– И что же было потом? – ехидно спросил я. Пашутин опустил глаза:
– Я понимаю – я должен рассказать все, но я не буду рассказывать об ЭТОМ. Она – удивительная девушка.
– Ага. – кивнул я головой: – Очень удивительная. Да пойми ты, дурень, она – «подставка». И вся эта история с грабителями – тьфу, розыгрыш. А ты купился и повелся, как ребенок. Ох, и вдует тебе твой шеф… И Урусов в придачу! Теперь быстро вспоминай – были у тебя на столе или в компьютере какие-нибудь расчеты, данные или материалы, связанные с Прибором?
Пашутин покачал головой и выдавил из себя:
– Кажется, нет… А может… Нет, по-моему, не было.
– «По-моему, по-моему…» – передразнил я Игоря, постаравшись как можно более похоже изобразив манеру Пашутина говорить, слегка причмокивая тонкими, оттопыренными губами: – А точно ты вспомнить не можешь? Ладно, хрен с ним, после разберемся… Когда она ушла? И вообще, кроме как трахаться, о чем вы еще говорили?
Пашутин покраснел:
– Больше ни о чем… Она обещала позвонить. В четверг… А потом она сказала, что у нее в семь утра электричка, и ей надо пораньше встать – она не москвичка, из Коломны, должна была ночевать у подруги, она звонила ей, говорила, что не придет… Ну, я и поставил будильник, а когда проснулся, я тебе уже рассказывал – ее не было, а потом… в меня стреляли. Сергей, я боюсь. Я уволюсь к чертовой матери и уеду к Насте, в Коломну…
Тут уж я искренне удивился и выпучил на Пашутина глаза:
– Ты что, охренел?! Значит, и об этом вы «разговаривали»? Что молчишь? Эх ты, молодой гений. Купился, как пацан, да еще и поверил «покупке»…
Пашутин выглядел уничтоженным, и мне, искоса поглядывающему на него, вдруг стало жалко этого, в сущности уже не первой молодости уже, мужика, у которого и женщин-то в жизни было от силы – три, а может, и того меньше. А если учесть, что подставная «Настя» в плане секса была явной профессионалкой, легко представить, какие нежные чувства испытывал к ней сейчас Пашутин.
«Небось думает, дурак, о том, как ее найти и вырвать из лап банды злодеев, заставивших бедную девушку, невинного ангелочка, пойти на такое», – пронеслось у меня в голове, но тут наша поездка кончилась – машина въезжала в ворота института.
В институте мы, не заходя в лабораторию, сразу отправился к Урусову.
Полковник принял нас у себя в кабинете, выслушал, тут же позвонил кому-то из своих бывших коллег, и тот распорядился отправить на квартиру к Игорю группу экспертов с Лубянки. Покончив с этим делом, Урусов положил телефонную трубку и сказал, тяжело глядя в стол:
– Твою мать! Значит, они перешли к прямым действиям. Значит, это все были не пустые угрозы. Конечно, я надеюсь, что вы, Игорь Львович, допустив такое головотяпство и легкомыслие, будете сурово наказаны. Я даже не исключаю возможности того, что вы что-то напу…, ну, в общем, ошиблись. Но что-то мне подсказывает… Да… Игорь Львович! Не могли бы вы подождать в приемной?
Дождавшись, когда за электронщиком закроется дверь, Урусов посмотрел на меня:
– Ну что, мля? Как говорится, дождались… Вы не боитесь?
Что мне оставалось? Сказать: «Да, боюсь»? Я повертел в руках карандаш, покачал головой:
– Не то, чтобы боюсь… Если бы я знал, с кем имею дело… А так, без полной информации, я боюсь только одного, – что не смогу защитить жизнь Игоря.
Урусов покивал:
– Так-так-так… Информация… Да в том-то и дело, что нету у меня никакой информации. Господи, в какое время живем! В рот им всем ноги! Да разве раньше было бы возможно, чтобы государство не могло обеспечить охрану НИИ! И чтобы мы не смогли обнаружить тех, кто угрожает жизни сотрудников НИИ и старается похитить сведения, содержащие государственную тайну. Ну, я утрирую, конечно, пусть не государственную, а коммерческую… Но все же – часть людей в моем отделе из ФСБ, оборудование, навыки, опыт… А вы говорите – информация…
Дверь кабинета неожиданно распахнулась, без стука влетел Расщупкин, взлохмаченный, с галстуком на боку. Урусов удивленно вздыбил косматые брови, Расщупкин, коротко глянув на меня, выпалил:
– Товарищ полковник, ЧП.
– Что случилось? – удивился Урусов.
– При Сергее можно?
– Да говорите же, Расщупкин! – Урусов явно нервничал, он даже привстал, упершись руками в стол: – Ну?.
