— Если ты Желткова ищешь, — гордо складываю я руки на груди, — то его здесь нет.
— Нет, я к тебе...
Анька бросает красноречивый взгляд на Ирку, та смотрит на меня. Я киваю, мол, оставь нас. Ирка возвращает ещё более красноречивый взгляд Аньке, и скрывается в зале. Закрывает за собой дверь.
— Алис, забери заявление? — тут же приступает к сути Анька. — Пожалуйста! Серёжа очень сожалеет что так получилось, правда! Он сам не свой ходит, ему стыдно!
— Стыдно? Желткову? А ты его ни с кем не путаешь… подруга?
Она виновато опускает глаза.
— Прости, Алис, я не хотела тебя ранить. Правда! Но так бывает, ты же понимаешь. Между нами просто вспыхнуло в какой-то момент и невозможно было противиться… А вдруг, это судьба? Конечно, очень жаль, что ты узнала вот так, но… — несмело поднимает на меня взгляд, — подумай, может, оно и к лучшему, что всё вскрылось? Сергей давно уже собирался тебе рассказать и на развод подать, просто подходящего момента ждал.
С трудом сдерживаю смех. Собирался он, ну надо же, каков герой!
— Передай ему, что на развод я согласна в любой момент. А вот заберу ли заявление будет зависеть от его сговорчивости по разделу имущества.
— Алис, ну пожалуйста! — в мольбе складывает Анька руки. — Ну забери сегодня! Ну ты же понимаешь, что ему нельзя светиться по суду! Да и у тебя, я же вижу, ни следа, ни царапинки, ну и зачем тогда человеку карьеру портить?
— Ах карьеру! — доходит наконец до меня. — Вон оно что! И что же, неужели и с ней сложности какие-то возникли? А Желтков хвастал, будто какой-то блатной ИО там у вас появился, с которым у него всё схвачено?
— Генеральный вернулся, — убито вздыхает Анька. — И копает под Сергея. Явно хочет уволить по статье, пока репутация фирмы не пострадала. А всё из-за твоего заявления!
— Да просто руки распускать не надо, — злюсь я, — тогда и заявлений не будет! К тому же, ты уверена, что Желтков с тобой честен? А то, может, у его проблем с карьерой есть какие-то другие причины?
Она непонимающе хлопает ресницами, у меня появляется надежда на просветление в её мозгу… Но кукла лишь бросается ко мне, хватает за руку:
— Алиса, ну пожалуйста! Ну нельзя ему эту должность терять, только не сейчас! Ты богатая, у тебя всё в жизни есть, а я всегда всё сама. Везде! И я… Я беременна от него, Алис! Ну пожалей — не меня, так хоть ребёнка!
— Ты что? — обалдеваю я… И начинаю ржать.
В коридор выглядывает взволнованная Ирка, она, кажется, даже готова бежать за успокоительными котлетами, но я машу ей «всё нормально», и она скрывается. Анька непонимающе мнётся. Думает, наверное, что я окончательно спятила от горя утраченной любви.
— Уф-ф… — наконец выдыхаю я, и подтираю слезинку. — Прости, это нервы. Так что там у тебя, беременность?
Анька часто кивает.
— Уже два с половиной месяца!
— Ну-у… Слушай, это всё меняет, чего ты сразу-то не сказала? — всё ещё обмахиваю я лицо ладонями. — Сергей в курсе?
— Нет, я хотела сказать, но сначала не до того было, а теперь и вовсе. Но я скажу, обязательно! Ты только забери заявление, пока его не уволили? Ну пожалуйста!
— Конечно заберу, я ж не настолько прям сучка, чтобы на беременной женщине отыгрываться, — обещаю я. — Вот прям сегодня схожу и заберу. Только скажи ему о беременности прямо сейчас, ладно? Чтобы я знала, что ты мне не врёшь.
Честно сказать, не особо верю, что она согласится, но Анька фыркает — легко! — и берётся за телефон. Наблюдаю, как вытягиваются её губёшки, и голос становиться елейным. Морщусь. А ведь я давно подозревала в нём козла с примитивными потребностями котя-зайко-пусика, но что-то не давало прислушаться к внутреннему голосу внимательнее. Дура, блин.
Между тем Анька, проведя предварительные сюсюкательные ласки, переходит к главному. Сообщает чудо-новость, хлопает ресницами… хлопает… хлопает…
— Что? — уточняю я, когда она наконец растерянно отнимает телефон от уха.
