе совместных уравнений величины, относящиеся к разным моментам времени и находящиеся в причинно-следственной связи, соединяются так, как будто они существуют все вместе в один и тот же момент времени. В рамках “статического подхода” состояние системы синхронизировано, тогда как в реальности мы имеем дело с процессом. Но никакой генеративный процесс просто не может рассматриваться “статически”, как состояние покоя без того, чтобы не устранить из рассмотрения этого процесса именно то его свойство, которое делает его таким, каков он есть» (Mayer, p. 92 английского издания, курсив в оригинале). Впоследствии Майер переработал и существенно расширил свою статью по просьбе Густаво дель Веккио, см.: Hans Mayer, “Il concetto di equilibrio nella teoria economica,” in Economía Pura, Gustavo del Vechio, ed., Nuova Collana di Economisti Stranieri e Italiani (Turin: Unione Tipografico-Editrice Torinese, 1937), pp. 645–799.
