Дайте человеку хоть раз выспаться. Я и так полночи по нави таскался. В ответ на мои мысли телефон разразился новой трелью.
— Да чтоб вас черти драли! Вот же привязались!
Пришлось сползать с кровати и шлепать в коридор.
— Ало! — Спросонья голос у меня был хриплым и злым.
— Ты спишь еще что ли? — Возмутился на том конце Влад.
— Нет, — буркнул я зло — вальс танцую.
— Танцуй шибче. — Сразу обрадовался он. Нам к двум надо быть у поликлиники.
— А сейчас сколько?
— Сущая ерунда, — голос парня исполнился ехидством, — почти двенадцать!
— Сколько?
Я решил, что ослышался, перехватил трубку другой рукой, заглянул в кухню. Часы показывали одиннадцать пятьдесят. Влад правильно истолковал мое молчание.
— Короче, соня, собирайся в темпе вальса, через полчаса мы будем у тебя. Времени уже дохрена, а нам еще куклу жечь.
На сборы мне хватило двадцать минут. Я даже успел соорудить бутерброд и выпить чашку кофе.
Ребята появились чуть раньше. Шумные. Взбудораженные. Вика вместо привета выпалила:
— А мы тут такое придумали!
Меня ее заявление откровенно насторожило. Попробовал уточнить осторожно:
— Какое такое?
— Сейчас узнаешь.
Девчонка хитро сверкнула глазами, протянула руку.
— Влад дай сумку.
Вера хихикнула, ткнула в нашу сторону пальцем:
— Мальчики, ждите в гостиной, мы скоро! И не подглядывайте!
А после обе скрылись в моей спальне. Влад тут же приложил к двери ухо.
— Что там у них? — Шепотом спросил я.
— Да черт их знает. Шушукаются. Весь вечер вчера провисели на телефоне. Шептались. Хихикали. Верунчик отправила меня спать. А утром Вика всучила сумку и велела не заглядывать. Сказала, что от чрезмерного любопытства случается понос.
— И ты не заглянул?
Он серьезно поглядел на меня, покачал головой.
— Что я, дурак что ли? Кто твою Вику знает, что она там наколдовала. А перспектива безвылазно сидеть на толчке меня не прельщает.
— Тогда и не нарывайся.
Я подцепил его за рукав и потащил в гостиную. Там усадил на софу, а сам приземлился рядом.
* * *
Пока девчонки не вернулись, решил поговорить о насущном.
— Со Львом, что делать будем?
— Ума не приложу. — Влад горестно вздохнул. — Всю голову сломал. Никак не придумаю, с какого боку к нему подобраться. Только на твое шаманство надежда.
Я опустил глаза. Что толку в шаманстве? У меня тоже пока не было идей. Ситуацию разрядили девчонки. Вика появилась на пороге, оперлась обеими руками о дверную коробку, слегка наклонилась вперед. Произнесла с невероятно довольным видом:
— Почтеннейшая публика! Только у нас, только сегодня проездом из Парижа в Москву знаменитая гадалка — цыганка Аза! Прошу любить и жаловать.
Влад хмыкнул, словил мой предостерегающий взгляд, напялил на хитрованскую морду восторженную улыбку и яростно зааплодировал. Я последовал его примеру.
Вика сдвинулась в сторону, освобождая проход. В двери вплыла… Вера? Мне дико захотелось протереть глаза. Вера, черт побери, ну, точно, Вера! Встреть я ее в таком наряде на улице, точно бы не узнал.
И все-таки это была она: черный парик, алая косынка, темная родинка над губой, густо подведенные брови, юбка с оборками, пестрая шаль с бахромой. Была она в этом наряде чертовски хороша и столь же похожа на настоящую. Наверное, на лице моем отразился восторг.
Влад пихнул меня локтем под ребра и прошипел:
— Слюни подбери. Это не твое.
Вера картинно выгнула бровь, улыбнулась во все тридцать два зуба и приблизилась к нам. Обращалась она исключительно к своему благоверному:
— Да-арагой, позолоти ручку. Всю правду расскажу.
Девушка вытянула вперед ладонь, сделала пальцами всем знакомый жест и выжидающе замерла. Влад осклабился, полез в карман джинсов, выудил оттуда несколько купюр, перелистал и добыл рубль. Именно его и протянул новоявленной артистке. Вера притворно восхитилась, ловко сгребла и рубль, и все остальное и моментально спрятала в вырез блузки.
Влад от такой наглости оторопел.
— Это нечестно! — Взвыл он и попытался вскочить.
«Цыганка» толкнула его обратно, зацокала языком:
— Ай-яй-яй, да-арагой. Нельзя быть таким жадным. Счастье денег стоит!
А я неожиданно вспомнил семьдесят восьмой год, свою вторую жизнь, цыганку Лачи и сожженные пять рублей. Вспомнил, как мазал пеплом зеркало, запирая внутри фантом. Ничего смешного в этих воспоминаниях не было, но меня пробрало на хи-хи. Я заржал, старательно прикрывая рот ладонью. Вера старалась. Ее представлению совершенно не хотелось мешать.
— Дай ладонь, да-арагой! — Потребовала она.
Влад протянул ей руку. Я мимоходом отметил — правую. Вспомнил слова Лачи: «На правой отражается то, что мы сами сделали со своей судьбой». Это мне показалось хорошим знаком. Вера же продолжала спектакль:
— Охо-хо, да-арагой, жизнь у тебя интересная. Ждет тебя впереди огонь, дальняя дорога, свадьба и счастье. Жену слушай, плохого она не присоветует. И тогда все у тебя будет…
Вера не нашла слов, многозначительно повела перед физиономией Влада рукой.
— Чего это сразу слушайся? — Притворно возмутился тот. Ему внезапное развлечение доставляло натуральное удовольствие. — Это жена мужа слушаться должна.
«Аза» сокрушенно покачала головой.
— Глупые слова говоришь, да-арагой. На вид такой умный мужчина, а слова глупые. Аза много знает, Аза много видела. Аза плохого не скажет.
Влад не выдержал, подскочил, сгреб ее в объятия, смачно чмокнул в щеку.
— Ну, артистка, — сказал он, — совсем как настоящая.
Я посмотрел на Вику.
— Где вы костюм раздобыли?
— Это мой, — призналась она. — В школе довелось играть. Мы спектакль про цыган ставили, вот у меня и осталось. Тебе не нравится?
Она всерьез встревожилась.
— Нравится, — сказал я честно. — Просто, не понимаю, зачем это нужно.
— Как это зачем? — Вера с трудом отлепила от себя Влада. — Он меня в этом костюме не узнает. И потом, не забывай, люди верят в цыганское проклятье. Даже те, кто говорит иначе, все равно в глубине души опасаются. Так что костюм нужен для усиления эффекта.
Я пожал плечами. Слова девушки меня не убедили. Цыганское проклятье в нашем случае не имело никакого смысла. Пятно проявится на лице и с маскарадом, и без него. Я был готов признать только маскировочный эффект.
— Пусть будет, — прошептал мне на ухо Влад, — жалко тебе, что ли?
Жалко мне не было. Если хотят, пусть будет. Я улыбнулся.
— Вы меня почти уговорили. Остался
