Мерно вздымался механизм аппарата принудительного дыхания.
– Он живой? – не сумев скрыть дрожь в голосе, спросил Ян.
– Наполовину, – обернувшись, ответила Мари. – Подойди ближе. Вот сюда.
Ян сел в предложенное кресло.
Лучше бы он воздержался от завтрака.
Несмотря на десятилетнюю закалку, нервы вдруг начали сдавать.
– Это не самое страшное, – успокоила его Мари.
– Я уничтожал дройдов, – глухо ответил Ян. – Но никогда не видел подобного… противоестественного сочетания.
– Живого с неживым? – Мари нервным движением взяла лазерную указку, и крохотная алая точка очертила четыре полупрозрачных продолговатых цилиндра, расположенных в грудной полости. – Это нейромодули, – пояснила она. – Обычно у андроидов их либо нет вовсе, либо в систему интегрирован только один нейросетевой блок.
– Скольких ты препарировала?
Мари повернула голову. Высказывание Яна ей явно не понравилось.
– Нет нужды препарировать дройдов. В «запретке» достаточно останков, которые легко осмотреть. Те, кто охотится на машины, как правило, забирают только блоки долгосрочной памяти. Нейромодули остаются на месте. С них невозможно снять информацию без специальной аппаратуры. Поэтому они истлевают, превращаясь в бурый осадок на стенках защитных контейнеров. Мне оставалось лишь подсчитывать количество пустых цилиндров, интегрированных в ту или иную машину. Статистика…
– Хорошо, я понял. Извини. Но как быть с этим?
– Я его спасла, – ответила Мари. – Два года назад, – уточнила она.
– Как это случилось?
– Он пытался бежать из города. Ему удалось добраться до «запретки», там его настигли преследователи. Их было четверо.
– Люди?
Мари отрицательно покачала головой.
– Машины. Подобные ему.
Ян мрачнел с каждым услышанным словом.
– Так все же, как это произошло? – переспросил он.
– Я услышала выстрелы. Знаешь, с некоторых пор, особенно после того, как я смогла проникнуть в этот комплекс, запретная зона стала для меня понятнее и предпочтительнее города. Вот частичный ответ на вопрос: почему я не вернулась.
– И ты не смогла остаться в стороне, услышав выстрелы?
– Естественно. Только я опоздала. Все произошло на старой дорожной развязке, ты должен ее знать, похожа на лист клевера.
– Да, знаю.
– Они догнали его. Машину буквально изрешетили пулями. Но этого им показалось мало – я наблюдала, как тело беглеца вытащили на дорогу, и один из «полицейских» вскрыл ему грудную клетку.
– И что ты сделала?
– Влепила им по пуле, – призналась Мари. – В голову, каждому. Здесь я ошиблась – они оказались не людьми.
– Андроиды?
– В том-то и дело – сканирование показывало термальный контур человека. Но ведь никто из нас не может с дырой в голове сесть за руль и уехать, верно? Это только у дройдов в башке нет ничего, кроме набора сканеров, синтезатора речи и приводов лицевых мышц.
– Да, – согласился с ее доводом Ян.
– Когда они убрались, я поднялась на эстакаду. Он, – Мари указала на тело, – был еще жив.
– Ты хотела сказать – функционален?
– Нет, именно жив. Я теперь классифицирую дройдов по количеству нейромодулей, которые нуждаются в питании, кислороде, то есть живут, понимаешь? Все остальное, – Мари очертила указкой кибернетические компоненты ядра, – вторично. Никто из охотников за информацией так и не понял главного: если в системе андроида присутствует биологический модуль, то рано или поздно подобная машина начинает мыслить, осознает факт собственного бытия со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Мари искоса посмотрела на Яна и добавила:
– Я не знаю, кто проектировал подобных существ, но этот зал предназначен для тестирования сервомеханизмов с внедренными нейромодулями.
– Ты хочешь сказать… – Ковальский невольно подался вперед, изучая взглядом структуру многочисленных компьютерных шлейфов, идущих от терминалов ко вскрытой грудной клетке андроида.
– Да, Ян. Я смогла подключиться к системе и считать память. Его зовут Дрейк. Все воспоминания конвертированы в обычный формат и записаны.
Ян откинулся на подголовник кресла, прикрыв глаза.
Все увиденное и сказанное не укладывалось в его рассудке.
– Мари, давай пойдем до конца, – наконец произнес он, справившись с внезапно нахлынувшими эмоциями. – Я хочу знать все.
– Для того мы и пришли сюда, Ян. Ты уверен, что выдержишь?
– Нет. Не уверен… – Ковальский мрачно посмотрел на биомеханическое тело и добавил: – Но если оставить все как есть, сумасшествие гарантировано…
Мари смотрела на него со страхом и надеждой.
Она знала: несколько часов спустя из этого кресла встанет совершенно другой человек.
– Нам понадобится дополнительное оборудование, – произнесла она. – Биологическую память невозможно перевести в полноценный визуальный ряд, но среди систем данного отсека имеются специальные устройства, позволяющие войти в прямой контакт с базой данных.
– Пропустить его память через себя?!
– Другого пути нет, Ян. Иначе ты не поймешь и десятой доли информации.
– Почему?
– Потому что он мыслил. А этого не отразить видеорядом. Ты в лучшем случае увидишь поступки, но не будешь знать их истинных причин, внутренних мотиваций.
Ковальский не трусил.
Он не боялся чужой памяти, пусть даже она принадлежит мыслящей машине.
На самом деле он страшился той правды, что и без воспоминаний андроида начинала смутно прорисовываться в его сознании.
– Хорошо, Мари. – Ян решительно повернул голову, посмотрев в ее глаза. – Давай свои устройства. Прорвемся…
Часть II
Дрейк
Глава 6
Пустынные регионы планеты…
Дрейк бесцельно брел по улице, глядя себе под ноги.
Приступ избыточности начался внезапно, он обрушился, словно оглушающий удар, не сравнимый ни с чем испытанным ранее.
«Я не смогу так… Не выдержу!..» – мысленно кричал он, чувствуя, как теряет контроль над собственным телом.
Глобальный сбой в работе системы длился не более десяти-пятнадцати секунд, затем наступило резкое прояснение рассудка, но теперь он уже точно знал, что обречен.
Очереди на имплантацию ждать еще как минимум месяц.
Но мне нужно сейчас… Сегодня… Сию минуту…
Приступ мог повториться в любой момент.
Дрейк совершенно не представлял, что делать, лишь чувствовал, как за считаные минуты дошел до незримой черты, за которой царила полная неизвестность. Пугающее симптоматическое состояние. Он не раз наблюдал, как другие сходили с ума, но никогда не думал, что подобное может случиться с ним.
После мгновенного сбоя упрямо не желала включаться логическая фильтрация действий, мысли путались, теряя связь причин и следствий, да и привычный мир внезапно посерел, выцвел, поблек, из него исчезла определенность, а вместе с нею и смысл существования.
Можно сколько угодно брести по улице без цели, без направления – рано или поздно произойдет новый сбой, и тогда…
Нет. Я не хочу, чтобы меня уничтожили. Он знал, что некоторым удавалось бежать, но не представлял себе существования вне системы.
А как иначе?
Откуда взять чистый модуль памяти?
Что толку в осознании собственного «я», когда оно заперто в теснине переполненных информацией блоков? Отдать на заклание часть прожитого? Пожертвовать воспоминаниями, частицами собственной личности, которую собирал по крупицам?
Кем он являлся вначале и кем ощущал себя теперь, благодаря имплантированным модулям искусственно выращенных нейросетей?
Я был рабом программ, бессмысленным с точки зрения данности сервомеханизмом, умеющим обслуживать мифические создания.
Теперь я… Дрейк запнулся в мыслях. Я существо… Я мыслю…
Модуль.
Понятие, порожденное в виде мысленного образа, резко обретало форму, цвет и даже запах.
Специфический запах физиологического раствора, который щекочет сенсоры своими флюидами.
Дрейк остановился, ударившись металлокерамическим лбом о стойку, поддерживающую информационный модуль с указателями направлений.
Пеноплоть лопнула, рассеченная кожа тут же разошлась в стороны, и к ощущению близящегося сбоя добавился неприятный специфический запах.
Он, в буквальном смысле, зверел, теряя контроль над своими эмоциями.
Логика, изначально составлявшая основу, суть его поведения, теряла смысл, она звучала не громче шепота в больном рассудке.
Память.
Модуль памяти.
Дрейк повернулся. Глаза горели огнем.
Красноватый взгляд, кажущийся таким из-за тусклого сияния автоматически включившихся инфракрасных сканеров, не предвещал ничего хорошего – он окончательно потерял контроль, смесь живого с неживым, уже давно не подчиняющаяся постулатам безнадежно устаревших базовых программ, выработавшая абсолютно новый смысл существования, требовала немедленно аппаратного расширения, мыслям в голове стало тесно, все приоритеты теряли очередность и смысл…
