же не себе хотел оставить. Что я, нелюдь какой? В детдом бы сдали или еще куда. Я же все понимаю.
Он уставился на меня с надеждой, словно призывал вернуться. Я выпустил его плечо, усмехнулся.
— Ни чего ты не понимаешь. Сейчас за нами что числится?
Он не понял, пожал плечами. Пришлось объяснить самому:
— Мелкое хулиганство, не более того. Бить мы его не били. Грабить не грабили. Платок не в счет. Даже не запирали всерьез. Как ты думаешь, он куда-нибудь пойдет с рассказом о двух придурках в цветных шапках и вонючих халатах?
Влад заржал. До него начинало доходить. Я продолжил:
— Посидит он в своем гараже и решит, что его разыграли. Но!
Я поднял вверх палец, дождался внимания.
— Если мы взяли бы деньги, это уже совсем другой коленкор.
— Тут он непременно побежал бы жаловаться Льву и его псам. — Влад оттянул ворот рубашки, словно тот его душил. Потом высказался от души, помянув все то, что не стоит говорить при девчонках.
— Понял? — Спросил я. — Дошло?
— Дошло. Ладно, — он покрутил в пальцах тючок, — проехали. А это надо сжечь от греха подальше.
Глава 13. Неудача
Следы преступления жгли на пустыре у дома Веры. Халаты, от души окропленные бензином, горели жарко. Шапки плавились и воняли. Вика водила носом, морщилась. Наконец не выдержала, сказала обижено:
— Вот сволочи, а говорили шерсть!
— Где брала? — Зачем-то уточнил Влад.
— На развале у вокзала.
Он многозначительно усмехнулся.
— Кто ж тебе там скажет правду? Им бы только продать.
— Да знаю я, — отмахнулась девчонка. — Все равно обидно. И жалко.
Влад пошевелил палкой черную тягучую массу, создал хренову тучу густого чада.
— Странная ты, — резюмировал он, — дырки резать не жалко было, а что обманули, жалеешь.
— Так это для дела! Для вас мне ничего не жалко. А для этих…
Она повела в воздухе рукой, фразу заканчивать не стала. Но все и так все поняли.
— Когда будем проводить ритуал? — Вмешалась в их разговор Вера.
Вопрос был адресован скорее мне, поэтому все уставились на мою скромную персону.
— Сегодня скрутим куклу, все подготовим. Жечь и проводить ритуал придется завтра. Вика, напомнишь, когда наш эскулап по нечетным работает?
— Вечером, — удивилась она моему вопросу, — я же говорила.
— Я имел ввиду, с какого времени.
Вика нахмурилась, вспоминая, сказала не совсем уверенно:
— Кажется, с двух.
— Надо уточнить, — влез с ценным замечанием Влад.
— Вот ты и уточнишь, — решил я. — Вике лучше теперь в поликлинике лишний раз не светиться, чтобы не вызывать подозрения.
Парень понимающе покивал.
— Уточню. Что еще?
— Пока все. Остальное завтра. А сейчас поехали ко мне, будем делать мотанку.
* * *
Перед сном меня одолела тревога. И вроде бы мы все делали правильно. Наказание врача — это хорошо, это нужно и правильно. Но! Проблемы Маринича это не решало совсем. До часа икс рукой подать. Завтра уже вторник, а в пятницу нужно было что-то кому-то вернуть. Что и кому? Эти вопросы назойливыми мухами жужжали в голове.
Неожиданно вспомнился Костя с предложением заходить, если будут проблемы. Я повертел этот вариант и так, и эдак, прекрасно понимая, что Костя с его связями как раз тот, кто точно сумеет мне помочь. В конце концов решил оставить это щедрое предложение на потом, на крайний случай. А пока…
Пока мне было нужно к бабе Дусе в ее старый домик. Нужно было выяснить, как прошел допрос духа бывшего хозяина моего тела. Я закрыл глаза, позвал беззвучно: «Бабушка Дуся, принимай гостя!» Замер, ожидая ответ, и тут же оказался в знакомой избе.
Здесь снова был день. Старая ведьма сидела за столом, терзала пяльцы. Меня не замечала в упор. Я огляделся и с удивлением не обнаружил Васеньки. В печи не горел огонь. Не пахло пирогами. За окном качались засохшие золотые шары. В воздухе пахло катаклизмом, правда, его причины я пока не понимал.
Появилась крамольная мысль: «Вдруг эту могучую ведьму постигло банальное фиаско?» Мысль была такой абсурдной, что я не смог в нее поверить. Поэтому снова глянул на бабку в надежде, что та отложит пяльцы, заметит гостя, широко улыбнется и отпустит одну из своих шуточек.
Не сработало. Бабка еще сильнее сгорбилась, склонилась над пяльцами совсем низко, стала вдруг какой-то маленькой, несчастной. Меня она по-прежнему не замечала. Пришлось позвать:
— Баба Дуся, здравствуйте.
Ноль реакции. Возникло дикое желание, подойти, обнять старуху, спросить, как у нее дела…
В ноги сзади что-то настойчиво ткнулось. Раз, другой, прошлось вкруговую утробно урча. Любя куснуло. Я опустил глаза. Вокруг меня вился Васенька. Терся, закатывал глазки, старательно мурчал. Было видно, что дается это ему нелегко, с трудом. На морде вместо неземного блаженства написано несказанное отвращение.
Я окончательно обалдел, нагнулся и потрепал страдальца по морде.
— Хороший котик, хороший…
Тьфу! Тьфу-тьфу! Да что же тут происходит?
Васенька от моей фамильярности слегка прибалдел, на миг замер, потом, как и положено приличному домашнему коту, брякнулся на спину и раскинул лапы, снабженные первостатейными керамбитами, явил миру белоснежное пузо, замел по полу пушистым хвостом.
Это было уже слишком. Не смотря на приглашение, гладить кота я не рискнул. Лишь обошел стороной, добрался до ведьмы, тронул ее за плечо.
— Баб Дусь, это я. Что случилось то? Что тут у вас такое?
Васенька уселся, глянул на меня укоризненно. Мурчать перестал. Бабка вздохнула, отмерла и уронила пяльцы. Прямо мне на босые пальцы. Я «счастливо» взвыл, запрыгал на одной ноге и от неожиданности выпалил:
— Да чтоб вас…
Словно подобрал нужное заклинание. Баба Дуся сразу встрепенулась, ожила, сказала назидательно:
— Не бранись! Бранное слово душу губит.
Я с трудом заткнулся. Все «на» и «в» упорно рвались с губ. Сказал лишь:
— Из чугуна они у вас что ли?
Ведьма глянула на пяльцы, словно увидела их в первый раз, пожала плечами.
— Не знаю.
Потом развоплотила их едва заметным движением руки, приказала:
— Не скачи, чай не козел. Сядь лучше, дай, гляну!
Я со стоном опустился на стул, вытянул вперед многострадальную ступню. Пальцы стали подозрительного сине-фиолетового цвета.
— Как тебя, однако…
Бабка покачала головой, придвинула свой стул, уложила мою пятку себе на колени, предупредила:
