Выслушав странные речи Жан-Пьера, я посоветовала ему посетить психиатра и грустно подумала: «Это что, эпидемия? Несет черт-те что, не хуже Роже».
— Зачем мне психиатр? — разозлился Жан-Пьер.
— Вчера ты никак не мог наблюдать за мной, потому что этим занимался Рышард Литан. Он проводил меня до отеля, после чего я из номера не выходила. И не смотри на меня, лунатизмом я не страдаю и пью умеренно, чего нельзя сказать о тебе.
После моего заявления Жан-Пьер пришел в крайнее возбуждение.
— Мюз! — завопил он. — Мюз! Я и сам подозревал: здесь что-то не так! Я угощал тебя вчера шоколадными вафлями…
— И я их ела?
— С большим аппетитом.
— Тогда это была не я.
— Ты, Мюз, ты! В том-то и дело, что ты!
Терпение мое лопнуло:
— Все, Жан-Пьер, шоколадные вафли и я — несовместимы. Это знает любой, кто знает меня. Только мой четвертый муж по сию пору пребывает в уверенности, что я обожаю шоколадные вафли.
— Почему?
— Потому что в первый день нашего знакомства он шоколадными вафлями меня закормил, а я не нашла смелости ему признаться, что вот-вот сблюю на персидский ковер.
— Мюз, может, ты скажешь, что не проливала вчера себе на брюки яичный коктейль? — решил добить меня бессовестный Жан-Пьер.
— Вчера я была в юбке, потому что мои брюки Себастьен облил шампанским еще позавчера. Мы пили в карете, и прошу, давай прекратим этот бессмысленный разговор. Лучше скажи, когда собирался звонить Казимеж?
— Он позвонит завтра в десять часов. Если ты опоздаешь, он точно сойдет с ума.
— Я не опоздаю, потому что своими глазами вижу, как это страшно, когда человек теряет власть над собственным разумом.
— Ты мне не веришь? — поразился Жан-Пьер и восхитился:
— О! Катрин!
Действительно, к нам подбежала Катрин и защебетала, как стая щеглов.
— О чем она говорит? — спросила я у Жан-Пьера.
Он меня огорошил:
— Катрин кутила с нами вчера, а теперь делится впечатлениями.
Я остолбенела, оценила странное поведение барменов в моем отеле и подтвердила:
— Жан-Пьер, я вспомнила, ты прав, я пролила на брюки яичный коктейль.
Теперь уже он усомнился:
— Думаешь?
— Да! — воскликнула я, охваченная желанием немедленно попасть в бар отеля, чтобы проверить кое-какую догадку. — Все, ребята, до завтра! — крикнула я и, чмокнув в щеку Катрин, умчалась.
У входа в отель меня перехватил Тонкий, «случайно» проходивший мимо.
— Иди за мной, — шепнул он, с заметным интересом глядя в противоположную сторону.
Я пошла, и шла довольно долго, два или три квартала, после чего Тонкий оглянулся и зашипел, кивая на свой автомобиль:
— Садись и жди.
Я села, гадая, чего должна ждать. Тонкому я обрадовалась: повезет он меня к мужчине с сигарой. От мужчины с сигарой я без пачки евро еще ни разу не уходила.
Тонкий побегал по тротуару, делая вид, что докуривает «бычок», но даже самому неискушенному профану, глядя на него, стало бы ясно: человек проверяет, нет ли за ним «хвоста».
— Ты вела себя странно, — буркнул он, усаживаясь за руль и направляясь привычной дорогой.
— Это мое дело, — изобразила я независимость, прикинув, что вряд ли есть смысл подчиняться кому-нибудь, кроме мужчины с сигарой. Ведь он дает деньги, не Тонкий. К этому моменту я почувствовала, что здорово соскучилась по этому милому джентльмену с сигарой в зубах.
Он тоже обрадовался, когда я вошла в его кабинет, и воскликнул восторженно:
— Прекрасно сработано! Босс высоко оценил!
Я сочла не лишним с ним согласиться:
— Еще бы, зря, что ли, денежки получаю.
— Как это у тебя получается? — не скрывая восхищения, осведомился мужчина.
— Уметь надо, — мудро ответила я, не имея ни малейшего представления, о чем идет речь.
— Ты умеешь, — с гордостью констатировал мужчина, пыхнув сигарой. — Только вот с трубкой…
Я насторожилась:
— Что с трубкой?
— Не слишком ли это?
— Речь идет о цене?
— Речь обо всем в целом.
— В целом прекрасно. Этого вы и хотели, — заверила я, пользуясь наукой вести разговор ни о чем.
Спасибо огромное депутатам, научили меня, как и весь наш народ.
— К тому же налицо и плоды, — добавила я с многозначительным видом.
Мужчина с сигарой кивнул:
— Да, плоды неплохие. Продолжай в том же духе.
— Хорошо, но трубку придется купить.
— Думаешь?
— Уверена, — сказала я, стараясь не допустить и тени сомнений.
— Надо потолковать с шефом. А если мы покупать не будем?
«Вот жмот, хочет бабки зажать».
— Тогда провал, — заверила я и нахально спросила:
— Провал нам нужен?
— Ни в коем случае, — вздрогнул мужчина, испуганно потрясая сигарой. — Иду на переговоры с шефом, а ты подожди.
«Что за бедная организация? — гадала я в ожидании. — Пришли в замешательство от пустяка. И когда? Когда все уже на мази. Я им тут провернула какое-то дельце, а они жмутся бабуле на трубку. Приеду — Коле нажалуюсь».
— Отлично, — радостно сообщил мужчина с сигарой, входя в комнату с огромным пакетом.
— Надеюсь, мне хватит, — сказала я, привычно хватая пакет.
— Да. Теперь о деле, — сказал он таким тоном, словно до этого мы говорили о чепухе. — В связи с происшедшими событиями шеф расширил наши возможности. С сегодняшнего дня можешь принимать любые решения.
Я удивилась: «О чем он толкует? Кажется, и до этого я не слишком себя ограничивала».
— Вот, возьми это, приколи на грудь и не снимай ни днем, ни ночью, — мужчина протянул мне брошь в виде букетика.
Я с готовностью осведомилась:
— На голую грудь?
— Зачем? — испугался мужчина. — Приколи на одежду.
Я приколола. Мужчина стыдливо отвел глаза и продолжил:
— Связь будем поддерживать по прежнему плану. Вопросы есть?
«Еще сколько!» — подумала я и четко ответила:
— Обойдусь без вопросов.
Глава 28
Едва автомобиль Тонкого исчез из виду, я сняла брошь с груди. Не знаю, зачем я это сделала, но сняла и оставила в номере вместе с драгоценным пакетом. Когда я спустилась в бар, бармен снова встретил меня как родную. Ради разнообразия пришлось осведомиться:
— Как ваши дела?
Он фамильярно ответил:
— Когда вы рядом, я счастлив.
«Неплохо парниша устроился, — подумала я, вовсе не желая являться источником его счастья. — Интересно, удастся мне сегодня разгадать загадку его дружбы со мной? В противном случае, может статься, что и с Казимежем будет разговаривать мой двойник, а не я».
Я поджидала, наблюдая за посетителями бара. Одни входили, другие выходили, третьи перемещались в сторону узкой двери с зеркальными стеклами. Я поняла, что за дверью находится туалет, и решила не оригинальничать, а тоже туда заглянуть. Когда возвращалась к своему табурету, испытала эффект дежа вю под названием: взгляд на себя со стороны. На моем табурете сидел не кто иной, как я собственной персоной — в своем лучшем красном платье, выгодно облегающем фигуру, с открытой до самой задницы спиной и с черным воланом по низу. Причем была я в отличнейшем расположении духа, о чем свидетельствовал мой рот: он у меня не закрывался.
«Нашла, перед кем стараться, — немедленно осудила я себя за флирт с каким-то барменом. — Видела бы эту картину бабуля!»
И тут меня осенило: это же копия! Еще одна?! Или ожил тот труп, который дома остался?
Обидней всего было за платье. Я его берегу, а она черт-те куда нацепила. Строить глазки барменам. А где она мое платье взяла?
Вспомнив о пакете с деньгами, я пулей вылетела из бара, поймав на себе растерянный взгляд бармена. Бедняга подумал, что у него двоится в глазах, ну, да мне его успокаивать было некогда. В номер я ворвалась сама не своя и поняла: есть бог на свете! Потому что пакет с деньгами лежал на прежнем месте. Вскрикнув от радости, я полезла в сумку искать свое красное платье. И здесь меня поджидала удача: красное платье было на месте. Оно слегка помялось, но по-прежнему выглядело дорого и красиво. По-другому и быть не могло — это же подарок бабули, а бабуля знает толк в красивых вещах. Она привезла это платье из путешествия по Испании и посоветовала надевать его на маскарады. С тех пор я ношу его или в сумке, или на свадьбы, а что сделала самозванка? Куда она мое платье напялила?
Я тоже надела красное платье и направилась в бар: пусть бармен теперь определяет, на ком оно лучше сидит. Вот что значит маскарадная вещь. Надев красное платье, я уже не могла просто идти: я порхала, порхала, словно мотылек или бабочка! И допорхала до бара.
Девица по-прежнему кокетничала и щебетала с барменом.
«О чем можно болтать с этим болваном? — зло подумала я. — Нет, нельзя доверять свою внешность черт знает каким идиоткам, обязательно опозорят».
Наконец бармен отвлекся на других посетителей. Стараясь оставаться незамеченной, я приблизилась к девице почти вплотную. Она так лихо засасывала мой любимый ликер, что не заметила, как я пристроилась за ее спиной. Изогнувшись змеей, я с пристальным вниманием начала изучать ее бледный висок, который у трупа тоже имел вид плачевный, но там была рана. Висок же этой девицы, должна беззлобно заметить, утопал в штукатурке — кто не понял, в крем-пудре.
