Ледники сияли на утреннем солнце, как бриллианты. Облака, прильнувшие к склонам горы, и туман в глубине ущелий медленно рассеивал легкий бриз. Густые ветви рододендрона образовали великолепную раму для этого гималайского пейзажа.
Я держал в руках книгу о тибетском буддизме, но даже не открыл ее — настолько был очарован красотой пейзажа. Наконец начал читать главу о ламаистской йоге, спрашивая себя: «Смогу ли я найти в этом северном районе Индии истинно эрудированного ламу?» Потом, когда я гулял по горной тропе, мое внимание привлекла вывеска: «Тибетская школа». Один из учителей оказал мне большую помощь:
— Очень образованный лама, приехавший из Лхасы, живет сейчас в маленьком монастыре по другую сторону долины, — сказал он.— Вам понадобится четыре часа, чтобы добраться туда, если удастся найти транспорт, идущий в деревню, расположенную у подножия храма. И не забудьте извещать о ваших перемещениях полицию Дарджелинга...
Глядя в бинокль, я различил на севере маленькую точку против снежной линии громоздящихся гор. Это был ламаистский монастырь. Так как в моем распоряжении была неделя, то решил отправиться туда завтра. Я был достаточно предусмотрителен, чтобы запастись двумя вещами: взять у учителя записку на хинди с точным описанием того, как найти монастырь, и именем ламы; а у торговца в Дарджелинге купить по цене черного рынка мешок риса — подарок для бедных лам. Не пренебрег я и изречением горцев: «Чем выше вы поднимаетесь, тем ниже опускается температура...»
Сразу после восхода, когда снега Гималаев становятся розовыми и голубыми, я занял место на углу улицы, ведущей к выходу из города в направлении Сиккима. Менее чем через полчаса мне удалось остановить машину. Моей платой шофер остался доволен и заверил, что проедет через деревню, куда я хотел попасть. Тряска на горной дороге была столь ощутимой, что, когда мы приехали, я был счастлив оставить старый «форд».
Я остался один, окруженный высоченными снежными вершинами и долинами, теряющимися в густом тумане. Пошел к самому большому дому, надеясь снять комнату на ночь. Хозяин предложил свою комнату и даже шкуру барана на случай, если температура в доме упадет ночью ниже нуля.
Маленький храм, закутанный в облако, который я заметил в бинокль, возвышался как башня на скалистой стене. Мне казалось, что я туда доберусь менее чем за час, но мои надежды не оправдались.
Узкая извилистая тропинка поднималась все выше и выше, чтобы затеряться, наконец, в снежных скалах. Когда я появился у двери монастыря в своей походной одежде с поднятым от ветра воротником и громко позвал служителей, то два молодых тибетских монаха, увидевших меня, подумали, наверное, что я имею дурные намерения. Я уверенно приблизился к ним и положил к их ногам мешок риса. Затем протянул одному из лам записку с именем пандита, которого хотел видеть, и он немедленно бросился в глубину храма. Через некоторое время меня пригласили войти в главную дверь монастыря.
После ослепительного солнца, белизны снега я сначала ничего не смог различить в темноте храма, но постепенно привык к полумраку и увидел двух монахов, стоящих перед статуей Будды. Старший, с изрезанным морщинами лицом монгола, высоким голосом читал текст, отмечая ритм чтения звоном колокольчика. Другой лама — молодой, с бритым черепом, с лицом, как будто вырезанным из слоновой кости, стоял молча. Лицо было типично тибетским — с пронизывающими маленькими глазками, с волевыми складками у рта и подбородка. Когда старый лама кончил читать молитву, молодой приветствовал меня сложенными руками:
— Что привело вас в обитель снегов и в наш бедный храм, сэр? — спросил он на прекрасном английском языке.
— Прежде всего,— ответил я,— это одно из прекраснейших мест мира. Но я ищу ламу, который мог бы разъяснить мне глубокие истины тибетской дхармы.
Лама молча изучал меня своим инквизиторским взглядом.
— Почему вы считаете меня ученым ламой?
— Мне сказали, что у вас дипломы из Лхасы и вы хорошо знаете тибетскую йогу... Кроме того, вы получили английское образование в Сиккиме.
— Слухи о человеке могут быть ложными,— возразил пандит-лама.
— Это верно, но существует нечто неуловимое, способное исправлять заблуждения,— интуиция,— заметил я робко.
Очевидно, мой ответ удовлетворил тибетского монаха. Лед недоверия был сломан, и связь установлена:
— Что хотите вы знать о буддизме? — спросил он дружеским тоном.