– Товарищ полковник, только что служба наружной охраны засекла работу лазерного сканера с крыши соседнего дома. Они вели считку с трех окон – кабинета директора, начальника отдела сведения, и вашего. Дежурная группа уже там, квартал оцепляется, «наши» прочесывают подвалы и чердаки. Аппаратура, скорее всего, тоже «наша», ну, конторская, вы понимаете, поэтому детекторы сразу не засекли, никто не думал, что они будут работать в нашем диапазоне…
– Японский городовой! Никто не думал?! Т-тво-ою-ю мать! – взревел Урусов, выскакивая из-за стола, бросил на ходу: – Расщупкин, Воронцов, головой отвечаете за Пашутина. Спускайтесь в холл и ждите до особых распоряжений.
Из приемной появился бледный Игорь Пашутин:
– Что случилось?
– Все хреново! – бросил Николай, поправил галстук, выпил стакан воды из графина, посмотрел в окно. Я тоже подошел к окну – по серой крыше стоящего невдалеке семиэтажного «сталинского» дома двигались фигурки людей.
– Наши. Неужто не успели? – задумчиво проговорил Расщупкин, уселся в кресло, закурил, потом, спохватившись, вскочил:
– Серега, поступаешь под мое начало. На всякий случай, сними ствол с предохранителя, и айда все в холл.
По дороге вниз Николай пояснил, что неизвестный при помощи лазерного луча вел подслушивание разговоров в кабинетах НИИ. Луч улавливает колебания стекла, возникающее от звуков голоса говорящих, а дешифратор преобразует их в обычную речь.
– Разве такое возможно? – удивился думающий о чем-то своем Пашутин. Расщупкин промолчал, за него ответил я:
– Мы изучали такой прибор в школе телохранителей. Это, Игорь, далеко не новое средство из шпионского арсенала. Сейчас есть штуки и покруче…
В холле, где уже были сооружены баррикады из кресел возле всех окон, на полу, в «мертвой», не простреливаемой в случае нападения зоне, сидели охранники-телохранители со своими подопечными.
Парни из Отдела Охраны суетились в дверях, промелькнул Урусов с рацией, что-то громко говорящий своему радиособеседнику. Так прошло минут десять, а потом все быстро изменилось:
В дверях, у баррикад, и на лестницах появились и по-хозяйски расположились бойцы спецназа ФСБ, здоровые парни в черных масках, касках, бронежилетах, сплошь обвешанные оружием. Их командир велел всем вновь прибывающим в холл садиться вместе с остальными на пол, потом, поговорив с кем-то по рации, объявил зычным, немного хрипатым голосом:
– Фокин! Раздать всем бронежилеты. Остальным: приготовиться! Повышенное внимание. В соседнем доме, в подвале, обнаружен тайник с оружием и взрывчатка. Возможно нападение.
И сразу же переключился на рацию, опрашивая наружное наблюдение, что там, и как.
Я натянул на Пашутина тяжеленный спецназовский бронежилет, потом упаковался сам, краем уха услышав, как начальник отдела сведения, профессор Сопович, сказал вполголоса кому-то из коллег:
– Когда все это безобразие закончится, тут же пойду в ОВИР…
– Бросьте, Давид Иосифович. – вдруг вмешался в разговор Пашутин: – Вас не выпустят. Вы же сейчас лицо, владеющее важной коммерческой тайной. Да и вряд ли вам понравится на земле обетованной. Там сейчас стреляют чаще, чем у нас…
Сопович скосил глаза, в которых в этот момент словно сконцентрировалась вековая скорбь всего еврейского народа, на Игоря:
– Да, боже, боже… Вы полагаете, не выпустят? Да я готов пройти через лоботомию, лишь бы только забыть весь этот бред. Лишь бы только спокойно умереть на земле предков.
– Спокойно – это вряд ли ему это удастся. – тихо сказал мне Расщупкин: – У них там, в Израиле, такой бардак… «Куды ж бедному яврею податься?»
– Какие-то шуточки у тебя, Коля… антисимитские. – упрекнул я «оо-шника».
– Это от нервов, Серега. Как думаешь, долго нас тут продержат?
– Ваши же держат. Тебе-то лучше знать. – я уселся поудобнее, подвернув под себя край брезентового балахона, надетого на бронежилет. Расщупкин ничего не ответил, задумчиво наблюдая за командиром спецназа, который разговаривал с каким-то мужиком в штатском.
– Ага, ну точно. Сейчас нас отсюда повезут туда, куда Макар телят не гонял! – вдруг злорадно объявил Николай, вставая.
Так и вышло. В течении следующих двадцати минут всех ведущих сотрудников НИИЭАП вместе с охраной, в число которой попал и я, посадили в бронированные кунги «фээсбэшных» «Камазов» и под сильной наружной охраной повезли куда-то за город…
Где-то в центре Москвы…
– Господин Учитель, Коваль прибыл. – доложил секретарь, и спустя несколько секунд в просторный кабинет с черным, треугольным столом вошел тот самый, немолодой, усталый человек, лицо которого прошлым вечером смотрело на Учителя с монитора компьютера.
