class="p1">— Не дергайся, сейчас будет жечь. Немного.
Накрыла ушибленное место ладонью и зашептала.
Немного… Немного? Немного!!! Так меня еще не дурили. Ногу словно обдало кипятком. От боли из глаз брызнули слезы, перехватило дыхание. Я попытался выдернуть ступню из цепких рук, но не смог. Тело вновь мне не подчинялось. Окаменело. Стало чужим.
Продолжалось это недолго — пару минут. Но мне эти мгновения показались вечностью. Наконец бабка убрала ладонь, глянула на труды своих рук, прихлопнула меня по лодыжке, сказала довольно:
— Ну, кажется, все. Как новенький. Отомри!
Я выдернул ногу, шарахнулся назад вместе со стулом назад, оказался аккурат возле Васеньки. Тот яростно намывал бока. Весь вид его говорил — не было между нами ничего, не было! Тебе все почудилось.
Я моргнул, кивнул согласно и вновь глянул на бабку. Та уже стояла возле окна, буравила взглядом двор. Вид у нее был довольный. И фиг с ней. Я-то дурак, думал, с здесь что-то случилось, думал, нужна моя помощь. А тут!
Боль в ноге утихла. Я пошевелил пальцами, спросил обиженно:
— И что все это значит?
Баба Дуся отлипла от подоконника, сказала загадочно:
— Пойдем на двор, поговорим. А дом пока почистим.
На двор, так на двор. Хрен с вами. Тайны и недомолвки меня порядком утомили. Но здесь хозяином был не я, а иные силы. Силы непонятные, неподвластные.
Я поднялся, осмотрел свои босые ступни, провел ладонями по трусам, поднял на бабку вопросительный взгляд. Та усмехнулась, прищелкнула пальцами и выдала мне классический дачный комплект: линялые треники, майку-алкоголичку и резиновые галоши. Причем очутилось все это сразу на мне. Спросила ехидно:
— Так лучше?
Я кисло поморщился:
— Идемте, хоть объясните мне, что за цирк вы с Васенькой тут устроили.
Бабка как-то неожиданно притихла, поникла. Она открыла дверь, выпустила нас с котом наружу, потом переступила порог и сказала загадочно:
— Почистить надо дом, много лишнего тут накопилось.
Вопрос я задать не успел. Из бабкиных ладоней вырвалось пламя, унеслось вперед, озарило стены, вгрызлось в дерево и… Ведьма прикрыла дверь, глянула на меня лукаво, хихикнула совсем по-девчоночьи.
— Рот закрой, шаман!
Я захлопнул пасть, молча сошел с крыльца, опустился на облезлую лавку. Руки сами зашарили по карманам в поисках курева. Бабка заметила это, пристроилась рядом, предложила:
— Сигарет нет, могу сотворить трубку. Пойдет?
Я вздрогнул, вытянул пальцы из карманов, сказал внезапно охрипшим голосом:
— Годится.
Ведьма хлопнула в ладоши, достала из воздуха дымящийся чубук, подала мне. Я жадно затянулся. Что ни говори, но хороший табачок, знатно успокаивает нервы. И там, наяву, и даже здесь. Тело наполнило приятное тепло. Я зажмурился, совсем кот на солнышке, и затянулся еще раз, чтобы уже через мгновение изумленно вытаращиться.
— Не смогу я тебе помочь. Не получилось у меня ничего, Олег, — сказала бабка тихонько. — Ничего не вышло.
От такого откровения я подавился дымом, раскашлялся, спросил ошарашенно:
— Как это не вышло? Он не пришел?
— Пришел.
Голос у бабы Дуси стал удивительно обиженным.
— Разве ж мог он сюда не прийти? Разве мог отказаться? Я тут хозяйка как никак.
Я немного растерялся.
— А что тогда не вышло?
— Не знает он ничего про долг.
Тут уже я понял, что не понимаю нихрена.
— Так, стоп. Как это он не знает? А кто знает?
Бабка задумчиво потрепала платок, сказала глядя перед собой:
— Если бы знать, кто требует долг… Тут он может быть и помог бы… А так…
Она развела руками, повторила:
— Не знает он. Я уж и так его крутила, и эдак. Чуть силу не исчерпала. Тяжко это. Нельзя умерших тревожить. Нельзя с ними беседы беседовать. Грех это…
Я покосился на нее потихоньку. Захотелось спросить: «А я как же? А мне, выходит, можно?»
Громко фыркнул Васенька, прошествовал мимо, нахально наступил мне лапой на калоши. Бабка покачала головой, озвучила мои мысли вслух:
— Ты другое дело. Ты мой преемник. Как думаешь, почему Вика здесь не бывает?
А действительно, почему? Я молча уставился на старуху. Она подняла вверх палец, покачала им назидательно.
— Закрыта ей сюда дорога. Нельзя живым к мертвым.
Я запутался окончательно.
— Ой, баба Дуся, что-то ты темнишь. Вот говоришь, что живым нельзя ходить к мертвым. А я сюда, как к себе, гуляю!
— Так ты сколько раз уже умирал?
— Три, — ответил я ошарашенно.
— Вот! — Сказал она торжественно. — Путь этот тобою уже трижды пройден. Ты для него свой.
Ничего себе откровения! Так что же это получается? Я мертвец? Последнее я повторил вслух:
— Я мертвец?
Баба Дуся скривилась, в сердцах сплюнула.
— Дурак ты. Как думаешь, доверила бы я свою единственную внучку нежити?
Ее вопрос поставил меня в тупик.
— Кто вас, ведьм, знает, — ответил я честно. — Может, у вас так принято?
— Дурак, — повторила она с явным удовольствием, — вот дурак-то. Да живой ты! Не знаю только, за что тебя так явь любит. Почему никак отпускать не хочет?
Этого я тоже не знал. Поэтому просто затянулся, глянул вверх в белесое небо, нашел там аспидно-черный солнечный круг. Солнце стояло почти в зените.
— Рассвет скоро, — подтвердила мои мысли бабка. — Возвращаться тебе пора.
— Так возвращайте, — сказал я немного нервно.
— Нельзя отсюда. Пойдем в дом.
Она поднялась, оправила юбку. Я стался сидеть. Какой нафиг дом? Там же огонь?
— Очистилось там уже все, — пояснила баба Дуся, — обновилось. Можно идти.
Ее слова послужили сигналом коту. Он метнулся на крыльцо, надавил всей тушкой на дверь, открыл ее, исчез в доме.
Я тоже встал, ненароком глянул на посохшие золотые шары. Неожиданно для себя сказал:
— Жаль их, завяли, красивые были.
— Это ерунда, — улыбнулась бабка, — ты иди в дом.
Я послушался. На ступенях уже обернулся — старуха оглаживала цветы руками, шептала им что-то с улыбкой. Шары наливались жизнью, расцветали вновь. Чудеса не кончались. Я покачал головой и шагнул через порог во тьму. Гарью в доме не пахло.
Глава 14. Маскарад
Вновь надрывался телефон. Я натянул на уши подушку — черт с ним, пусть орет, скоро заткнется. Захотелось крикнуть: «Никого нет дома!» Не успел. Звонок заткнулся сам по себе.
Я отвернулся носом к ковру, устроился удобнее. Спать-спать-спать, сколько можно вскакивать чуть свет?
