Скворцов скривил губы:
– Давай ближе к делу, дорогой, а то я ревную.
– Хорошо, – Валентин указал гостям на диван, а сам сел в кресло. – Насколько я понял, вас интересует Красиков Игорь Петрович, крановщик двадцатого строительно-монтажного управления.
Зорина кивнула. Левашов достал из верхнего ящика стола исписанные листы.
– Протокол допроса будете читать?
– Я, пожалуй, взгляну, – Скворцов протянул руку, – а жене моей ты в двух словах доходчиво объясни.
Валентин улыбнулся:
– Что же желает узнать королева журналистики?
– Самое простое, – девушка подняла брови. – Как могло случиться подобное?
– Этого я не знаю.
Услышав такой ответ, Константин оторвался от чтения и уставился на коллегу:
– То есть как не знаешь?
– А вот так, – оперативник вытащил сигарету и поднес зажигалку, – ничего, если закурю?
– Кури.
Левашов затянулся:
– Первоначальные предположения о нетрезвом состоянии подозреваемого не подтвердились.
Катя хлопнула ладонью по столу:
– Значит, все-таки погодные условия?
– Нет, – мужчина усмехнулся. – Мы посылали запрос в Метеоцентр. Знаете, что они ответили? Ну, имел место ветерок, но не ураган же. Кстати, не только в тот день. О чем это говорит? Погодка здесь ни при чем.
– Несчастный случай, – проговорил Константин. – Недаром жители двора постоянно жаловались в РЭП.
– И РЭП, должен заметить, реагировал на них, – Левашов пристально посмотрел на Скворцова. – Инженер по технике безопасности Колосов стал там почти своим человеком.
Катя пожала плечами:
– Фантастика какая-то.
– Боюсь, эта фантастика по нашей части, – хмуро ответил Валентин. – Наши ребята провели эксперимент и выяснили: кто-то специально разомкнул звено цепи, удерживающей кран, и убрал железные бруски, подпиравшие его. После таких действий машина могла удержаться разве что чудом.
Зорина сжала кулаки:
– Значит, убийство.
Левашов вздохнул:
– Да. Неизвестный всерьез разозлился на старушку Болотову. Вот только непонятно, за что.
Журналистка встала:
– Будем выяснять.
Валентин с интересом взглянул на нее:
– Есть предположения?
– Представьте себе, никаких.
Оперативник перевел взгляд на мужа:
– А у тебя, Костик?
– Здесь главная она. – Скворцов погладил супругу по плечу. – Я на подхвате.
– Понятно, – с уважением произнес коллега. – Ну, до свидания. Если что-то понадобится или выясните какие подробности – уж дайте знать.
– Обязательно.
Выйдя из хорошо натопленного кабинета, оба с наслаждением вдохнули свежий морозный воздух.
– Куда теперь? – спросил Костя.
– В медицинский институт.
– Зачем?
Катя наморщила лоб:
– Масса невыясненных вопросов, один из которых особенно не дает покоя: при чем тут Карякин? Может, в нынешнем преподавательском составе еще остались старожилы, помнящие этот курс?
Скворцов посмотрел на часы:
– К сожалению, туда сопровождать я тебя не смогу.
– И не надо. По-моему, это место более чем безопасно.
Супруг потрепал ее по щеке:
– И все же будь на связи.
– Обязательно.
Сев каждый в свою машину, они помахали друг другу и разъехались в разные стороны.
Глава 28
Всю дорогу до института Катя думала и рассуждала. Если верить результатам анализов Хомутовой, выходило, что совершенно здоровой женщине кто-то умышленно сделал укол, после которого она буквально истекла кровью. Оставалось выяснить, кто и зачем. Навестивший ее в этот день Карякин? Допустим, но каков мотив? Болотова? Тоже возможно. Правда, с какой целью? Находившаяся на подхвате медсестра? Ей-то зачем? Осторожно ведя машину одной рукой, Зорина достала из кармана носовой платок и вытерла мокрый лоб. За полдня она не продвинулась ни на шаг.
Даст бог, поможет визит в институт.
Журналистка сразу направилась в отдел кадров и объяснила, что ей необходимо поговорить с преподавателями, если такие еще остались, которые помнили курс академика Хомутова и профессора Карякина. Девушка не надеялась на чудо, однако ей повезло.
– Нина Антоновна Савина работает у нас в библиотеке, – любезно пояснила ей приятная белокурая женщина. – Ей уже около восьмидесяти, она доктор наук и много лет преподавала. Потом вышла на пенсию, но дома сидеть не смогла и отправилась к ректору. Преподавание он ей не предложил, однако она согласилась и на эту работу. Все лучше, чем коротать дни в одиночестве.
