— Самим, ага. Ну вот я сама, ты сама — и что имеем? Двух козлов в ассортименте. А сватовство, это же признак серьёзных намерений! Поматросить и бросить уже не получится, и девичья честь под защитой репутации жениха.
— Ну не знаю. Утопия какая-то. В реальной жизни таких дураков и не найдёшь уже.
Я вздыхаю. Наверное, я одна из таких дур. Жаль, что утопическая.
— Короче, — возвращает меня в реальность Ирка, — по поводу Желткова и его схем не парься, Лис. Я не хочу, чтобы ты за меня к своему отцу на поклон шла. Нет уж. Так что давай, держи фасон до конца, а я лучше Володьку дождусь, он надёжный. Он точно всё порешает. Ты… Ты что, опять ревёшь?
Глава 22. Она — жена
Глава 22. Она — жена
Попускав слёзы и немного вздремнув, ближе к вечеру я решаю, что хватит. Пора возвращаться к жизни.
Приняв душ, укладываю волосы и делаю макияж. Надеваю сарафан, тот самый, красивый, почти лавандовый, который подарил мне Дмитрий, и иду… в аптеку.
Не знаю чего хочу на самом деле. «Нет» — тоскливо, «да» — страшно. Как-то слишком всё непредвиденно и неопределённо, чтобы вот так глобально вдруг заземляться ребёнком. Да ещё и в одностороннем порядке, ибо «просто секс и ничего личного» никто не отменял. Но и грязной зелёной клубники мне по-прежнему хочется больше жизни, а тошнота полупрозрачным фоном не отпускает весь день, а месячные действительно должны были начаться ещё позавчера.
Тест беру в аптеке торгового центра. В местном же туалете, не выдержав до рекомендованного утра, делаю всё по инструкции...
Да. ДА.
Боже, Лисонька, сейчас же купи ещё пару десятков штук и перепроверь, здесь явно какая-то ошибка…
Страшно — не то слово! Но это какой-то особенный страх. Он будоражит. От него перехватывает дыхание и потеют ладони, и в то же время хочется смеяться и кружиться в волнах своего почти-лавандового-облака. А вокруг, словно на спланированный флешмоб, появляется вдруг огромное количество детей. Малыши, подростки, совсем младенцы. На руках, в колясках, своими ножками. Откуда их столько? Почему я не замечала их раньше?
Плыву по центральной улице и улыбаюсь, как дурочка. Бесчисленные фонарики так радостно мигают мне с фасадов и из крон деревьев, так искрятся и веселят, что хочется петь! А ещё, позвонить отцу. Странно, но почему-то именно ему хочется сообщить первому.
…Сначала взгляд мельком цепляется за что-то «почти лавандовое» в большой сияющей витрине одного из самых дорогих ресторанов города. Тут же невольно замедляется шаг, а голова поворачивается…
Это была она, блондинка из «стекляшки», и она была в моём сарафане. Ну то есть, точно в таком же как у меня. Через столик напротив неё расположились мужчина и женщина одетые по-деловому. А рядом с самой девушкой сидел мой Дмитрий. Или правильнее сказать — наш?
Сама не замечаю, как перебегаю на другую сторону аллеи, тяну на себя массивную резную дверь ресторана.
— Добрый вечер, у вас заказано? — встречает меня заученной улыбкой хостес.
И я вдруг пасую. Становится страшно и душно.
— Эм, нет… — Тру ярёмную впадину, словно что-то и вправду мешает мне дышать. — Я просто… Я хотела кофе попить, можно?
— Конечно. Кофейные столики у нас в оранжерее. Я провожу.
Заходим в уютную зону за увитой цветами ажурной аркой. Теперь я скрыта от общего зала, а вот мне прекрасно видно и Дмитрия, и Нину. И мне не нравится, как она обнимает его руку, как льнёт к плечу и то и дело поправляет его волосы. Такие дурацкие, мелкие жесты… близости вовсе не сестринской.
— Это вам, — сразу же, без всякого счёта оставляю официантке крупную купюру за кофе, — без сдачи.
Она благодарно улыбается, и я закидываю удочку:
— Видите вон ту девушку, в таком же платье как у меня? Я шила его на заказ по собственному эскизу, и вот надо же… Прям обидно, если честно. И очень интересно кого же ещё так осчастливила моя нечестная портниха.
