Как говорится, подозреваются все! Вот только где связь между двумя трупами: Нгала и Моша?.. Нгала и Моша… Нгала и Моша…
В три с копейками ночи я рухнул на мамину кровать, мгновенно отключившись от действительности, а проснувшись, ощущал себя словно бы заново включенным, без тени какого-либо сна в памяти. Отчаянно зевая, я поплелся в кухню, сварил первую порцию кофе и от его волшебного аромата наконец-то улыбнулся новому дню.
Тщательно исследовав перед зеркалом в ванной многочисленные царапины на лице, я успокоил себя классической фразой «Все пройдет зимой холодной» и отзвонился маме, сообщив, что все хорошо и благополучно, если не считать того, что мой друг Леня Куятэ непонятно на каких основаниях арестован по подозрению в убийстве, а я отправляюсь его спасать. В ответ мама лишь вздохнула, пожелала мне удачи и дала отбой. Я допил свой кофе и приступил к исполнению миссии спасателя.
Для начала я отправился к стриптиз-клубу, чтобы забрать припаркованную во время ночных приключений тачку. «Опель» Томми стоял на том же месте, где я его оставил накануне. Я уже собирался усесться за руль и отправиться совершать подвиги, как вдруг из стеклянных дверей отеля прямо напротив клуба появился – угадайте кто? Естественно и натурально, лебон Акида, по жизни появляющийся в самых неожиданных местах в самое неожиданное время.
Старик в своем обычном облачении могущественного лебона появился прямо передо мной и первым делом внимательно осмотрел мое расцарапанное лицо.
– Женщины опаснее хищных львов, если их рассердить, – проговорил он своим скрипучим голосом и даже оскалил зубки – насколько я понял, дедок попросту усмехнулся на свой лад.
В ответ я вежливо улыбнулся.
– Согласен. А вы, насколько я понимаю, работаете в этом отеле?
Старик кивнул.
– У меня была ночная смена. Сейчас я отправляюсь домой.
Что ни говори, а это был неплохой шанс в очередной раз попытаться вытянуть из усталого старика максимум полезной информации. Я сделал рукой широкий приглашающий жест.
– Могу подвезти вас, ведь, насколько я в курсе, вы живете в том же доме, что и моя мама?
Старик в очередной раз с важностью кивнул и без лишних слов уселся на сиденье рядом со мной. Я неторопливо вырулил с парковки, одновременно задавая свой первый, вполне невинный вопрос:
– Извиняюсь, Акида, сколько вам лет?
Старик ничуть не удивился, многозначительно глядя перед собой на постепенно оживающие улицы просыпающегося города.
– Мне семьдесят три года, молодой человек.
Я покачала головой.
– Извиняюсь еще раз, но, насколько я уже в курсе, танзанийцы вашего возраста плохо говорят по-английски, если говорят вообще. А вы…
– Английский – мой родной язык, – важно прервал меня Акида. – Дело в том, что я родился и вырос в Англии, там же окончил школу и медицинский колледж, молодой человек. В Танзанию я приехал в двадцать семь лет и до ухода на пенсию работал в госпитале Аруши. Правда, лечил я там не только официальной медициной, но и искусством лебона. Лебоном я стал в Англии.
Проговорив свою потрясающую реплику, Акида умолк, все так же значительно глядя прямо перед собой на дорогу. Признаться, я был несколько ошарашен. В моем представлении африканский знахарь должен быть неграмотным и темным, отчаянно дурящим своих сограждан. Между тем рядом со мной сидел лебон с британским образованием.
– Позволю себе еще один вопрос, – проговорил я, бросая взгляды на необычного соседа. – Интересно, почему вы решили переехать в Танзанию, если родина для вас, как ни крути, добрая старая Англия?
Старик отвечал, все так же глядя прямо перед собой:
– Потому что в Англии мне явились древние боги моей этнической родины. Однажды я начал видеть во снах великих богов масаи: бога Энгая и его супругу, богиню Луны Олапу. Они являлись ко мне каждую ночь и рассказывали свои истории. Я понял, что должен жить здесь.
Тут Акида вдруг развернулся ко мне, и впервые на его лице отразились простые человеческие эмоции.
– А вы ведь не знаете, что Джимми Нгума – мой племянник? Он – сын моей старшей сестры, которая давно умерла, но которая встречала меня, когда я прилетел из Англии. Именно у нее я жил первые месяцы, а уж потом снял квартиру.
Он пожевал сухими черными губами.
