из пострадавших от всенародной нелюбви к магам, всего каких-то три года назад подогреваемой городскими властями, была их подруга Нелли. Родители пытались вылечить её от волшебного дара в психиатрической больнице и даже вызвали на дом экзорциста в уверенности, будто в неё вселился демон.
«Вот это да!» – мысленно вырвалось у Эрнста.
Брат и Сестра неожиданно увидели на площади Арабеллу и доктора Грабовски. Левски снова надела голубое платье и широкополую шляпу с пером. Она кружилась у фонтана с лысым доктором, взяв его за руку. Грабовски держал её жёлтый зонт.
«Фу!» – недовольно хмыкнула Изабелла.
«А они забавные», – ответил ей Эрнст.
Врач пылко поцеловал Арабеллу в губы. За всем этим невозмутимо наблюдали охранники у входа в Парламент.
– Инес, ты самая прекрасная женщина из всех, кого я встречал, – промурлыкал Грабовски, словно довольный сытый кот.
– А ты мой доктор-герой, – Арабелла чуть ли не обвилась вокруг него.
«Как мило – я прям растаю», – прокомментировала Изабелла, проходя мимо фонтана. Арабелла и Грабовски, похоже, не заметили её и Эрнста.
Брат и Сестра не понимали, что люди находят в романтических отношениях. Они видели в этом набор условностей и непонятных ритуалов вроде плясок с бубном у хомячьих шаманов. Хотя и в плясках, похоже, было больше смысла – о силе шаманов складывали легенды. Эрнст и Изабелла не могли понять, как люди, решившие связать друг с другом свои жизни, ставили отыгрыш роли и стремление поймать партнёра в свои сети выше доверия и искренности. Поэтому дружбу и братско-сестринскую привязанность они ценили гораздо сильнее.
– Кинем монетку на счастье? – спросила Арабелла.
– Сейчас… – Грабовски достал из кошелька блестящую монету ценой в пять пфеннигов.
Арабелла взяла её и прицелилась в фонтан. Доктор поднял над головой Левски зонт, защищая возлюбленную от лучей солнца. Колдунья подбросила монету в воздух, и та улетела в воду фонтана, где легла на дно рядом с множеством таких же.
– Чудесно! – воскликнул доктор.
Они подняли руки и радостно рассмеялись. В это время за фонтаном прошёл Рихард. Маг сделал вид, что не знал ни Арабеллу, ни Брата и Сестру. Пусть многие Невидимые стали «видимыми» и рассказали остальным людям о своём магическом даре, они до сих пор не афишировали своих связей с другими членами тайного общества, которые предпочитали остаться в тени.
«Пойдём уже – к чему нам это светопреставление?» – подумала Изабелла.
«Ну да», – пожал плечами Эрнст.
Они покинули площадь, оставив за спиной Арабеллу и Грабовски, которые ещё сильнее задушили друг друга в объятиях.
Брат и Сестра, обсуждая по Полю свежеиспечённую парочку, очутились на до боли знакомой улице. Вдоль обрыва тянулся целый ряд двухэтажных частных домиков. Один из самых больших принадлежал Грабовски – громада из красного кирпича и серого камня, где доктор долгое время жил один со своей собакой по кличке Аморал. Сквозь его решётчатые окна на втором этаже на улицу смотрел череп – напоминание о нелюдимом нраве и эксцентричности домовладельца. А рядом с домом Грабовски стоял более скромный, но и более уютный домик со стенами песчаного цвета. Эркер на его первом этаже плавно переходил в башенку, увенчанную зелёной остроконечной крышей.
«Родной дом», – задумалась Изабелла, приближаясь к нему.
Сестра и Брат вынырнули из потока людей на улице и направились к белой входной двери. Они видели, как за большими окнами первого этажа на них смотрели отец и мать.
– О, дети пришли! – на пороге их радушно встретила мама.
Она была женщиной среднего возраста с мягким, милым лицом и длинными волосами, собранными в хвост.
– Кто это тут у нас? – воскликнул папа, невысокий толстый мужчина с бородой. Он недавно вернулся с работы и ещё не снял тёмно-синий полосатый костюм, – Это же Антуан!
В комнате на первом этаже, которая играла роль и столовой, и гостиной, родители обняли своих детей: папа – Эрнста, а мама – Изабеллу.
– Как вы там живёте в общаге? – спросила мама, – ещё не совсем одичали?
– Ну, хвосты и уши ещё не выросли, как видишь, – нахмурился Брат.
– А про демона и пожар вы слышали? – забеспокоилась мама.
– Да, но нас в это время в Академии не было, – Изабелла умолчала даже о том, что они вытащили Алекса.
– Не скромничай, – улыбнулся папа, – все газеты пишут о том, как вы спасли студента.
– И теперь мы с ним подружились, – ответил Эрнст.
– Неужели у кого-то из вас есть друзья в Академии? – довольно произнёс папа, – Это надо отпраздновать!
– Эх… – добродушно улыбнулась мама, – переоденьтесь наверху и приходите ужинать. Вы, наверное, соскучились по домашней пище? Хотя и в общаге ты, Элеонор, могла бы что-нибудь приготовить вкусненькое.
– А я не могу? – недовольно спросил Брат.
Они с Сестрой обедали в столовой, а ужин варили себе сами, вместе.
– И ты, Антуан, можешь, – снисходительно ответила мама, – недаром все лучшие повара – мужчины.
«Они неисправимы», – подумал Эрнст, тяжело вздыхая.
«Всё только начинается, я уверена», – мысленно сказала Изабелла.
– Как же вы устали, – мама окинула детей взглядом.
– Да, нас пары замучили, – ответила Сестра.
– Сейчас поедите и отдохнёте, – сказал папа.
Близнецы поднялись на второй этаж, в свою старую комнату. Там они сменили студенческую форму Академии святого Леонардо на более удобную домашнюю одежду и вернулись вниз. В большой комнате, которая служила и кухней, и гостиной, мама накрыла на стол, положив всем членам семьи картофельное пюре в тарелки. Также она принесла свежие овощи и хлеб и налила сок в кружки.
– Как дела в Академии? – спросил папа.
Он сидел во главе стола, у большого окна с синими занавесками.
– Неплохо, учимся, – спокойно ответила Изабелла.
– Высшая математика достала, – добавил Эрнст, взяв морковку.
– О, она целым поколениям студентов жизнь портила, – усмехнулся папа, – мама ваша вон подтвердит.
Родители Эрнста и Изабеллы тоже учились в Академии святого Леонардо в своей молодости и потому хорошо понимали прелести и трудности студенческой жизни.
– Да, у нас был прескверный преподаватель, – мама
