матери, чтобы увидеть себя. Если мать воспринимает его как личность, то он сможет наладить контакт со своим существом. Это возможно при условии, что мать видит в нем индивида, а не часть себя.
Благодаря стараниям материнского «я» «я» ребенка интегрируется во внутренний мир, а «не-я» проецируется вовне. Это поможет ребенку постепенно отделиться от матери и, следовательно, от окружающего мира.
В случае перверта мать не сумела окружить его заботой и не помогла ему сепарироваться. Так произошло из-за того, что она воспринимала ребенка как часть себя или использовала в качестве фаллоса или же в качестве носителя своего симптома и виновника своего неблагополучия и неприятия себя. Ребенку не оставалось ничего иного, кроме как интегрировать образ матери за счет бредового расщепления: чтобы продолжать любить мать, ему пришлось подвергнуть отрицанию ее негативную сторону и интегрировать бредовый образ. Именно поэтому он верит фантазии и отрицает малейший негатив по отношению к матери, рискуя спроецировать его на другого, который при этом станет для него плохим объектом. Повзрослев, он будет находить относительный душевный покой в том же расщеплении и масштабных проекциях, за которые расплачиваться придется жертве.
Неожиданная реакция
Оливия и Маура работают в одном кабинете. Оливия в детстве потеряла мать и осталась с отцом и маленьким братом. Маура в детстве страдала от жестокого обращения матери, но поддерживает с ней очень тесные отношения. Когда ее мать кладут в больницу со страшным диагнозом, Маура погружается в сильную печаль. Как-то вечером Оливия обнимает ее, пытаясь утешить. На следующий день Оливия приходит на работу раньше Мауры. Ей нужно сделать звонок, и она берет телефон коллеги. Заходит Маура, видит Оливию с ее телефоном в руке, хватает ее за горло и пытается задушить. К счастью, другие коллеги не дают ей этого сделать и разнимают их. Оливию увозят в больницу, где ей надевают воротник, носить который она будет несколько месяцев.
У Оливии не было и мысли, что она делает что-то неправильное, утешая и успокаивая коллегу. Обнимая ее, она взяла на себя роль хорошей матери. Она не могла подумать, что Маура расщепит образ матери (хорошая мать / плохая мать) и обрушит злобу и ненависть на нее. Этот поступок позволил Мауре продолжить любить свою мать, высвободив на время причитающуюся ей ненависть.
Фантазия
Фрейд обратил внимание на фантазию, работая с пациентами-невротиками. Он понял, что подсознательная фантазия структурирует психическую деятельность: развитие ребенка организовано вокруг деятельности фантазии. В первой теории невроза Фрейд полагал, что его причина в инцесте. Потом он понял, что причина коренится в подсознательной фантазии, которая вырывается наружу, и что фантазия — это реализация подавленных желаний. Получается, что его пациенты не лгали, а фантазировали. После этого Фрейд разработал теорию эдипова комплекса как ядра всех видов невроза.
В фантазии человек выступает субъектом своего желания и субъектом своего подсознательного (тот, кто управляет фантазией). Когда желание под запретом, между желанием и запретом возникает фантазия. Она будет потаенной, поскольку у нее инцестуозная природа. Фрейд описывает фантазию как сценарий корректировки и укрепления реальности.
Как мы уже говорили, психизм руководствуется принципами удовольствия (подсознательное) и реальности (сознательное). Фантазия, находясь между ними, позволяет оставить нетронутой реальностью зону, где правит принцип удовольствия. Для нормально структурированной личности реальность тревожна, а фантазия важна. Фантазия позволяет смягчать запретные желания. Для перверта фантазия слаба, ведь он не выносит тревоги, не может ограничивать себя и отыгрывает вовне.
Красавица или чудовище?
Когда Стелла больше не в силах терпеть руководителя, она отправляется в магазин люксовой одежды и представляет себя одетой как принцесса.
Когда Франк находит под дворниками своей машины квитанцию о штрафе, он в ярости возвращается домой и дает пощечину дочери из-за того, что она не сделала домашнее задание.
Стелла фантазирует о том, какая она всесильная, когда одета как принцесса. Франк отыгрывает вовне агрессию, чтобы освободиться от гнева и бессилия перед лицом власти.
Мифы об Эдипе и Антэдипе[46]
Поскольку перверт в своем развитии не дошел до эдипова комплекса, у него не было возможности структурировать психику. По этой причине для него практически не существует ограничений на действия. То, что помешало перверту приблизиться к эдипову комплексу, Поль-Клод Ракамье называет Антэдипом. Дональд Винникотт объясняет генезис перверсий через отношения между матерью и ребенком, а Ракамье предлагает рассматривать его сквозь призму инцестуозности и последствий эдипова комплекса.
Прежде чем определить инцестуозность[47] и Антэдипа[48], важно понять два существенных момента.
• В личной истории индивидуума эдипова фантазия выполняет структурирующую роль. Ребенок проецирует свои желания и агрессию на родителей. Из этого рождается тревога, называемая в психоанализе страхом кастрации. Ребенок, растущий здоровым, откажется от своих желаний, чтобы избавиться от тревоги, и направит свою энергию на учебу, творчество и усвоение моральных ценностей.
• Эдипов комплекс — не семейный, это продукт одного индивидуума: ребенка.
Как мы уже знаем, сначала Фрейд, слушая истории пациентов, предполагал, что находит в них сексуальное совращение ребенка взрослым. Позже он понял, что речь шла о фантазиях, придуманных детьми по мотивам их желаний. Тогда он выдвинул гипотезу о фантазии об Эдипе и изобрел психоанализ.
Через пятьдесят лет Поль-Клод Ракамье изобрел Антэдипа, соединив слова ante (перед) и anti (запретное). Состояние Антэдипа предшествует эдипову комплексу, и если оно довольно сильное, то препятствует наступлению эдипова комплекса. Антэдип — это не разрешенный родителями эдипов комплекс или эдипов комплекс, обусловивший инцестуозность родителя по отношению к ребенку. Родитель через ребенка оживляет свой комплекс, который остался не разрешенным со времен его детства.
В родительской спальне
Карла — единственный ребенок в семье. Каждый из ее родителей пережил историю отвержения. Ее мать — иностранка, родители которой всю жизнь чувствовали себя чужими во Франции. Отец Карлы рос без особого участия родителей в его судьбе и считает, что сделал себя сам.
С рождения и до тринадцати лет Карла спала в единственной в их доме комнате — вместе с родителями. Можно себе представить, как девочку захлестывали любовь, которую она проецировала на родителей, и ненависть, которую она испытывала, когда те занимались сексом. Она чувствовала себя обманутой, униженной и в то же время фантазировала об участии в их утехах.
Первый сексуальный опыт Карла приобрела в пятнадцать лет под родным кровом. Она признаётся: «Мне кажется, что я всегда была сексуально активной». Затем добавляет: «Секс — моя самозащита».
Позже Карла узнала, что гинеколог, который наблюдал ее мать после родов, «обрюхатил» ее и мать сделала аборт, когда Карле было два года.
