— Ох, — сказал он, глядя на это безобразие. — Ну да ничего, в конце концов, дом-то мой. Ты, должно быть, удивляешься, зачем я тебя сюда привел.
Я вышла на середину комнаты, звонко щелкая босоножками по мраморному полу.
— Видимо, тут мне предстоит отбывать наказание. Нужно отчистить все эти зеркала, или просто смотреть на свое отражение, пока мне не станет стыдно, или что?
Папа неожиданно улыбнулся краешком губ.
— Нет, все гораздо проще. Я попрошу тебя разбить одно из этих зеркал.
— Что-что?
Папа присел на подоконник, уже не прикрытый шторами, и скрестил руки на груди.
— Разбей зеркало, Софи.
— Чем разбить, головой? Это уже телесные наказания. Мама не одобрит!
— Силой магии.
Гр-р! Я окинула взглядом десятки зеркал и буркнула:
— Лучше уж головой…
Папа молчал. Я со вздохом обернулась к нему.
— Ну хорошо. Которое?
Он пожал плечами.
— Все равно. Любое.
Я посмотрела на зеркала, примериваясь. В большое целиться легче, зато, когда разобьется, осколки полетят по всей комнате. Лучше маленькое, не так травмоопасно.
Я присмотрела себе зеркальце слева от папы, размером примерно с мою ладонь. Сосредоточилась… «Разбейся!»
Грохот раздался оглушительный. Зеркала, все до единого, разлетелись сверкающими брызгами. Я вскрикнула и закрыла лицо руками, но осколки, не долетев до меня, повисли в воздухе. Я успела увидеть свои полные ужаса глаза, отраженные тысячами блестящих стекляшек, а потом осколки плавно заскользили к пустым рамкам. Раздался звук, словно лопнул гигантский мыльный пузырь, и зеркала вдруг снова стали целыми.
Я обернулась — папа так и стоял у окна, только руки держал перед собой, а на лбу выступили мелкие капельки пота. Вот он уронил руки и со вздохом осел на подоконник.
— Прости! Я же говорила — фигово у меня получается! Каждый раз как попробую колдовать, выходит жуть какая-то, я только и умею, что все крушить…
Папа потер лоб.
— Софи, успокойся, все в порядке. Я на это и надеялся.
— Надеялся, что я устрою массовое избиение зеркал?
Папа засмеялся, еще не совсем отдышавшись.
— Нет, я хотел увидеть пределы твоей силы. — Глаза у него блестели, в них проглядывало нечто похожее на гордость. — Ты превзошла мои ожидания!
— Ну, классно! Я рада, что тебе понравилось мое умение все вокруг превращать в мусор.
— Твой сарказм…
— Знаю, знаю. Не украшает юную леди.
Папа усмехнулся и вдруг словно стал моложе и совсем не похож на типа, который носит отглаженные галстуки.
— На самом деле я хотел сказать, что он явно унаследован от меня. Грейс терпеть не могла мои саркастические комментарии.
— А, знаю, она этого не любит, — ответила я не задумываясь. — Из-за одного такого комментария я почти весь седьмой класс просидела под домашним арестом.
Папы фыркнул.
— Однажды она бросила меня посреди шоссе в Шотландии за совершенно невинную шуточку по поводу ее умения читать карту.
— Правда?
— У-гум. Пришлось, черт побери, тащиться пешком пять километров, пока она меня подобрала.
— Вот это да! Жестко.
Несколько секунд мы улыбались друг другу, потом папа, кашлянув, отвел глаза.
— Словом, твои магические способности весьма недурны, однако плохо поддаются контролю.
— Да я и сама заметила.
Папа встал с подоконника.
— Алиса учила тебя заклинаниям.
Это не прозвучало вопросом.
— Они у меня тоже не особо получались, — вздохнула я, не глядя на него. — Элоди все схватывала в сто раз быстрее.
Папа несколько секунд внимательно смотрел на меня.
— Кэл рассказывал, ты применила заклинание перемещения, чтобы подобраться к Алисе вплотную и убить ее.
— Вот трепло, — буркнула я.
— Это правда?
— Правда-то правда, только переместилась я хорошо если на полтора метра. Элоди и этому научилась гораздо быстрее.
— Элоди — ведьма, — сказал папа. — Ей намного проще совладать со своими способностями.
— В каком смысле?
— По сравнению с твоей магической силой способности Элоди — как водяной пистолетик против гейзера. Твоя магия намного мощнее, зато несколько… скажем, трудноуправляема. Если еще учесть эмоциональные потрясения, которые ты пережила в Геката-Холле, неудивительно, что твои заклинания имеют тенденцию… как ты выразилась? Все крушить?
Я помотала головой.
— Магия у меня взбрыкивала еще до того, как я попала в «Гекату». Помнишь, как у того учителя память отшибло? А кошмарная история на выпускном?
— Та же причина, — ответил папа. — Громадная силища и никакого представления, как ею управлять. От этого ты пугаешься, и твои способности еще больше выходят из-под контроля.
Он подошел и взял меня за руку. Я, как с Дейзи и Ником, сразу ощутила бурлящую в его венах силу.
— Софи, я долгие годы испытывал то же самое.
— Правда? — прошептала я чуть слышно.
Он кивнул.
— Я был немногим старше тебя, когда моя мать…
Папа запнулся, неосознанно сжимая мою руку.
— После смерти моего отца, — продолжал он, — я готов был голыми руками вырвать из себя магические способности, если бы только это было возможно. Как и ты, я решил навсегда отказаться от магии. Она меня слишком пугала.
— А я и не задумывалась, каково тебе пришлось тогда.
Я попробовала представить себе, что не Алиса убила Элоди, а папа убил маму. Что я тогда чувствовала бы? Это было так страшно, что не вмещалось в сознание.
— А почему ты передумал?
Папа вздохнул и грустно улыбнулся.
— Долгая история. Главное, в конце концов я научился управлять своими способностями с большой степенью точности. Например…
Он указал пальцем на самое малюсенькое зеркальце — серебристый квадратик высотой около трех дюймов, я его даже не замечала.
— Разбейся, — сказал папа негромко.
Я съежилась, но по стеклу всего лишь пробежала тонкая, как волосок, трещинка.
— И правда, никаких разрушений, — протянула я. — А как ты это делаешь?
— Сочетание различных приемов. Концентрация внимания, дыхательные упражнения…
— Демонская йога? — предположила я.
Папа засмеялся.
— Нечто в этом роде! Очень приблизительно я могу это объяснить следующим образом: у нас с тобой, как и у Ника, Дейзи, Алисы, у моей матери, магия божественная, а тело, разум и душа — человеческие. Нужно, чтобы обе составляющие ладили между собой, иначе магия выходит из-под контроля.
— И тогда мы сходим с ума… Как Алиса.
Он кивнул.
— В общем, да. А теперь еще раз попробуй разбить зеркало, сосредоточившись не на демонической, а на человеческой своей половине.