— Я всегда верил, что Великие архаты, Бодисатвы, Спасители человечества, которых в Индии называют Махатмами,— это реально существующие личности. Не знаете ли вы что-нибудь об их местонахождении? — спросил я.
— Буддизм основывается на вере в высших людей, которые, пройдя путь в восемь излучин, достигли Нирваны. Мы также почитаем учение, согласно которому где-то на севере существует царство, в котором живут некоторые из этих великих душ. Мы называем его Шамбала,— ответил пандит.
— Образуют ли эти озаренные души,— спросил я, — невидимое братство, посвятившее себя духовному движению человечества?
— У нас в Тибете действительно есть такое братство, но очень может быть, что подобные братства существуют не только в Азии,— сказал лама.
— Я думаю, что тренировка и испытания, допускающие в это братство, должны быть очень трудными и занимать много лет. Я знаю, что не готов к этому и что мне понадобится множество существований, чтобы достичь ваших вершин. Но я всегда надеялся, что смогу и на своем низком уровне как-то служить вашим Архатам и принимать участие в ваших усилиях просветить человечество...
— Путь служения тяжел и требует прежде всего большой самоотверженности, но лишь через полное самоотречение можно подняться над землей и раствориться в бесконечности. Если вы хотите, то мы можем проделать упражнение йогой из области психологии, которое позволит вам уловить нашу мысль.
— О! — вскричал я.— Это меня в высшей степени интересует!
Лама попросил меня принять позу йоги перед Буддой и медитировать, а сам сел рядом со мной.
— Представьте,— сказал он,— что вы держите ваши пороки в правой руке, а ваши достоинства — в левой. Теперь положите ваши невидимые грехи на камни пола и так же поступите с вашими достоинствами. Ваше лицо покрыто маской — ваша внешность включает ваши возраст, пол, национальность, профессию... Некоторые маски безобразны и сделаны из глины, другие, мраморные, красивы. Одни — золотые, другие — железные, но какова бы ни была ваша собственная маска, положите ее на время перед собой на землю.
Последовав приказам пандита, я испытал странное чувство пустоты и дезориентации, когда исчезли все характеристики моей личности. Я почти услышал шум упавшей на землю моей маски.
— Вы теперь умственно и духовно просто центр сознания, освобожденный от всего, не владеющий ничем. Вы лишь пламя в океане огня. Духовно вы теперь далеко от границ земли, и ваш огонь смешивается с огнем далеких звезд Великого пространства,— шептал монах.
Странное и прекрасное чувство осознания всего этого пронизало меня естественно и без усилий. Видимо, духовное влияние пандита-ламы было очень сильным.
— Мы подошли сейчас к плану Недлящегося, где все существует в один и тот же момент, где нет ни настоящего, ни будущего,— сказал лама. Внезапно я почувствовал полную пустоту, как будто время навсегда остановилось. Не существовало больше ни «до», ни «после», ни «вверху», ни «внизу», ни «здесь», ни «там». Это было чувство полного единства в безвременном и безграничном мире.
— Спустимся теперь с этих высоких планов. Ниже, еще ниже. Вновь возьмите вашу старую маску, ваши достоинства и пороки, которые вы оставили на Земле. Возвратитесь в свою скорлупу, в которой будете пребывать до конечного освобождения,— заключил лама.
После нескольких минут глубокого молчания я спросил:
— Это то, что вы называете Нирваной?
— Вы воспринимали Великую Пустоту и эхо Великой Тишины,— сказал монах.— Так вы можете понять то, что дает нам иногда ощущение, что мы лишь гости на планете Земля.
— Если есть такая возможность, то хотелось бы помогать вам в вашей большой работе,— сказал я.
— Желание работать для Бодисатв очень похвально,— согласился лама.— Но я должен объяснить вам наши задачи, и тогда вы, возможно, измените свои намерения.
Встав с циновки, на которой сидел, пандит позвал двух молодых монахов, остававшихся в соседней комнате. Жестом он указал им на тяжелую книжную стенку с ячейками, заполненными продолговатыми книгами. Молодые люди отодвинули ее в сторону, и я увидел в полу люк с кольцом. Люк подняли — вниз вела длинная каменная лестница. Взяв большую зажженную свечу, лама сделал мне знак следовать за ним.
Спустившись на несколько ступеней, я обнаружил, что лестница ведет внутрь высокой пещеры, украшенной сталактитами и сталагмитами, колонны которых делали помещение похожим на средневековую церковь. На южной стороне пещеры находилось длинное отверстие — естественная щель в скалистой стене, немного увеличенная, через которую проникал дневной свет.
