— Говорите, сударь.
— В доме, где я жил до того, как уступил его племяннику, доме, о котором я говорю со знанием дела, потому что он мне принадлежит, жил до недавнего времени бедный старый школьный учитель, то есть первоначально и не учитель даже, а музыкант.
— Ну, неважно.
— Да, неважно! Звали его Мюллер, и он почти бесплатно занимался с двадцатью ребятишками. На этом благородном и трудном посту он заменил профессионального учителя по имени Жюстен, уехавшего за границу в результате не дурных поступков, но семейных происшествий. Достойный господин Мюллер пользовался уважением всего квартала. Но черные люди из Монружа часто проходили мимо школы, они не могли без грусти или ненависти видеть детей, воспитывавшихся не ими. И вот однажды утром к этому человеку, временно замещающего учителя, явились незнакомые люди и сказали, что ему необходимо срочно убраться вместе с детьми и с семьей учителя, которого он замещал. И за две недели невежествующие братья захватили школу. Вы же понимаете, что там должно твориться хотя бы только в нравственном отношении, не так ли?
— Признаться, я не очень понимаю, — смутился г-н Рапт.
Посетитель подошел к графу и подмигнул:
— Вы же знаете новую песню Беранже?
— Я должен ее знать, — сказал г-н Рапт, — но нужно мне простить, если не знаю: меня два с половиной месяца не было во Франции, я ездил ко двору царя.
— Ах, если бы господин де Вольтер был жив, великий философ не сказал бы, как во времена Екатерины Второй:
Сегодня с Севера идет к нам ясный свет.[56]
— Господин Луи Рено, — едва сдерживал себя граф, — умоляю вас, вернемся к…
— К новой песне Беранже! Вы хотите, чтобы я вам спел ее, господин граф? С удовольствием!
И фармацевт затянул:
— Вы откуда, совы, к нам?— Из подземного жилища…[57]
— Да нет, — оборвал его граф. — Вернемся к вашему господину Мюллеру. Вы требуете для него возмещения ущерба?
— Есть и другие возможности, — отозвался фармацевт. — Но я хочу говорить не только о нем: я полагаюсь на вас в том, что будет исправлена несправедливость, которая возмутила и вас, как я вижу. Нет, я хочу поговорить о торговле моего племянника.
— Заметьте, дорогой мой, что я все время изо всех сил только к этому вопросу и пытаюсь вас вернуть.
— С одной стороны, торговля моего племянника терпит убытки, потому что невежествующие братья заставляют детей петь целый день и завсегдатаи аптеки разбегаются, едва заслышат эти вопли.
— Я обещаю найти способ перевести школу в другое место, господин Рено.
— Погодите, — остановил его аптекарь. — Ведь это не все. У этих братьев есть сестры; монашки торгуют лекарствами за сорок процентов стоимости, которые они делают сами, — настоящим дурманом! И бывают такие дни, когда в аптеку не заходит никто, даже кошка! А мой племянник, которому осталось сделать мне три выплаты, готов уже закрыть дело, если вы не найдете, как помочь этому горю, в котором повинны как сестры, так и братья!
— Как?! — вскричал г-н Рапт с оскорбленным видом, понимая, что он никогда не кончит с путаником-аптекарем, если не будет ему поддакивать. — Невежественные монахини позволяют себе торговать медикаментами в ущерб одному из честнейших фармацевтов города Парижа?!
— Да, сударь, — подтвердил Луи Рено, взволнованный глубоким интересом, который граф Рапт, по-видимому, проявлял к его делу. — Да, сударь, они имеют эту наглость, длиннорясые!
— Невероятно! — вскричал граф Рапт, уронив голову на грудь, а руки — на колени. — В какое время мы живем, Боже мой, Боже!
Он с сомнением прибавил:
— И вы могли бы представить мне доказательство своих заявлений, дорогой господин Рено?
— Вот оно! — отвечал аптекарь, вынимая из кармана сложенный вчетверо листок. — Это петиция, подписанная двенадцатью самыми уважаемыми врачами округа.
— Меня это по-настоящему возмущает! — заверил г-н Рапт. — Передайте-ка мне этот документ, дорогой господин Рено: я дам вам за него отчет. Мы наведем в этом деле порядок, клянусь вам, или я потеряю право называться честным человеком.
— Правильно мне говорили, что я могу на вас положиться! — вскричал фармацевт, тронутый результатом своего визита.
— О! Когда я вижу несправедливость, я беспощаден! — заверял его граф, поднимаясь и выпроваживая своего избирателя. — Скоро я дам вам знать, и вы увидите, как я выполняю обещания!
— Сударь! — промолвил фармацевт, оборачиваясь и желая, как хороший актер, произнести прощальную реплику. — Не могу вам выразить, как я взволнован вашей откровенностью и прямотой. Когда я к вам входил, я, признаться, боялся, что вы не поймете меня так, как бы мне хотелось.
— Сердечные люди всегда сумеют друг друга понять, — поспешил вставить г-н Рапт, подталкивая Луи Рено к двери.
Славный аптекарь вышел, и Батист доложил:
— Господин аббат Букмон и господин Ксавье Букмон, его брат.
— Что за Букмоны? — спросил граф Рапт у письмоводителя Бордье.
Тот прочел:
«Аббат Букмон, сорока пяти лет, имеет приход в окрестностях Парижа; человек хитрый, неутомимый интриган. Редактирует некий вымышленный бретонский журнал, еще не издававшийся, под заглавием “Горностай”. Не брезговал ничем, чтобы стать аббатом, а теперь готов на все, чтобы стать епископом. Его брат — художник, пишет картины на библейские сюжеты, избегает изображения обнаженного тела. Он лицемерен, тщеславен и завистлив, как все бездарные художники».
— Черт побери! — воскликнул Рапт. — Не заставляйте их ждать!
XXXIV
ТРИО ЛИЦЕМЕРОВ
Батист ввел аббата Букмона и г-на Ксавье Букмона.
Граф Рапт только что сел, но при их появлении поднялся и поклонился вновь прибывшим.
— Господин граф! — пронзительным голосом начал аббат, невысокий, коренастый человек, толстый и некрасивый, с изрытым оспой лицом. — Господин граф! Я владелец и главный редактор скромного журнала, название которого, по всей вероятности, еще не имело чести достичь вашего слуха.
— Прошу меня извинить, господин аббат, — перебил будущий депутат, — но я, напротив, один из самых прилежных читателей «Горностая», ведь именно так называется ваш журнал, не правда ли?
— Да, господин граф, — смутился аббат, соображая про себя, как г-н Рапт мог быть прилежным читателем еще не вышедшего из печати сборника.
Но Бордье, внешне занятый собственными мыслями, а на самом деле все видевший и слышавший, понял сомнения аббата и протянул г-ну Рапту брошюру в желтой обложке:
