тогда и буду об этом думать, — решила я. А пока буду просто жить и наслаждаться жизнью, насколько это возможно.
Кстати, о наслаждении- по первому требованию Иен наколдовал мне целую тарелку восхитительных, красивейших и вкуснейших пирожных, которые можно было есть без вреда для фигуры- это ведь всего лишь иллюзия. Против фальшивых пирожных он не возражал так, как против настоящих- здоровое питание было вторым его любимым пунктиком после механизмов.
Довольно вздохнув, я откусила бок первого пирожного- шоколадного, с воздушным ванильным кремом, — наблюдая, как перрон медленно уплывает вместе с провожающими, цветочниками, газетчиками и лоточниками. Мерный перестук колес был почему-то очень уютным, убаюкивающим, а тревожный свист гудка наполнял душу предвкушением новых впечатлений и неизведанных мест. Как же здорово!
Высокие, украшенные лепниной здания центра города вскоре сменились лачугами окраин, а после- полями и лесами, уже тронутыми золотыми красками осени. Через какое-то время мне наскучило смотреть в окно и я принялась за первую книгу- ту самую "Единственную наследницу".
Сиротка-наследница, которая пока еще не знала, что она наследница, попала в дом графа, где получила место горничной. Там она тут же влюбилась в своего молодого хозяина, который влюбился в нее тоже- что может быть естественней, если они предназначены друг другу судьбой? Однако, когда влюбленные, преодолев сопротивление света, — довольно слабое, я бы сказала- собрались обвенчаться, то по родимому пятну вдруг оказывается, что девушка- давно потерянная сестра своего жениха, украденная прямо из колыбели. Девушка как две капли воды походила на парадный портрет своей матери, так что, никаких сомнений быть не могло- по всем людским и Божеским законам она не могла связать свою судьбу со своим возлюбленным. Далее началась тягомотина на пятьдесят страниц текста, к которой потерянные дети, родимые пятна и родовые перстни множились со страшной скоростью, и было такое ощущение, что вся знать королевства собралась в одном месте и закинула своих детей в одну кучу, из которой они потом произвольно выбирали себе наследника, не переживая, их это ребенок или нет. Дочитавшись до того, что брат наследницы был на самом деле подмененным в колыбели близнецом принца, я отложила книгу, не в силах больше продираться через хитросплетения родственных связей, я отложила "Наследницу". Они что, никогда не смотрели на портрет матери? Или не видели ее лично? Как они могли не узнать горничную, если он так похожа на почившую графиню? А брат-близнец принца- неужели граф ни разу не был при дворе и не заметил, что его сын и принц как-то подозрительно похожи?
Отложив книгу, я прижала руку ко лбу.
— Интересно? — любезно поинтересовался Иен, но в его глазах плясали смешинки. — полагаю, счастливые влюбленные воссоединились, несмотря на СОВЕРШЕННО НЕПРЕОДОЛИМЫЕ ПРЕПЯТСТВИЯ?
— Очень интересно, — я заносчиво задрала нос и взялась за следующую книгу того же автора. — Хочу растянуть удовольствие, так что почитаю пока что-нибудь другое.
— Очень мудрое решение, — поддакнул Иен и уткнулся в свой скучный справочник, пряча улыбку.
Вторая книга начиналась несколько лучше- по крайней мере, там не было потерянных детей. Зато была цветочница Изольда, в которую влюбился сын графа, потом- сын герцога, сам герцог, и, на десерт, король. Она, однако, отказывала всем, потому что ждала с войны своего возлюбленного — молочника, который, конечно же, все же оказался потерянным графским сыном. Однако озлобленный отказом маркиз- еще один возлюбленный- перед самой свадьбой украл Изольду, которую за количество влюбленных в нее людей следовало бы заподозрить в колдовстве, и запер в потайной комнате в своем особняке. Вечером он наведался к ней, в красках расписав, какую он приготовил ей участь- худшую, чем смерть, конечно же, — и, довольно потирая руки и злодейски хохоча, принялся стаскивать с нее одежду, а страдалица, вместо того, чтобы огреть его канделябром, заламывала руки и рыдала, умоляя пощадить ее.
Дальше я читать не смогла и со стуком захлопнула книгу. Руки дрожали, а в памяти всплывали события трехмесячной давности- захват замка, мое заточение в собственной комнате, принц Фердинанд, на публике такой обходительный, а на деле оказавшийся абсолютным психом, словно сбежавшим из Белдама. Нет уж, эту книгу я тоже не могу дочитывать.
Иен бросил на меня быстрый взгляд и тут же сделал вид, что страшно занят каким-то особенно увлекательным моментом в своей книге- и через какое-то время я смогла успокоиться и затолкать неприятные воспоминания в самый темный угол памяти. Там пусть и лежат вплоть до того момента, когда мне понадобится решимость, чтобы воткнуть нож в грудь Фердинанду.
От неприятных воспоминаний мне сначала стало жарко, а потом все тело начал бить мелкий озноб. Кутаясь в шаль, я бездумно скользила взглядом по пейзажу за окном, пока вдруг не почувствовала на своем лбу холодную ладонь.
— Похоже, у тебя жар, — констатировал Иен, и я подняла на него удивленный взгляд. Жар? Но я же не гуляла на морозе и не находилась на улице без шляпки, как я могла простыть?
Однако озноб все нарастал, и мне пришлось признать, что я все-таки заболела. Иен позвал горничную, прислуживающую в первом классе тем пассажирам, которые путешествовали без прислуги, и она в считанные минуты расстелила мне постель и помогла облачиться в ночную сорочку и пеньюар. Иен в это время вежливо удалился в другую комнату- купе состояло из двух помещений: спальни и "гостиной", в которой мы сидели до этого — с двумя диванами друг напротив друга и столиком.
Упав в мягкую, застеленную свежим бельем постель и до носа закутавшись в одеяло, я провалилась я тяжелое забытье. Поезд непрерывно стучал колесами, время от времени издавая громкие свистки, где-то далеко разговаривали люди, Рихтер хватал меня за руку, чтобы за деньги вернуть Фердинанду, и я тут же вскидывалась и порывалась бежать, однако Иен каждый раз останавливал меня и укладывал обратно. Да он с ними заодно! — поняла я и села в кровати.
За окном было уже темно, купе заливал свет единственной свечи, перед которой сидел Иен без сюртука, в одной рубашке и брюках.
— Вы с ними заодно, — произнесла я заплетающимся языком и обвиняюще ткнула в него пальцем. — Признавайтесь, куда вы меня везете?
— Александрина, если ты не будешь лежать, я свяжу тебя, а с больными так обращаться не рекомендовано, — Иен с силой надавил мне на плечо, и я рухнула обратно в
