К этому времени, уже почти две трети Центаврианской Республики находились в руках Марраго. Республика и ворлонцы предприняли несколько контратак, но те были редки и нерешительны. Ворлонцы не уделяли особого внимания центаврианам, и у них были другие поводы для беспокойства. В дополнение к этому сам Синовал избегал принимать активное участие в центаврианской кампании; возможно, это было обдуманный ход для того, чтобы отвлечь ворлонцев от действий Марраго. Мистеру Мордену, коммандеру операций Альянса на Центаври Прайм, отчаянно не хватало ресурсов и поддержки, и он был принужден к эпизодическим арьенгардным боям.
Со временем, и Морден и Марраго обратили свое внимание на Иммолан—5. Колония была довольно удаленной от Центаври Прайм, и маловажной стратегически, будучи еще в лучшие времена превращенной в курорт для центаврианской аристократии. Именно ее неважность сделала ее привлекательной для Мордена, который, предвидя что Центаври Прайм может пасть перед Марраго менее чем за десятилетие, начал перемещать туда свою операционную базу. Планета мало походила на мишень для атаки Марраго, и Морден считал что ее проигнорируют.
Морден устроил так, чтобы Император Моллари и Леди—Консорт Тимов по своей воле предприняли путешествие в колонию — в порядке приготовлений для переноса власти. К чему он был не готов — это к тому что Тимов, чуткая под своей язвительной маской женщина, откроет его истинные намерения, и каким—то образом передаст информацию Марраго.
Двигаясь с нехарактерной для него быстротой, Марраго отправил штурмовую партию в рейд на Иммолан. Согласно Л'Нир, чьи записи о Иммоланском Инциденте считаются наиболее достоверными, Г'Кару и Синовалу не терпелось вырвать Императора Моллари из хватки Альянса, дабы использовать его, как номинального главу "освобожденных" миров, и потому они подтолкнули Марраго к этим поспешным действиям. Тимов и ее сообщник Дурла Антигнано были рады участвовать и, пока рейд Марраго обеспечивал прикрытие, войска вторглись в колонию для захвата — или спасения — Императора.
Далее все становится запутанным, а последовательность событий не вполне ясна. Сам Синовал принимал в этом участие, хотя нет свидетельств, сопровождал ли он Императора или спасательные силы. Губернаторский дворец Иммолана был практически стерт с лица земли, и впоследствии стало невозможно выяснить — не было ли что—то из него похищено.
Л'Нир подробно излагает спор в столице между Г'Каром и Лондо, в котором Лондо отказался покинуть свой народ, даже перед лицом почти неминуемой смерти. Он заявил, что он готов умереть, как Император, но не как марионеточный правитель, и утверждал, что он все еще может что—то полезное сделать на его посту.
Некоторые из солдат Марраго склонялись к мысли увезти Императора силой — как, несомненно, и Тимов. Хотя Г'Кар был против подобного образа действий, попытка была предпринята. Однако Император не мог похвастать добрым здравием со времени его инфаркта в 2263, и стресс, равно как и переживания, которым он подвергся, привели к рецидиву. Неспособные позаботиться о нем должным образом, спасательные силы были вынуждены оставить его, и Тимов решила остаться вместе с ним. Г'Кар и его товарищи успешно скрылись, как и сам Синовал. Император Моллари выжил, но его и так хрупкое здоровье ухудшилось, и это событие отмечает его уход с публичной сцены центаврианской политики.
Иммоланский Инцидент имел дальнейшие последствия. Тайная поддержка сил Марраго, оказанная Тимов непосредственно, вследствие этого вышла на свет, и по ее возвращению на Центаври Прайм она была немедленно арестована и брошена в тюрьму. Ходили слухи, что она была казнена, но они так и не подтвердились. Ее сообщнику, Дурле Антигнано, удалось избежать ареста и продолжить вести партизанскую кампанию против Альянса. Примерно через год после этого, Г'Кар и Л'Нир начинают свой период добровольного отшельничества на Дораке—7.
Планы перевести Правительство на Иммолан провалились, и Марраго захватил планету в начале следующего года. Несмотря на его частые запросы, никакой помощи Мордену послано не было, и он был вынужден оборонять его постоянно уменьшающуюся Республику практически исключительно собственными силами.
Уильямс Г.Д. (2298) "Великая Война : Исследование."
* * *
Это было подобно наблюдению за воюющими богами.
