собой того, кто тебе дорог. Ибо гибель уже поджидает всех троих — ее, его и тебя, хотя для каждого из вас конец будет разным».
— Случится то, что предназначено судьбой, принцесса, — бесстрастно ответила я. — Можешь не ходить со мной, если не желаешь, да и Калликрата оставить при себе.
— Это невозможно, — сказала она печально. — Поскольку впервые за все время он не внял моим мольбам и не послушался меня. Ты наложила на него свои чары, как на других в прошлом, и теперь Калликрат последует за тобой всюду.
— Быть может, так раб следует за тем, кто покажет ему, как сбросить цепи? Но я не собираюсь и далее с тобой спорить, принцесса Аменарта. Я ухожу. А ты следуй за мной, если хочешь, или оставайся — одна или вместе с Калликратом. Смотри, вон он идет, так что решайте скорее.
Она повернулась и встретила его на развалинах древнего пилона, где оба коротко переговорили, — слов я не слышала. Поначалу Аменарта, как мне показалось, одержала верх: они вдвоем даже прошли некоторое расстояние в сторону их дома. Но затем Калликрат резко развернулся и направился ко мне — я стояла у носилок. Принцесса чуть помедлила, но потом все же последовала за ним.
После этого мы в полном молчании разместились в паланкинах, и путешествие наше началось.
Пока мы пересекали залитую утренней дымкой долину, меня вновь, как это случалось в течение долгих последующих веков, больно задела мысль о том, сколь часто великое зависит от малого. Очередное едкое слово из уст Аменарты, малая толика отваги Калликрата — и насколько же иначе распорядилась бы судьба участью каждого из нас! Ведь выбор, позволю себе напомнить, лежал перед этими двумя: я же сама в тот момент не сделала ничего и всего лишь дожидалась их волеизъявления. Пореши они иначе — никогда бы не сели в носилки. Я отправилась бы туда без них; я одна бы взглянула на огонь и испила из Кубка жизни или, что не исключено, оставила бы его содержимое неиспробованным и впоследствии окончила бы свой земной путь так же, как и простые смертные. Однако все обернулось иначе: по своему собственному желанию эти двое отправились по тропе навстречу своей погибели, хотя, возможно, сие было предопределено свыше некой Силой, нам неподвластной.
Мы достигли пропасти и перебрались через нее — Аменарта, Калликрат, Филон и я. С фонарями в руках мы миновали пещеру и подошли к дрожащему выступу скалы, гигантской иглой вонзавшемуся в мантию тьмы. Увидев его, Калликрат и Аменарта содрогнулись и отпрянули назад, чем порядком развеселили меня: признаюсь, к тому моменту у меня самой уже почти не оставалось мужества на это приключение.
— Испугались? Ну так и стойте, где стоите! — крикнула я. — Ждите! Я пойду к святому Нуту одна и вернусь к вам еще до заката. А коли не вернусь — возвращайтесь в Кор и живите там. Или же отправляйтесь на побережье, в гавань неподалеку от скалы с головой эфиопа, и отплывайте вместе с Филоном, если он останется жив, а если нет — придумайте что-нибудь еще. Прощайте! Я ухожу.
— Нет! — вскричал Калликрат. — Куда поведешь ты, Пророчица, туда последую и я.
— Раз так, — снисходительно рассмеялась Аменарта, — одного я тебя не отпущу. Я не я буду, коли не рискну сделать шаг, на который отважился мой супруг! Это не первая опасность, Калликрат, перед которой мы с тобой стоим бок о бок, и даже если она станет последней — что с того?
И вот мы двинулись во тьму по дрожащему выступу, Филон замыкал нашу цепочку. Хоть и с риском для жизни — однажды голова у Аменарты закружилась, и она едва не упала, — мы все-таки благополучно преодолели сие препятствие. И принялись ждать опустившись на корточки на голой скале и вцепившись в нее руками, иначе безумная тряска или яростные порывы ветра смахнули бы нас в бездну, как осенние листья.
Наконец в назначенный момент сверкнул похожий на меч закатный луч, пробив темноту и показав, что хлипкий мост из досок все еще на своем месте — раскачивающийся и кренящийся, словно палуба корабля в штормовом море.
— За мной, и не трусить! — крикнула я. — Тот, кто медлит, обречен! — И, быстро перейдя по опасной доске пропасть, твердо стала на качающийся камень по ту ее сторону.
На мгновение Калликрат замешкался, будто не решаясь сделать шаг, но Аменарта протиснулась мимо него и со смехом перешла мостик, словно желая показать мне, что я не одна на свете, кого боги наградили бесстрашием. Я крепко схватила ее за руку. Следом перешел Калликрат, и его за руку ухватила уже Аменарта; наконец без видимого волнения преодолел пропасть моряк Филон; и вот мы, все четверо, стояли на камне.
— Я очень рад, что оказался здесь, Дочь Мудрости! — прокричал Калликрат, хотя в оглушительном вое ветра его голос донесся до меня едва различимым шепотом. — Однако, уж не знаю почему, у меня такое чувство, словно я отправился в свое последнее путешествие.
Я не ответила, потому что его пророческие слова сковали холодом мое сердце, отчего дыхание перехватило; я лишь взглянула на его лицо и заметила, что даже в красном свете луча оно белое как снег, а большие глаза лихорадочно сверкают.
Взяв Калликрата за руку и знаком велев Филону помочь Аменарте, я повела его к узкой, грубо высеченной в скале лестнице. По ней мы спустились к защищенной от ветра укромной площадке напротив уединенного жилища Нута, и как же я обрадовалась, очутившись вместе со своими спутниками вне досягаемости свирепых вихрей и увидев горящие огни в пещере отшельника.
— Подождите здесь! — велела я. — Надо подготовить святого Нута к вашему приходу.
Я вошла в пещеру, надеясь встретить того странного карлика, слугу Нута, но его нигде не было видно. Наверняка он где-нибудь поблизости, подумалось мне, поскольку на камне, словно в ожидании гостей, стояли четыре деревянные тарелки, наполненные едой. Скорее всего, решила я, святой старец увидел нас ползущими вниз по уступу, или, быть может, его дух предупредил о нашем приходе — кто знает?
Я огляделась вокруг, ища глазами Нута, и наконец в глубокой тени, вне досягаемости света лампы, заметила его стоящим на коленях перед статуэткой Исиды, о которой уже рассказывала. Я подошла ближе и немного подождала, не решаясь прервать его молитвы. Но Учитель
