— Ай! Ксюха, ты чего кусаешься?!
— А ты чего меня в ссылку отправляешь? Холостым походить хочешь? Не выйдет!
— Да ну тебя! — Антон замолчал и сосредоточенно уставился на бегущую под переднее колесо дорогу.
— Обиделся? Ну и зря: я же любя!
Ответить Антон не успел. В световом пятне, бегущем впереди, внезапно возникла огромная человеческая фигура. Антон рванул руль, уводя мотоцикл влево, но переднее колесо уже встретилось с неожиданным препятствием.
Машина будто споткнулась. Невидимая рука с огромной силой швырнула Оксану сначала в спину мужа, оказавшуюся неожиданно больно-жесткой, а потом и вовсе вырвала из седла и метнула далеко вперед, в темноту. От удара о землю женщина на миг потеряла сознание.
Тут же очнувшись, она услышала жуткий клокочущий хрип. Хрипел Антон.
— Тошка! — позвала Оксана. — Тошка, ты живой?
Только хрип в ответ. Чувствуя, как в грудь заползает страх, женщина попыталась встать. К ее удивлению, получилось. Только сильно болел ушибленный бок и жутко кружилась голова. Пошатываясь, в кромешной темноте она побрела к мужу, ориентируясь на звук.
— Тошка, ты чего? Расшибся, да? — едва не споткнувшись о лежащего Антона, робко спросила Оксана.
Молчание. Только рвущий душу хрип.
— Тошка, миленький, не молчи! Ответь хоть что-нибудь, ну пожалуйста! — женщина присела на корточки, ощупывая тело мужа. Ее пальцы тут же стали мокрыми и липкими.
Из-за облака выглянула луна. Ее неживого света хватило на то, чтобы разглядеть лежащего.
— Тошка! — в отчаянии закричала Оксана.
Муж лежал в неловкой, невозможной позе. Обе руки оказались вывернуты под каким-то неправильным углом. А голова…
Антон лежал лицом вниз. Уткнувшись носом в центр большой темной лужи. Она на глазах становилась все больше и больше…
Оксана всхлипнула. Ужас придавил ее, отобрав дыхание.
— Тошка, миленький, потерпи, я сейчас! Сейчас…
Но что именно «сейчас», женщина не представляла. Она беспомощно огляделась: свет неполной луны вырывал из темноты лишь небольшой участок дороги, в центре которого лежал Антон. Что творится за обочиной — уже было не разглядеть.
Оксана осторожно тронула хрипящего мужа за плечо. Тот никак не отреагировал.
— Господи, что же делать-то?! — прошептала она.
Кажется, в таких случаях трогать пострадавшего ни в коем случае нельзя. До приезда врачей. Вот только где ж их тут взять-то, врачей?!
Оксана еще раз огляделась. В пылу спора с мужем она совершенно не следила за дорогой. И теперь решительно не могла понять, где находится. Если судить по времени, которое они затратили на дорогу, до Кобельков оставалось еще километров пять-шесть. Вряд ли больше.
Оставить Антона здесь, а самой бежать за помощью? Час, не меньше, ей придется добираться до поселка. Потом еще минут двадцать — обратно, на больничной машине. Выходит — почти полтора часа! И все это время Антону придется лежать тут, уткнувшись носом в лужу собственной крови.
А что еще делать? Одна она ничем мужу помочь не сможет. Сидеть тут в надежде, что мимо кто-нибудь проедет? Так ведь можно всю ночь просидеть — и не дождаться. Как же быть-то?
Сзади послышался шорох. Оксана обернулась — и оцепенела.
Из придорожного кювета медленно поднималась темная фигура. В неярком свете луны она казалась огромной. Поднявшись на ноги, незнакомец замер.
Господи, как же она забыла! Тот человек, на которого они наткнулись! Это же он сейчас стоял в каких-нибудь десяти шагах от нее.
— Вы… вы в порядке? — робко спросила Оксана незнакомца.
И тут же вспомнила, с какой силой мотоцикл врезался в него. Какое уж тут «в порядке»!
Но — вот ведь, что странно: незнакомец стоял теперь перед ней как ни в чем не бывало. Будто и не было удара, развалившего мотоцикл и почти убившего Антона!
— Вы целы? — изумилась вслух женщина. — Вы можете мне помочь?
Все так же молча темный силуэт сделал шаг вперед. К ней, к Оксане.
Внезапно она ощутила мощный прилив страха. Но не такого, который испытывала минуту назад, глядя на мужа. Новый страх был другим: Оксана испугалась за себя — до дрожи, до подгибающихся коленок.
— Кто вы?! Как вы тут оказались? Что вам нужно? — дрожащим голосом выкрикнула женщина.
Вместо ответа незнакомец сделал еще шаг вперед.
— Не надо, не подходите ко мне! — истерично заголосила Оксана. — Не подходите, а то… — и осеклась, поняв внезапно, что никакого такого «а то» не будет.
Ночь. Степь. Странный и страшный человек, выступивший из темноты. Антон, лежащий без сознания и истекающий кровью. И она сама — абсолютно беззащитная перед неожиданной угрозой. Что она может сделать?! Да ничего! Если только — бежать? Бежать сломя голову в лес, темнеющий на фоне светлого неба в сотне метров от дороги? Оставив Антона?
Будто услышав ее мысли, муж захрипел еще громче.
— Тошка! — всхлипнув, женщина потянулась было к нему, чтобы перевернуть, но тут же испуганно убрала руки. Вспомнила, что — нельзя.
— Теперь-то никуда не денешься! — темная фигура приблизилась еще на шаг.
Оксану затрясло. То, как это было сказано, не оставляло никаких сомнений в намерениях незнакомца. Она поднялась на ноги и, пятясь, стала медленно отходить в сторону темнеющего неподалеку леса.
Страшный пришелец двинулся за ней. Не торопясь, даже не пытаясь сократить расстояние до своей жертвы.
— Кто вы?! — еще раз спросила Оксана.
Молчание в ответ. Только эхо мячиком проскакало по дороге и умерло где-то в лесу.
— Никуда не денешься! — повторил незнакомец и засмеялся.
Странный это был смех. Утробный, гулкий: будто в бочку. И странно-знакомый. Вот только где она слышала его, Оксана припомнить не могла.
Она продолжала пятиться. А человек из темноты — наступать. Вот он уже подошел к хрипящему на земле Антону — и просто переступил через него, будто через бревно.
Оксана тоскливо взглянула на едва различимый в темноте, лежащий на дороге силуэт мужа, развернулась — и побежала в лес. Сзади тут же затопали тяжелые шаги.
Она мчалась сквозь темноту, не чуя под собой земли. Мчалась в никуда; что там, в лесу, куда бежать дальше — женщина не представляла. Да это и не важно было, главное: прочь, прочь от того, кто тяжело бежал сзади! Лишь бы не споткнуться, не упасть!
Оксана ворвалась в лес и запетляла между деревьями, тут же потеряв всякую ориентацию. Вокруг были совершенно одинаковые темные стволы сосен, между которыми — ни просвета, лишь вязкая чернота. Да еще и луна основательно забаррикадировалась облаками, явно не собираясь выглядывать из-за них в ближайшее время.
Несколько минут женщина просто бежала, куда глаза глядят. Вернее, куда ноги несут, потому что глаза в этой кромешной тьме никакой роли не играли.
Наконец задохнувшись от неистового бега, Оксана остановилась. И попыталась прислушаться. Не получалось: ее собственное громкое дыхание, казалось, слышно было по всей округе.
Опершись руками о смолистый сосновый ствол, Оксана с трудом перевела дух. Задышав наконец спокойно, она принялась слушать тишину.
Ничего. Лишь обычный для ночного леса набор: далекий крик какой-то ночной птицы, легкое шуршание ветра, запутавшегося в ветвях, едва различимый шум запоздалой машины…
Машины?! Оксана затаила дыхание и прислушалась: ну да, точно, ветер доносит натужный рокот двигателя. И этот звук — приближается!
— Тебе не уйти, дрянь! — глухо сообщила ночь за ее спиной.
Оксана резко обернулась — ее страшный преследователь стоял в каких-нибудь трех метрах от нее. Собственно, его самого женщина не видела — лишь сгусток темноты.
Взвизгнув, она сломя голову помчалась на звук приближающейся машины.
29 сентября, 21.47,
Ноябрьский район
— Кстати, Палыч, а что ты там говорил насчет того, что об одной жертве я не знаю? — вспомнил вдруг лейтенант.
Милицейский «воронок», старательно урча двигателем, неторопливо вез нас по грейдеру. Семен пристально вглядывался в темноту впереди: дорога, разумеется, не освещалась.
— Мне Аля говорила, что на самом деле жертв было не шесть, а семь. И что об одной из них — самой первой — ты не знаешь, — пояснил я.
— А она откуда знает?
Я пожал плечами. Откуда у Альки появляется знание некоторых вещей, я и сам хотел бы знать:
— Просто знает — и все. Это ее слова.
Лейтенант помолчал немного. А потом неожиданно изрек:
— Она у тебя — необыкновенная. Ты береги ее, Палыч!
— Берегу. И буду беречь! — серьезно пообещал я.
…Аля перебралась ко мне в тот же день. Вернее, в тот же вечер. Я даже не удивился, обнаружив ее, уютно свернувшейся калачиком в большом старом кресле под ожившими часами. Просто иначе и быть не могло.