Сьюзен Иванова была не из тех, кого легко запугать. Того, что она видела в своей жизни, было бы достаточно, чтобы свести с ума почти что любого. Она знала Изначальных и Исток Душ. Она была объектом одной из вспышек ярости Синовала, тех когда он взрывался с пылом, которого хватило бы, чтобы зажечь умершие солнца. Она видела мертвый мир, возвращающийся к жизни, и гибель несколько живых миров. Она лицом к лицу встречалась с тенями, ворлонцами и даже созданиями из—за пределов вселенной. Но она никогда никогда прежде в своей жизни не чувствовала себя настолько ничтожной.
Здесь были Чужаки, такие же мрачные и ужасающие, какими она их всегда знала. И она, в один внезапный момент вдохновения, поняла — почему. Они могли почувствовать то колдовство, что Синовал сплел вокруг Шеридана. Колдовство применили к его телу, но оно также связывало и его душу. Шеридана же касались ворлонцы, Охотники за Душами и, через саму Сьюзен — Тени. Их не могло не притянуть сюда — чтобы следить и ждать.
Талия взорвалась слепой яростью при виде их, вырвавшись из своего укрытия, темные молнии с треском пробежались по ее фигуре. Ее глаза были черными, когда она, рыча от ярости, метала стрелы молний в тела Чужаков.
Бестер был рядом с ней, его единственная здоровая рука лежала на ее плече, передавая ей силу. Пусть даже их души плыли отдельно от тел, что—то телесное все еще оставалось с ними. Некоторые вещи не могут быть отброшены прочь, неважно, сколько ты потерял, или сколько ты приобрел.
А что могла сделать Сьюзен? Ее телепатические силы были незначительны. Она была практически не обучена, и все что она могла сделать — это стоять в стороне. Здесь она была не на своем месте.
Так зачем же она пришла?
Она смотрела, как Чужаки надвигались на Талию, их длинные заостренные щупальца хлестали по воздуху. Здесь они были более реальными, чем она. Она знала, что это были те Чужаки, которые ускользнули в Сеть после террора на Проксиме, сбежав от Синовала.
Сьюзен все еще вспоминала ту битву. Она все еще видела ее во сне. Черные облака в небе, Купола, трескающиеся и рассыпающиеся, Чужаки, восстающие из пепла Дома Эдгарса, Синовал, с криком бросающийся в атаку на них. Она все еще слышала их страшные вопли, когда они сеяли смерть и безумие там, где они проплывали.
Но Синовал и она одержали победу, и что еще лучше — они выжили.
И она вытащила его из портала. Раненого, бредящего, полумертвого. Она его вытащила.
И это было до того, как она увидела артефакт чужих, который поднял ее пси—способности, пусть и до этого ничтожного уровня.
Она усмехнулась. У Синовала была поговорка: "Важно не то, насколько остер клинок, а то, как им пользуются."
Она оставалась в стороне и осматривалась, бросая очень быстрые взгляды, не высматривая что—то конкретное — разглядывая саму систему. Вокруг нее бушевал хаос сражения Талии и Бестера с Чужаками. Она слышала яростные пси—крики Талии, которые грозили привлечь к ним все на много миль в округе.
Это мой народ! Вы похитили моих людей!
И более мягкое, более тихое эхо этого крика:
Мама!
Сьюзен продолжала осматриваться и постепенно начали проявляться детали — медленно, по крупицам. Тут были вещи, которые она узнавала, обрывочные воспоминания — тут и там, тут звук, там образ.
Смутные воспоминания о том, как чей—то разум легко касается ее.
Она едва могла это вспомнить. Она едва могла это вспомнить сразу после того, как это случилось. Она была больна, безумна от ран и путешествия во времени, и сбившего с толку — и в итоге спасшего душу — разговора с Дэвидом. Она была в апатии и тихо желала смерти.
Тогда это и случилось — чей—то разум нежно коснулся ее.
Долг чести.
Она вспоминала дальше. Мужчина, которого она не вспоминала почти двадцать лет. Высокий, красивый, с черными волосами и черной бородкой, его грудь пробита и его сердце разорвано, мужчина, который мечтал лишь о том, чтобы быть рыцарем.
Мужчина, которого она убила.
Лита, — прошептала она. — Лита, ты здесь?
Это было едва слышно за шумом боя, за криком, яростью и страшным, тихим шепотом Чужаков, но ей показалось, что последовал ответ — тихий стон, словно кто—то вздохнул.
Лита... Ты помнишь меня?
Еще вздох, чуть громче. Она была уверена, что слышала его.
