Очень скоро…
Это было в сентябре. Мы стояли в парке рядом с его магазином. В парке пахло листвой, был очень душный вечер…
Как много лет прошло с тех пор!
В начале осени на городском конкурсе натюрмортов Соко получила серебряную медаль.
— Вырастешь — будешь художником! — сказала я, но Соко наотрез отказалась. Говорит, что в будущем хочет стать или переводчиком-синхронистом, или ветеринаром.
•
— Ты опять это смотришь? — спросил учитель. На пятнадцатиминутной перемене, между вторым и третьим уроком, я сидела в кабинете живописи.
— Тебе нравится этот альбом с репродукциями? — спросил учитель.
— Да, он такой красивый, — ответила я.
— Этот художник жил примерно сто лет назад. У него много хороших картин с натурщицами и натюрмортами. А вот пейзажи, пожалуй, не впечатляют, хотя их у него тоже много, — сказал он.
Сегодня на учителе свободный коричневый свитер и джинсы.
— Посмотрите, на этой картине за окном и за дверью немного виден пейзаж… — сказала я.
Учитель засмеялся. В этот момент прозвенел звонок, предупреждающий о скором начале урока, и мне ничего не оставалось делать, как закрыть книгу.
— А вот ещё одна… — начал учитель.
— Какая?
Он взял альбом в руки и открыл ту страницу, на которой была репродукция картины THE TABLE.
— Девочка на этой картине немного похожа на тебя, Нодзима.
На картине был нарисован большой белый стол. В глубине за столом сидела девочка. Мне вдруг стало так приятно!
После уроков я посидела с Ёрико в «Макдональдсе» и вернулась домой.
— Савада-сэнсэй?[36] Учитель живописи? — переспросила Ёрико, оторвавшись от соломинки, через которую пила колу. Она явно не понимала, что тут может быть интересного. — Тебе он не кажется каким-то хиленьким?
Она сегодня без настроения. Причина кроется, видимо, в результатах теста на проверку интеллектуальных способностей. У Ёрико оказались далеко не лучшие результаты. Это тестирование обычно проводят осенью перед переводом в выпускной класс, и оно существенно сказывается на дальнейшей учёбе.
Я посмотрела в окно и увидела, как мимо проехал автобус. Этот странный автобус я иногда вижу на дорогах нашего городка. Он идёт до Камакуры[37]. Автобус весь ярко разрисован. Когда я смотрю на этот автобус, мне в голову приходит мысль о побеге. Всё из-за этого дурацкого автобуса. Мама говорит, что в средней школе она несколько раз убегала из дома. Одна. Говорит, что большей ей ничего не оставалось делать…
— Ты мне лучше скажи, — Ёрико взяла тонкую длинную картошку фри и, откусив, сменила тему разговора, — твоя мама не собирается замуж во второй раз?
— Нет, — ответила я и допила колу. В стакане, сразу ставшем мягким, перекатывались кусочки льда.
— A-а, странно, она такая симпатичная. Наверное, не притягивает мужчин…
«Не притягивает мужчин!»
Вечером, придя домой, я рассказала всё маме. Мама сделала нарочито удивлённое лицо:
— Да нет женщины, которая бы притягивала мужчин больше, чем я. Твоя подружка просто ничего не понимает, правда?
На последних словах мама наклонила голову, как бы ожидая моего подтверждения. Я это оставила «без комментариев».
— Сегодня снова конфеты! — Мама выложила на стол очередную коробку. Конфеты фирмы «Нойхаус».
•
Самая в моей жизни большая опасность подкралась в октябре. Соко объявила, что уходит жить в общежитие.
Неужели я теряю дочь?! Не могу поверить!
Я бреду наобум по берегу моря и думаю о случившемся. Сегодня пасмурно, дует сильный ветер. Соко так рано уходит из дома?! Как нелепо! Она же ещё только оканчивает среднюю школу. Моя маленькая девочка… Моё третье по счёту, самое главное сокровище в жизни. Моя дочка, так похожая на Него!
На берегу безлюдно. Песок, промытый морской волной, высох и стал безмолвно-серого цвета. Кое-где валяются ветки и какие-то пакеты. Безрадостное зрелище…
— Я выбрала, в какую старшую школу буду поступать[38], — вчера, как ни в чём ни бывало, сказала мне дочь. — В школе пообещали дать мне характеристику-рекомендацию. Не знаю, правда, насколько она поможет в поступлении…
— Не знаешь? Как? Ты же очень хорошо учишься?
— Мам, это очень престижная школа, знаешь, как туда трудно поступить! — Соко усмехнулась.
— Ни о каком общежитии не может быть и речи! Я не разрешаю, — сказала я.