– Джимми я помню совсем мальчишкой! Каждый раз, получив жалованье в госпитале, я первым делом направлялся в магазин и покупал ему сласти, баловал, потому что у меня не может быть детей. – Мимолетная улыбка, и тут же лебон нахмурился. – А этот неблагодарный смеялся надо мной, когда я попросил его сделать статуэтки Энгая и Олапы для моего домашнего храма. Смеялся, как над старым дураком! Словно насмехаясь надо мной, он создал бесценную статуэтку и тут же объявил, что подарит ее католическому храму!
Акида сцепил свои худые руки и потряс ими перед собой.
– Вот поэтому я уверен: сама богиня Олапа спустилась на землю и в облике простой женщины в бурке убила всех этих насмешников, чтобы статуэтка не попала в храм чужаков.
Я вежливо улыбнулся.
– Извиняюсь, Акида, но тут получается некая путаница. Зачем вашей богине было убивать Нгала, который всю свою жизнь был попросту болтуном и бездельником? И при чем тут Моша, который, если можно так сказать, украл статуэтку у католического храма? Проще было бы сразу убить Джимми, как главный источник всех бед.
Старик покачал головой.
– Э, нет. Иногда лучшее наказание – испуг, потому что неразумные дети лучше понимают смысл учения, когда напуганы. Когда на глазах Джимми был убит один бездельник, он ведь был напуган, не правда ли?
Я пожал плечами.
– Допустим. Но у меня ощущение, что ваш племянник просто по жизни трусоват. Что касается смерти Нгала, то это ведь вполне может быть местью за смерть девушки, которую Нгала однажды бросил. Вы не слышали о некрасивой истории с девушкой из стриптиз-клуба «Бурка»?
При последних словах Акида неожиданно рассмеялся – тихо, почти шепотом, с хрипловатыми нотками.
– Как раз эту историю я слышал, молодой человек! – Тут он бросил взгляд на мое расцарапанное лицо, хитро прищурившись. – Удивительно, что вы поверили в глупые фантазии бездельника Нгала. Скажите, ведь вас так красиво расцарапали в том самом клубе «Бурка», где работала девушка, которую Нгала якобы совратил?
Что ж, у старика неплохо работало логическое мышление: он видел, как я сажусь в машину, припаркованную у оного клуба, сопоставил это с моими кровавыми царапинами и общим помятым видом, сделав вывод: Ален этой ночью гулял в «Бурке», по-видимому, попытался совратить кого-то из полуголых красавиц, за что красавицы и расцарапали ему физию.
– Вы абсолютно правы.
Лебон усмехнулся.
– Ну и как, вам удалось там кого-нибудь соблазнить? – Он без малейшей паузы сам дал ответ на свой вопрос. – Уверен: не удалось! И поверьте мне: в «Бурке» работают сильные девицы, ни одну из которых бездельник Нгала не сумел бы совратить и бросить! Вся история о красавице, покончившей с собой из-за Нгала, – его собственная глупая фантазия! Если хотите, наведите справки в самом клубе: за последние десять лет никто из девушек клуба не кончал жизнь самоубийством.
Пару минут я поразмышлял над словами старика, в конце концов придя к выводу, что, скорее всего, он прав.
– Хорошо, вернемся к нашим баранам. По вашей версии, Нгала убила богиня Олапа, чтобы заставить Джимми задуматься. Полагаю, смерть Моши должна была окончательно напугать вашего племянника?
Акида кивнул.
– Не только. Каждый отвечает за свои поступки. Нгала жизнью заплатил за свой длинный язык – парень постоянно болтал, не задумываясь о собственных словах… Моша Мьянги. Он был не так глуп, но не мог понять, что не деньги правят миром. Моша попросту украл статуэтку Джимми, чтобы дорого ее продать. Поставил деньги выше богов! За это его и покарали.
Он на мгновение прикрыл глаза.
– Две смерти – урок для Джимми. Я не желаю смерти ему самому, он все-таки мой племянник и очень талантливый художник, у которого просто пока закрыты глаза души. Когда закрыты глаза нашей души, мы совершаем ужасные вещи и даже не понимаем, не видим всего ужаса. Надеюсь, что однажды Джимми все поймет – в тот день, когда откроются глаза его души…
Слова лебона невольно заставили меня вздрогнуть: «Когда откроются глаза души». Что ж, лучше не скажешь. Пожалуй, все – мелкие и крупные, житейские и международные – преступления совершаются именно по этой простой причине: у вольных или невольных преступников закрыты глаза их душ. Причем у некоторых – навеки.
В этот момент я завернул в нужный двор и притормозил у подъезда мамы.
Глава 26
Улики под кроватью
Я распрощался с Акидой, пожав ему руку с невольным уважением. Словно почувствовав перемену в моем отношении, старик усмехнулся и по-свойски потрепал меня по плечу, после чего исчез в подъезде. Ну а мне только и оставалось, что вновь расположиться за рулем и отправиться в путь – на этот раз в полицейское управление.