Поблагодарив собеседницу, Катя опрометью бросилась на первый этаж, моля об одном: только бы старушка не страдала провалами памяти. Счастье улыбнулось и тут. Сухонькая пожилая женщина в черных брюках и ангорском свитере вязала в пустом читальном зале. Зорина подошла поближе:
– Здравствуйте.
Старушка посмотрела на неожиданную посетительницу умными глазами, опровергнув все опасения насчет маразма:
– Здравствуйте. Вы ко мне?
– Да. Я Екатерина Зорина.
Что-то подсказывало девушке: ее имя знакомо Нине Антоновне. Она не ошиблась.
– Знаменитая телеведущая? – широкая улыбка разлилась по маленькому морщинистому лицу женщины. – У вас интересные передачи. Странно, что вам понадобилась такая старая вешалка, как я. Прошу меня простить. Я так и не выяснила, чем могу быть полезна.
– Я пишу книгу о вашем институте и о выдающихся людях, когда-то учившихся здесь. – Девушка придвинула к себе табуретку, стоявшую недалеко от столика вахтерши, и села на нее. Нина Антоновна кивнула, закрыв глаза.
– Я тоже окончила этот благословенный вуз, – проговорила она. – Мои преподаватели прочили мне большое будущее и не ошиблись. Я стала доктором медицинских наук, студенты уже десятки лет пользуются моими учебниками, врачи работают по моим методикам, – женщина вдруг резко прервала воспоминания. – Да вам это не нужно.
Зорина потупилась:
– Напротив.
Савина замахала руками:
– Я ценю чужое время. Итак, давайте перейдем к теме нашего разговора. Видя во мне перспективного ученого, меня оставили на кафедре, отправили в аспирантуру. Когда я окончила ее и готовилась к защите диссертации, завкафедрой предложил мне кураторство в самой звездной группе, которую я знала. Блестящие студенты! Саша Проскуряков, Инночка Левитина, Миша Цейтлин, Лада Вяземская.
– Игнат Хомутов, Анатолий Карякин, – подсказала девушка.
Старушка кивнула:
– Разумеется, и они. Но самым одаренным был, безусловно, Сашенька Проскуряков. Если бы не смерть, сколько пользы принес бы людям этот талантливый ученый. Сколько жизней спас бы! Надо же, такой здоровый, спортивный, красивый – и вдруг умирает от инфаркта, оставив законченную диссертацию. Я, к сожалению, не читала ее, – Нина Антоновна достала платок и высморкалась. – Однако его научный руководитель сказал: Сашины открытия в области методов лечения гепатита С тянули на докторскую.
– Я не видела этой работы на сайте института, – заметила журналистка.
– Вы и не могли ее видеть! – старушка горестно развела руками. – Она пропала в день его смерти.
Катя почувствовала, что задыхается:
– Как пропала?
– В тот роковой день они отмечали какой-то праздник у Хомутовых, – пояснила Савина. – Игнат и Саша работали над одной темой и собирались во время застолья тихонько уединиться в кабинете, чтобы поговорить и посмотреть материалы. Папка с диссертацией лежала в спортивной сумке. Когда друзья открыли ее... В общем, там было пусто.
Зорина провела рукой по лбу:
– Куда же могла деться работа?
– Они заметались по квартире в поисках, но... – женщина вздохнула. – Гости заверили, что в глаза не видели не только папки, но и сумки. Тогда Сашенька сказал: «Возможно, я оставил ее в лаборатории, когда вытаскивал, чтобы показать научному руководителю».
– Там ее, естественно, тоже не было, – высказала предположение журналистка.
– Естественно.
– Что же подумал Александр? Куда могла деться его работа? Он не говорил о воровстве?
Савина задумалась:
– Пожалуй, нет. Сашенька считал себя слишком рассеянным. «Завтра организую поиски по полной», – якобы эти слова он произнес, прощаясь с Хомутовыми. Последние слова. Завтра для него, как сказал Сидни Шелдон, не наступило. Вероятно, мальчик получил сильный стресс, не выдержало сердце.
– Но он же собирался ее искать! – бросила Катя.
Нина Антоновна ничего не ответила.
– И никто не делал копии? – удивилась девушка. – Я понимаю, тогда еще не было ксерокса. Но печатная машинка и копирка имелись практически у каждого.
Старушка воскликнула:
– Исчезло все. И копии тоже. Проскуряков печатал текст в трех экземплярах.
– И все носил с собой?
– Об этом никто не знал.
Зорина подалась вперед:
– А его научный руководитель? Он мог восстановить потерянную работу?
– Профессор Мочалов? – Савина сделала паузу. – А вы разве... Впрочем, конечно, откуда вы можете знать. Он погиб через пять дней после смерти Проскурякова.