Соко сделала вид, что не слышит:
— На выходные буду приезжать домой. Я же не в другую страну уезжаю! Ты сможешь приезжать на свидания и школу посмотреть, это разрешено. Будет всё почти так же, как сейчас…
Я была просто в шоке:
— Что ты говоришь! Какие свидания?! Свидания в тюрьме бывают! Ты шутишь?
Какой кошмар! Нужно срочно что-то сделать… Должен же быть какой-то выход…
Школа, которую она выбрала, находилась в той же префектуре, что и Дзуси, в Канагаве. В соседнем городке — Курихира. Как сказала Соко, «прямо под носом», «рукой подать».
— Посмотри! — Соко протянула мне буклеты этой школы.
В буклете были графики конкурса при поступлении, таблицы с названиями вузов, куда поступали выпускники, прошлогодняя информация о поступлении, условия оплаты и так далее. Были фотографии учеников в школьной форме, фотографии классов, описание материально-технической базы.
— Представляешь, в учебное путешествие они отправляют учеников в Китай! — восторженно рассказывала Соко.
— В Китай? Ты что, хочешь в Китай? — спросила я. Она шумно вздохнула с озадаченным видом. Я продолжала:
— Почему ты собралась в общежитие? Можно же и ездить в школу, раз это рядом. Обещаю, что мы три года не будем никуда переезжать! Кстати, может нам лучше переехать в этот город? В Курихира?
Чем больше я говорила, тем выражение её лица становилось всё печальнее и печальнее.
— Мама, я уже решила! — Маленькое личико с пухлыми щёчками своевольно напряглось.
— Почему ты так решила? — Я никак не могла успокоиться… — Ведь мы же вдвоём! Все три года, пока ты училась в средней школе, мы не переезжали, как ты хотела…
— Что зря говорить? Уже всё решено, — упрямилась Соко. — Всё дело в реальном отношении к жизни. — Она говорила, не глядя на меня. — Я хочу жить реальной жизнью, а ты — нет. Ты живёшь в каком-то нереальном мире.
Я не понимала, что всё это значит. Я словно окаменела и, не шевелясь, смотрела, как лицо дочки сморщилось. А потом Соко зарыдала.
— Прости, мамочка! — прошептала она с трудом.
— За что ты извиняешься?
Соко, всхлипывая, продолжала плакать. Она шмыгнула носом, собираясь перестать реветь, но потом снова заплакала. В конце концов она произнесла плачущим голосом:
— Я не могу вечно жить в том мире, который ты придумала…
Какой сильный ветер! Хмурое море утихло, и лишь по его поверхности разыгравшийся ветер гоняет волны.
«Ни в коем случае нельзя плакать, — говорила мысленно я себе. — Только не плакать!»
Если я заплачу, это будет означать, что я приняла её доводы. Её «надо жить реально». На самом деле всё не так. Всё по-другому. Но я совершенно не знаю, что делать.
Сейчас я в панике быстро шагаю по берегу моря. Как обезумевшая женщина. Сумасшедшая, от которой отвернулась «реальность».
Мои чёрные полусапожки все в песочной жиже. Заляпано и пальто, и ноги, и руки, и волосы, и юбка…
Если бы Он сейчас был с нами! Если бы Он был рядом, Он непременно смог бы удержать Соко.
Вчера вечером я сказала:
— Я не разрешаю! Нельзя и всё! Я не разрешаю никакое общежитие. Денег на эту школу я не дам. Никакие документы даже смотреть не буду и на собеседование не пойду!
Соко не смела возразить. Она смотрела на меня уставшими глазами. Как на выброшенную собачонку…
На улицах тем временем стали зажигаться неоновые огни. Я поднялась на насыпь и пошла вдоль шоссе. Мимо меня с грохотом проехал грузовик. Продолжая идти, я достала сигарету, у меня никак не получалось зажечь зажигалку, потом наконец-то прикурила. Глубоко вдохнула дым и медленно выдохнула. Потом, прислонившись ко входу в тоннель, медленно докурила сигарету. Этот тоннель мы с Соко называем «Тёмный лес».
Стемнело. Я повернула назад. Надо идти в бар. Я напрягла глаза, но на горизонте ничего не было видно.
Глава четырнадцатая
Яблочный заяц
Здесь, в Дзуси, тоже зимой холодно. Вчера вечером, какое-то мгновение даже шёл снег. За окном февраль. За исключением того, что Соко теперь мало со мной разговаривает, в нашей жизни ничего не изменилось, и тема общежития после того выяснения отношений больше не поднимается.
Но я теперь точно знаю: Соко уйдёт. Как когда-то я убегала из дома… Она уйдёт гораздо более хладнокровно, гораздо более осторожно.
