Субханвердизаде хлопнул ладонью по столу, закричал:
- Протокол!.. Обыск! Ты мне скажи бумажная твоя душа, зачем вы завели на Рухсару Алиеву дело?.. Какое ты имел право?..
- Так ведь на это было ваше указание, товарищ Гашем...
- Врешь! - оборвал Субханвердизаде.- Ничего я тебе не говорил! О каком таком моем указании ты болтаешь?
- Мне тогда товарищ Дагбашев сказал, что это ваше указание.
- Наврал тебе Дагбашев! Оба вы - жулики!.. Однако у тебя-то есть своя голова на плечах?! Отвечай мне, на каком основании ты завел дело на эту девушку?
- Но ведь она путалась с Абишем... Так показали свидетели... Абиш и порвал ей кофточку... Словом, эти два дела связаны... Мы располагаем такими данными...
- Ерунда! Глупости болтаешь!... Мне кажется, ты, развратник, заришься на эту бедную девушку... Слышал я про твои делишки!.. Все знают, что ты бабник!.. Мы бьемся, проводим среди женщин разъяснительную работу, уговариваем их снять чадру, а что в результате?.. Стоит только девушке сбросить с себя чадру, как вы стаей коршунов налетаете на нее... Может ли одна бедняжка выдержать натиск сотни таких лоботрясов, как ты?! Совести у вас нет!.. Разве так можно? Это же безобразие!.. Мы стараемся, готовим для родины молодые женские кадры, а вы позорите честных людей, черните невинных девушек, словом, перечеркиваете всю нашу работу! До каких пор это будет продолжаться? Есть у вас совесть или нет?!
Алияр не знал, что ответить. Он переминался с ноги на ногу и в страхе таращил на Субханвердизаде глаза.
- Так ведь я действовал по распоряжению свыше... - снова начал было он.
- Может, ты считаешь меня своим сообщником?! - возмущенно воскликнул Субханвердизаде. - Меня, председателя райисполкома?!
- Никак нет, товарищ Субханвердизаде... Никак нет... - бормотал Алияр. Но и вы поймите меня...
- Может, ты делишься со мной взятками, которые получаешь от своих жертв?! Ну, отвечай - делишься, делился когда-нибудь?
Холодный пот прошиб Алияра. Он готов был провалиться сквозь землю.
- Что вы!.. Что вы!.. Не было такого... Да и разве я сам позволю?.. При чем здесь взятки?
- Молчи, не оправдывайся!.. Мне ли не знать тебя, жулик?! Ну, довольно болтать!.. Ступай, принеси мне дело этой самой Сачлы!
- Товарищ Субханвердизаде, я не имею права выносить из прокуратуры дела!.. Ведь я за них головой отвечаю!.. Пожалейте меня! - взмолился Алияр.- Честное слово, не имею права!..
- А какое у тебя было право порочить чистую, как весенний цветок, дочь нашего народа?.. Как ты посмел бросить на нее тень?! Иди, иди, немедленно принеси мне ее дело, иначе я сотру тебя в порошок... Ступай! - Видя, что Алияр не двигается с места, Субханвердизаде протянул руку к массивному мраморному пресс-папье, лежавшему на груде бумаг на столе.- Ну, ты пойдешь, преступник?!
Алияр бросился к двери.
Дойдя до прокуратуры, он хотел было позвонить домой Дагбашеву, но потом раздумал, решил: "Эх, будь что будет!" Достал из шкафа папку с делом, заведенным на Рухсару Алиеву, и поплелся назад в райисполком.
Заполучив папку, Гашем Субханвердизаде объявил:
- Дело останется у меня! Ступай!
Алияр робко спросил:
- Товарищ Гашем, а когда можно будет забрать у вас дело назад?
- Никогда!.. Эту папку надо сжечь, предать огню!.. Ясно тебе?
- Не губите меня, товарищ Субханвердизаде! - взмолился Алияр, едва сдерживая слезы. - Если дело пропадет, меня отдадут под суд! Ведь дело зарегистрировано, оно числится у нас под номером...
- Ты стоишь этого, жулик! - Субханвердизаде начал листать дело Рухсары, пробежал глазами некоторые страницы. - Боже, какой кошмар!.. Какой вздор!.. И тебе не стыдно было писать такое?! Тьфу!..
Он подошел к стенной кафельной печи, открыл железную дверцу. Достал из кармана спички, поджег страницы дела и, когда вся папка занялась, сунул ее в печь.
Через несколько минут дело Рухсары превратилось в кучку пепла.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
В недавно созданном (можно сказать - новорожденном) колхозе деревни Эзгилли приступили к осеннему севу. На плечи Тарыверди, который был избран председателем колхоза, лег немалый груз новых, непривычных забот. К чести Тарыверди следует сказать, что он с большим рвением взялся за дело. Теперь у него не было покоя ни днем ни ночью.
На носу была зима. Сюда, на высокогорье, она приходила очень рано. Нередко снег выпадал уже в сентябре.