Официантка следует за моим взглядом, заинтересованно хмыкает. Вижу, что чисто по-женски ситуация ей отзывается.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Вы случайно не знаете, кто это?
— Я нет, но могу уточнить у девочек, если хотите.
— Очень хочу, — подкладываю я на поднос ещё купюру. — Только потихонечку, пожалуйста. Огласки не нужно.
Через несколько минут она возвращается с комплимент-десертом для меня и будто между делом сообщает:
— Это известная бизнес-леди Нина Шестакова и её супруг Дмитрий, а пару, сидящую спиной, мы не знаем. Хорошего вам вечера!
Закатить скандал! На весь ресторан кричать о его измене и своей беременности, чтобы все знали, чтобы жена его была в шоке, а сам он…
Жена.
Мне душно. Раздирает от противоречий. Скандал? Ох, как хочется! Но тело словно свинцовое — не то, что вскочить не могу, но даже шевельнуться.
Ведь кто я такая? Любовница, которой сразу было сказано «ничего личного», но которая возомнила, что уж она-то точно станет той самой единственной и самой-самой… Банально, господи. Как банально!
И стыдно.
За ситуацию, за себя, за сволочь эту, с аккуратно облагороженной бандитской щетиной, который восседает, гордо откинувшись в кресле и со снисходительной отстранённостью позволяет жене виться вокруг себя.
Жене…
Больно и обидно. Хочется рвать и метать, вывести этого гада на чистую воду, разрушить его неверное счастье и публично опозорить… Вот только опозоренной я чувствую себя.
Несчастная по уши влюблённая дурочка — сколько таких у него было до тебя? И к бабке не ходи — много! И сколько таких, как Карина, например, даже спустя годы всё не могут его отпустить, униженно шпионя и вредя каждой новой такой же дуре?
Однолюб… который любит не больше, чем по одной за раз, но сколько угодно по очереди.
Да и кто теперь я сама: сучка-любовница, что истерично требует особого к себе отношения или всё же обманутая жена, которая прекрасно помнит, каково это — быть преданной мужем? Я запуталась. И лишь одно знаю точно — я Ерофеева, и у меня есть гордость.
— Скажите, а я могу заказать борщ?
Официантка если и удивляется, то вида на подаёт. Уточняет:
— Здесь желаете или будет удобнее пересесть за столик побольше?
— Мне главное побыстрее.
Пока жду заказ, обиженная девчонка внутри меня жаждет мести. Потирает ручки, представляя, как тарелка с борщом, тем самым «символом семейного уюта», эффектно переворачивается на голову обидчика… Как отшатывается парочка напротив, и обалдевает, увидев на мне «свой» сарафан, жена… А «моногамный» кобель, зверея, стряхивает с ушей капусту, поднимается во весь свой грозный рост… но вдруг растерянно поджимает хвост, увидев меня. А я подношу к его лицу средний палец… Нет! Сразу два средних пальца! И гордо, под вопли перепуганного персонала, удаляюсь в почти-лавандовый туман.
Не считать такой месседж просто невозможно. И на месте жены я бы без лишних вопросов тут же добавила к борщу на башке благоверного ещё и салат.
Однако, едва в зале показывается официантка с подносом, моя внутренняя воинственная девчонка уступает вдруг место уязвлённой, но знающей себе цену женщине. Кричать и бить посуду — признак слабости, и, в конечном итоге, опозоренной и нелепой всегда остаётся истеричка. А у нас был просто секс и ничего личного. И мне плевать, где и с кем ещё он проводит время, я просто хочу, чтобы он знал, что я далеко не дура.
— Погодите! — останавливаю официантку, сдвигающую в сторонку мой так и не тронутый кофе и десерт, чтобы поставить борщ. — Это не мне, это для того столика. — Указываю подбородком.
— Но… — теряется девушка, однако по существу возразить нечего. — Хорошо, а что передать?
— Ничего особого. Скажите просто, что комплимент от гостя, который пожелал остаться инкогнито.
Жадно всматриваюсь сквозь ажур арки — так хочется видеть лицо негодяя, когда поймёт… Но в последний миг, когда официантка уже останавливается возле столика и сидящие начинают заинтересованно поднимать головы, не выдерживаю. Хватаю сумочку и едва не бегом кидаюсь к выходу.