— Сказал приезжай, поговорим лично, и трубку бросил…
— Разволновался, — развожу я руками. — Мужик, что с него взять. Ну ладно, беги к своему пусику, ждёт небось теперь, места не находит.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— И что это было? — едва за Анькой закрывается дверь, вопрошает Ирка. — Ты разве что лично не благословила её на долго и счастливо, а теперь ещё и сияешь, как начищенный пятак. Может, ещё и в крёстные к ним пойдёшь? Семьями дружить будете? А что, прогрессивно!
— А то, что Желтков стерильный, Ир! У него операция в детстве была, он не может иметь детей.
— То есть… — глаза её округляются, отвисает челюсть. — Ах-ты-су-у-учкааа… — тянет нараспев, обалдело хватая меня за плечи. — Ну ты и сучка, Ерофеева! Да как ты могла, стерва ты стервозная! Ай-ай-ай! Плохая девочка! Фу, такой быть, обожаю тебя, гадость ты этакая!
Орём как две дурочки, и едва не пляшем от мстительного восторга.
— Интересно, от кого она на самом деле? Не от генерального ли? — предполагаю я.
— Бе-е-е… — кривится Ирка. — Он, кстати, как раз нашёлся, слыхала?
— А он исчезал? — спрашиваю я, и в тот же момент вспоминаю, что муж действительно упоминал об этом.
— Да, на той неделе во вторник как не явился на работу, так и тишина. Об этом в городском паблике писали. Я думала ты в курсе?
— Нет. Я же тогда с Димкой была.
— А ну да, вам явно не до того было. Короче, сначала все думали, что он тупо сбежал, и теперь, может, афера какая-нибудь по финансам всплывёт. Но нет, дорогой товарисч просто исчез. А вчера наконец появился. Причём где-то в жопе мира, тысячи за две километров отсюда, и в одних трусах. Рассказывает какую-то дичь о том, что его сначала похитили и пять дней удерживали где-то здесь, а потом без всяких объяснений отвезли к чёрту на кулички, раздели и бросили посреди трассы, без документов и денег. Чуешь, какой размах? Аж лихими девяностыми потянуло.
У меня внутри всё сжимается.
— А когда, говоришь, исчез?
— Во вторник на той неделе.
— Да ну нет, блин, — выдыхаю я. — Ну нафиг!
— Чего?
— А то, что в понедельник ночью на той неделе я нажаловалась на него Димке. А дальше считай: во вторник с утра гендира похитили, пять дней держали где-то здесь. И как раз через эти пять дней я вернулась, Ир! То есть, пока мы с Димкой были вместе, гендира мариновали, а как только Димка освободился — так и гендиру путёвку прописали. Думаешь, совпадение?
— Ну такое себе… — озадачивается она. — Лис, но мне Вовка ничего такого не говорил!
— Смеёшься? Что он тебе должен был сказать, что они похищения практикуют? — Встречаемся с ней взглядами, и нам уже не весело. — Димка, кстати, оружием торгует. Но, правда легально. Во всяком случае, так сказал…
Ирка долго молчит. Молчу и я. Снова дико хочется зелёной клубники, и желательно немытой, чтобы землицей немножко пахла...
— Ну знаешь, — наконец приходит в себя Ирка, — главное ведь, что сделано всё красиво! Налицо ведь чистый воспитательный акт устрашения без всяких там тазиков, паяльников и отрезанных ушей. Просто скрутили, подержали, вывезли и выкинули. Элегантно же? Так бы и ту сволочь, которая на меня пожар повесить хочет, повоспитывать!
— Та сволочь — Желтков, Ир, — признаюсь я. — И, косвенно, я. Он специально вогнал тебя в долги, чтобы вынудить меня вернуться к нему. Потому что с проверкой нагрянул мой папуля.
Ирка вперяет в меня удивлённый взгляд, я отмахиваюсь:
— Ой, даже не спрашивай! Он оказывается в своём репертуаре — дистанционно контролировал степень моей счастливости. Спасибо хоть на сам выбор мужа не влиял. А может и наоборот, жаль. — Вздыхаю: — А вот прикинь, бывает, говорят, такая тема — сватовство по договорённости. Это когда жених сначала к отцу приходит, тот его шерстит до последней волосинки, всю его козлятину подноготную на блюдечко выкладывает и только после этого сам к дочке приходит, говорит: хочешь за такого? А она, такая, ой не…. Или наоборот — да, да, да!
— А смысл, если можно самим познакомиться, даже пожить вместе, а уже потом замуж?
