женскую биологию никто не отменял.
«Как и отстойную медицину в нашем городе», – про себя добавила Изабелла.
– И к тому же мы живём в суровом мире, а с братом вы рано или поздно разделитесь, так что тебе нужен человек, рядом с которым ты не пропадёшь и не будешь одинока, – закончила мама.
– А если я не хочу? – спросила Изабелла.
Её воображение нарисовало такую картину, по сравнению с которой даже Ад с Аидом и демонами не казался таким страшным. Вот она стоит, одетая в безвкусное белое платье, рядом с женихом в сером неприметном костюме. С не имеющим собственного мнения и не уважающим её, но прагматичным, хозяйственным и уважаемым в обществе. И этому человеку, возможно, неплохому, но совершенно не устраивающему Изабеллу, и его с ним общему потомству ей придётся посвятить себя. И постоянно отчитываться о своих жизненных решениях своим родителям и его родителям. А вокруг молодожёнов собралась, подобно четвероногим зомби-паукам из другого мира, куча пьяных родственников, для которых эта свадьба, собственно, и затевалась. И в роли пастора – безупречно прилизанный Кристофор, не вынимающий изо рта трубку. Всё вокруг давило на Изабеллу и душило её со всех сторон, окружая тюремными решётками и вбивая последний гвоздь в крышку гроба, из-под которого ещё были слышны стоны её души…
– Понимаешь, Элеонор, для каждой девушки самое главное – оказаться замужем, – говорила мама, как будто объясняла прописную истину, – под защитой и сильной рукой.
Она подошла к дочери и взяла её руку. Изабелла ощутила, что находится рядом с матерью и в то же время на бесконечно далёком расстоянии от неё.
– Ты говоришь мне это в тысяча первый раз, – отмахнулась она, – и я в тысяча первый отвечу, что не все девушки этого хотят.
– Так говорят те, кому не повезло, – ответила мама, – вот они и идут в политику и всякий феминизм.
Изабелла была готова взорваться от ярости. Мама так была уверена в том, что все люди абсолютно одинаковы, а все различия между ними объяснялись только врождёнными факторами вроде наследственности, происхождения или пола. Ей точно следовало познакомиться с Арабеллой, пока та не носит маску «тёти Инес», и Нелли…
– А ещё есть молодые оригиналки, которые хотят выделиться, – продолжала мама, – стригутся под мальчиков и кричат о равноправии, которого в природе быть не может. А кое-кто ещё и про магический дар заикается, которого у них и в помине нет. Мнят себя телепатками и ясновидящими, потому что огненный шар мало кто наколдует. Модно, понимаешь. Элеонор, сейчас у тебя уже не тот возраст, чтобы играть в оригинальность.
«Это не игра», – холодно подумала Изабелла.
– Ты говоришь почти как Гаритос, – сказала она, – а в школе ты говорила мне с Антуаном, что нужно уметь отстоять свою индивидуальность.
– Тогда у тебя не было выбора, – пояснила мама, – дети жестоки и неразумны, а сейчас ты взрослая и уже сможешь мимикрировать. Притвориться, прогнуться под общество там, где это надо, чтобы получить больше преимуществ в своей жизни.
«Я только и делаю в этом доме, что мимикрирую!» – Сестра молчала, но внутри неё бурлил котёл, – «и знала бы ты, мама, насколько!»
«Изабелла», – мягко ответил ей Брат по Полю. Это её успокоило.
– Эрн… Антуану, наверное, больше повезло – ты к нему не подошла с таким разговором, – произнесла Изабелла.
– Не переживай – у Антуана ещё всё впереди, – ответила мама, – не надо ему завидовать – это ты с ребёнком обеспечишь себя призванием на всю оставшуюся, а он должен найти своё место в жизни. Это куда сложнее.
«Ты растила нас целых восемнадцать лет и до сих пор не поняла, что мы с Братом куда больше похожи друг на друга, чем предписывают твои половые стереотипы, и рассчитываешь, что мы вдруг «повзрослеем» и будем подгонять себя под ваши правила?» – злилась внутри себя Изабелла.
– Говори за себя, – холодно произнесла она.
– А ещё, между нами, ему не мешает немного сменить образ, – добавила мама, – подстричься, стать помужественнее, а то его ни одна девушка не полюбит, каким бы он умным ни был. Нас с папой он и слушать не станет, упрямый, но, может, ты ему намекнёшь? Мягко, по-сестрински.
«Ла-ла-ла-ла-ла-ла», – пропел Эрнст, который благодаря полю слышал всё это.
– Да, мама.
Изабелла была готова рассмеяться, но то был бы смех сквозь слёзы.
В воскресенье во второй половине дня близнецы оставили родительский дом и ушли в штаб-квартиру Невидимых. Им хотелось пробыть там до понедельника, до начала занятий. В комнате с белыми стенами, стилизованной под замок Катценхаузен, было светло и тихо.
«С родителями бессмысленно спорить! Их самоуверенности хватит на роту эльфов!» – вспылила Сестра.
«Постой, Изабелла», – спокойно ответил Брат, – «мама вроде ничего нового тебе не наговорила. Всё в обычном порядке».
Они носили фиолетовые костюмы охотников на демонов. В них обоим было удобнее, чем в городской одежде.
Изабелла посмотрела в глаза Эрнста.
«Между нами и родителями возникла пропасть непонимания», – её мысли были исполнены горечи, – «и сегодня я поняла, что она будет только расширяться. Мама с папой ждут, что мы с тобой будем как обычные люди. Работу найдём, семьи-детей заведём. Видеться будем только на выходных, и то, если повезёт. И будем жить «как надо», как серые обструганные болванчики. А ты знаешь, как нас обоих это не устраивает…»
«Поэтому нам нужно окончить Академию и уйти от них», – с надеждой ответил Эрнст.
«Я поняла, что это не поможет», – взгрустнула Изабелла, – «Они будут доставать нас вечность. Ты посмотри, как бабушки с дедушками держат наших родителей в узде, хотя они давно повзрослели, состоялись и им по сорок лет. Я не хочу так!» – внутри неё начала закипать ярость и досада, – «что должна я сделать, чтобы они наконец поняли, что я – это я, Изабелла, Сестра, охотница на демонов, а не нарисованная в их воображении картинка хорошей девочки Элеонор Перес? Завалить при них гигантского кровавого демона, и чтобы рядом не проходила Арабелла и не стёрла им память?»
«Не переживай ты так», – подбодрил её Брат, – «это лишь слова, и побольше пропускай их мимо ушей.