Осень этого года выдалась теплая. Но в горах, на высоте, все переменчиво. К примеру, сегодня небо безоблачное, солнце ласково пригревает, а ночью вдруг задует свирепый ветер, нагонит со стороны Зангезурских гор стада низких косматых туч. Начнется снегопад. Вот и зима пришла.
Сейчас Тарыверди думал только об одном: успеть бы посеять озимые до непогоды. Успеют- можно надеяться на хороший урожай. будущим летом, окрепнет молодой колхоз, крестьяне уверуют в преимущество артельного труда, впредь будут лучше трудиться, расцветет колхоз, эзгиллийцы заживут в достатке, а ему, колхозному вожаку,- слава и почет.
Зерно для посева собрали. Рабочих рук в деревне было достаточно, энтузиазма у эзгиллийцев - тоже. В одном была загвоздка: не хватало тягловой силы - быков.
В это трудное время Новраста всей душой болела за работу мужа: ведь если ее Тарыверди - председатель колхоза, то она - "председательша". Она немало помогала советами Тары-Верди, подбадривала его в трудные минуты, - словом, была, как говорится, его правой рукой. На своего отца Намазгулу она сердилась, при встречах говорила:
- Ведь ты - наш отец!. Ты должен помогать своему зятю!.. А ты не только не помогаешь - ты стараешься навредить ему, мешаешь работать, хочешь развалить новое дело!..
И это была правда. С первого же дня образования колхоза Намазгулу где только мог вредил новому начинанию, вставлял палки в колеса. Семенное зерно сдал самого низкого качества, наполовину прелое. Новую воловью упряжь припрятал в сарае, отдал в колхоз старое, сломанное ярмо и старые, плохенькие ремни. По утрам на колхозную работу он шел так, словно к его ногам были привязаны стопудовые гири. А между тем Намазгулу больше всех в деревне (если, не считать инструктора райкома Меджида) постарался, чтобы председателем колхоза был избран его зять. Можно сказать, это он уговорил жителей Эзгилли проголосовать за Тарыверди. Сила доводов Намазгулу оказалась неотразимой, его красноречие восторжествовало.
- Дорогие мои, каждое дело надо делать с понятием! - вразумлял он односельчан.- Лучше всего избрать в председатели батрака!.. Нам нужен батрак!.. Только батрак!.. Если мы изберем главой нашего колхоза батрака, у нас будет достаточно длинный язык, когда нам придется разговаривать с властью. А если вы, например, изберете в председатели меня или еще кого-нибудь другого, из добрых хозяев, нас потом всех сживут со света, обвинят в пособничестве врагам нынешней власти - кулакам... Весь свет знает, что Тарыверди был батраком. Он, можно сказать, потомственный батрак! Там, наверху, никто не рассердится, не станет возражать против избрания, Тарыверди председателем нашего колхоза! Так будем же голосовать да Тарыверди!.. Это в наших с вами интересах!..
Намазгулу был уверен, что Тарыверди после избрания окажется у него в руках и все будет делать по его указке.
Наутро после собрания он вызвал Тарыверди к себе и начал наставлять:
- Я так считаю, дорогой зятек: раз власти того хотят, раз случилась такая напасть, то пусть к небу вьется колхозный дымок. Ничего!.. Но мы-то народ бывалый, мы знаем: сегодня так, а завтра все будет иначе, по-другому, по-старому... Поэтому делай, как я скажу тебе... Народ к работе не принуждай, не иди против сельчан, не ссорься с людьми!.. Возьми пару быков да плуг - вот и хватит для колхозного поля... А людям дай возможность работать на себя, пусть каждый добывает себе свой кусок хлеба... И ничего не бойся. Кто сюда к нам приедет? Кто сунется в эти дикие горы, где кончается царство аллаха?.. Кто станет пядь за пядью измерять нашу землю - чье это поле, а чье - это?! Где колхозное, где - не колхозное?.. А если вдруг, не ровен час, приедут из города и спросят, ты скажешь им: это все наше общее, колхозное... Вессалам!.. Вот и все! Понял?
У Тарыверди была совсем другая точка зрения на колхоз.
"Матерый хищник!.. Волк в овечьей шкуре!..- думал он.- Хитришь, прикидываешься добреньким, источаешь из уст мед и сахар, хочешь обвести меня вокруг пальца!.. Думаешь, я до конца моих дней буду, как вол, таскать тебя на своей спине?.. Нет, ошибаешься!.. Мне надоело ходить в упряжке!.. Тяжело дышать!.. Освободи меня!.. Или я сам себя освобожу!.."
Между Тарыверди и Намазгулу началась борьба - то скрытая, то явная. Бежали недели, борьба эта не ослабевала, напротив - изо дня в день все больше и больше обострялась.
Новраста во время их споров неизменно принимала сторону мужа, защищала колхоз. Это не нравилось отцу, он перестал разговаривать с дочерью. Молодая женщина при всяком удобном случае пыталась примирить враждующие стороны.
