class="p1">Дождь смыл слой вулканической пыли с травы и деревьев, но Джондалар шагал по лугам и рощам, совершенно не обращая внимания на красоту чудесного летнего утра. Он пока не озадачивал себя выбором правильного направления, а просто шел вдоль берега реки, но с каждым следующим шагом на душе у него становилось все тяжелее.
«Почему я ушел без нее? Почему путешествую один? Может быть, мне надо вернуться и предложить ей отправиться со мной? Но она не захочет пойти с тобой. Она – мамутои. Она осталась со своим племенем. Она выбрала Ранека… Но разве ты дал ей возможность выбрать? – Неожиданно он остановился, вспомнив последние слова Мамута. – Как это Мамут сказал? Он что-то упоминал про выбор… „Выбор не может быть сделан, если его не существует“. Что же он имел в виду?»
Джондалар раздраженно встряхнул головой, и неожиданно его осенило, он все понял: «Я не предоставил ей возможность выбора. Эйла не оказывала предпочтения Ранеку, по крайней мере сначала. Возможно, в тот вечер, на празднике ее Удочерения, у нее еще был выбор… или все-таки не было? Она же была воспитана в клане. Никто не говорил ей, что она вправе выбрать мужчину. А потом я отстранился от нее. Почему я ушел, не дав ей возможность сделать выбор? Потому что она не захотела разговаривать со мной…
Нет, потому что ты боялся, что она откажет тебе, – продолжал Джондалар мысленный спор с самим собой. – Перестань обманывать себя. Ты слишком долго раздумывал, и она в конце концов обиделась и решила больше не разговаривать с тобой. А ты просто боялся, что она предпочтет другого. Потому-то ты и не настоял на разговоре. Ты не дал ей возможности выбора. Что хорошего в такой неопределенности?
Может, лучше все же вернуться и выяснить, чего она хочет? По крайней мере, сделать ей предложение? Но что ты скажешь ей? Она готовится к Брачному ритуалу. Да и что ты предложишь ей? Что ты можешь предложить?
Ты можешь сказать ей, что готов остаться с ней. Можешь даже сказать, что готов жить вместе с ней и Ранеком. Но сможешь ли ты жить в таком союзе? Сможешь ли делить ее с Ранеком? Если она примет твое предложение только на таких условиях, сможешь ли ты остаться здесь и делить ее с другим мужчиной?»
Джондалар стоял неподвижно, закрыв глаза и нахмурив брови.
«Только если у меня не будет другого выбора. Но больше всего мне хочется, чтобы она ушла со мной, чтобы мой родной дом стал ее домом. Ведь мамутои приняли ее, значит и зеландонии могут поступить так же. Конечно, кто-то может быть не согласен, но наверняка не все. Однако я не могу обещать ей этого.
У Ранека есть Львиная стоянка и много других родственников. А что можешь предложить ты, если даже не знаешь, как отнесется к ней твое племя, твои родственники? Может, они откажутся принять не только ее, но и тебя? Ты не можешь предложить ей ничего, кроме себя.
Если я могу предложить ей только это, то что мы будем делать, если мое племя не примет нас? Мы можем уйти жить в другие места. Можем даже вернуться сюда. – Он озабоченно нахмурился, представив себе эти бесконечные странствия. – Может быть, стоит предложить ей остаться и обосноваться здесь навсегда. Тарнег говорил, что ему нужен хороший кремневый мастер на его новую стоянку. Но ведь еще есть Ранек? И самое главное, чего хочет сама Эйла? Что, если я больше не нужен ей?»
Джондалар был настолько поглощен своими мыслями, что даже не услышал глухого перестука копыт, вздрогнув от неожиданности, когда Волк обогнал его.
– Волк? Откуда ты взялся?.. – Он оглянулся и поначалу не поверил своим глазам, увидев Эйлу, соскользнувшую со спины Уинни.
Она медленно шла к нему, растеряв всю свою смелость и решительность, и ужасно боялась, что он опять отвернется от нее. Что она должна сказать ему? Возможно, он даже слушать ее не захочет? Что она может сделать, чтобы заставить его выслушать ее? Неожиданно ей вспомнились далекие бессловесные дни, та другая жизнь, когда ее учили, какую позу она должна принять, если хочет, чтобы мужчина выслушал ее. С легкостью и изяществом, достигнутыми многолетней практикой, она опустилась перед ним на землю и склонила голову в ожидании.
Изумленно глядя на нее, Джондалар не сразу сообразил, чего она хочет, но затем вспомнил. Это была особая поза. Раньше, когда ей хотелось сообщить ему нечто важное, но не хватало слов, она всегда использовала этот клановый знак. Но почему она решила перейти к языку клана сейчас? Неужели то, что она хочет сообщить ему, настолько важно?
– Вставай, – смущенно сказал он. – Теперь эта поза тебе не нужна, ты все можешь сказать словами.
Вспомнив, как он должен ответить ей, Джондалар положил руку на ее плечо. Тогда Эйла подняла голову и взглянула на него полными слез глазами. Опустившись на колено, он стер слезы с ее щек.
– Эйла, что с тобой? Зачем ты догнала меня?
– Джондалар, вчера ты хотел поговорить со мной о чем-то, но я отказалась выслушать тебя. А теперь я хочу сказать тебе что-то. Мне трудно говорить об этом, но я хочу, чтобы ты выслушал меня. Вот почему я именно так попросила тебя об этом. Ты позволишь мне высказаться?
Сердце его озарилось надеждой, он так разволновался, что не мог вымолвить ни слова, а просто кивнул и взял ее за руку.
– Когда-то ты хотел, чтобы я ушла с тобой, – начала она, – а мне не хотелось покидать мою долину. – Она глубоко вздохнула. – Теперь я согласна отправиться с тобой хоть на край света. Когда-то ты говорил, что любишь меня, что я нужна тебе. Теперь я думаю, что ты разлюбил меня, но я все равно хочу уйти с тобой.
– Встань, Эйла, пожалуйста, – сказал он, помогая ей подняться. – А как же Ранек? Я думал, ты любишь его? – спросил он, продолжая удерживать ее в своих руках.
– Я не люблю Ранека. Я люблю тебя, Джондалар. Я никогда не перестану любить тебя. Я не знаю, в чем моя вина… Не знаю, почему ты перестал любить меня.
– Ты любишь меня? Ты все еще любишь меня? О Эйла, моя Эйла! – воскликнул Джондалар, прижимая ее к себе.
Слегка отстранившись, он сияющими от любви глазами жадно вглядывался в ее лицо, словно впервые видел его. Эйла потянулась к нему, и их губы слились в поцелуе. Наконец он и она соединились в пламенном и нежном объятии,
