— Вот такое у нас новоселье… — отрешенно произнес он, не глядя на молчавшую Нору. — Ладно… Давайте помянем ефрейтора Василия Соболева, пусть будет земля ему пухом. Если б не он, не сидеть бы сейчас за этим столом ни мне, ни Виталию… Не будет у нас теперь такого водителя уже никогда. Может, другие придут, тоже хорошие парни, а вот Васьки нашего дорогого уже не будет…
— Представить его надо бы посмертно… — хмуро предложил Кречетов.
— Я сам займусь, — так же хмуро отозвался Омельянчук. — Только Ваське это уже ни к чему будет…
Помянули погибшего капитана и солдата из его роты. Засиживаться не стали — в одиннадцать Давид погнал всех по домам:
— Слушай мой боевой приказ — всем сегодня отдыхать, понятно?.. Спать на полную катушку. Особенно касается тебя, Михал Михалыч, с твоей больной головой. По возможности стараться выспаться на неделю вперед… А за помощь в переселении — спасибо. Тебе, Виталий, за грузовик — отдельное… Вы, Андрей Остапыч, как старший по званию можете моего приказа, ясное дело, не слушать.
— Да нет уж, — тяжело вздохнул начальник УГРО, поднимаясь из-за стола, — умный приказ и послушать приятно… Спокойной ночи, Давид. Спокойной ночи, Нора. Очень радостно было познакомиться с вами…
Глава девятая
У входа в УГРО прогревал двигатель серый запыленный «Опель-Адмирал». Опергруппа топталась рядом, ожидая появления Гоцмана.
— Прыгайте, Давид Маркович. — Леха Якименко с преувеличенным почтением распахнул перед возникшим из дверей начальником переднюю дверцу.
Гоцман машинально заглянул в машину и увидел на привычном Васькином месте рослого красивого парня с живыми и здоровыми обеими руками и двумя знаками на новенькой гимнастерке — «Гвардия» и «Отличник РККА». И снова все вспомнил.
— Гвардии сержант Костюченко! — бодро выкрикнул парень, выскочив из автомобиля и вытянувшись по стойке «смирно».
Гоцман тяжело взглянул на Якименко, тот вздохнул и отвернулся.
— Зовут как?
— Сергеем!
— Садись, Сережа, сейчас поедем… Шо у нас? — обернулся Давид к Якименко.
— Сосед соседу голову отрезал.
— Прямо отрезал? — без особого интереса переспросил Гоцман.
— Так участковый доложил. Ножом.
Давид окинул взглядом свою команду — Тишака, Черноуцану, Якименко.
— Приказ мой вчерашний выполнили?
— Так точно, товарищ подполковник, — улыбнулся Леха, — отоспались на неделю вперед…
— А Арсенин где?
— Не появлялся, — пожал плечами Якименко.
— А Кречетов?
— В военную прокуратуру вызвали.
—– Угу, — пробурчал Давид. — Тишак, останься… И найди мне Арсенина. Из-под земли найди, понял?
— Так точно, — щелкнул стоптанными каблуками лейтенант.
— Може, запил? — со знанием дела предположил Якименко. — Ну, из-за рапорта…
Гоцман только взглянул на него, но промолчал…
«Опель» тронулся и побежал по пыльным одесским улицам. Мелькали скособоченные деревянные бараки, развешанное для просушки белье, импровизированные базарчики, откуда ветер доносил запахи фруктов и цветов. Невдалеке тяжко ухала чугунная «баба», добивая остатки полуразрушенного в войну дома.
— Извините, я не знаю ваше звание… — внезапно обратился к Гоцману новый водитель.
Давид, погруженный в невеселые мысли, вздрогнул, недобро взглянул на парня:
— Подполковник милиции. И?..
— Товарищ подполковник, разрешите обратиться?
— Уже обратился, — еще менее доброжелательно ответил Гоцман.
— Я, понимаете, товарищ подполковник, эту машину принимал сегодня, — словоохотливо начал парень, — и говорю механику: почему не вымыта? А он на меня смотрит, извините, как солдат на вошь…
Якименко и Черноуцану на заднем сиденье прервали разговор, прислушались. Гоцман сидел, отвернувшись к окну.
— Где, говорю, прежний водитель? — продолжал Костюченко. — Почему машину сдал в таком состоянии?.. Товарищ подполковник, я пять минут его спрашивал! Пять минут!.. А он развернулся и в итоге ушел!
— А тебе, значит, приспичило, шоб помыли? — пробурчал Гоцман.
— Так положено же! Прежний водитель должен сдать машину в надлежащем виде. Я…
— Тормози, — неожиданно перебил его Гоцман. «Опель» плавно замедлил ход, замер у тротуара.
— Товарищ подполковник, я что-то не так?..
Гоцман, не отвечая, выскочил из машины и, подняв переднее сиденье, порылся в ящике. Вынул груду замасленной ветоши.
— Ты в войну где прохлаждался?
— Я воевал, товарищ подполковник! — Лицо гвардии сержанта вспыхнуло. — На Втором Белорусском, до Одера дошел!..
— Запомни, суровый воин! — перебивая его, повысил голос Гоцман. — Каждое утро ты будешь драить машину до кошачьего блеску! Сам! Вот этими самыми личными руками!.. — Он зло пихнул водителю в руки ком ветоши и уселся обратно в машину, грохнув дверцей.
— Так точно, товарищ подполковник! — погасшим голосом отозвался Костюченко, заводя мотор. — Я все понял!..
Тронулись. Минуты две ехали молча. Остановились, пропуская трамвай, перегруженный 17-й номер, шедший на пляж Аркадии. На «колбасе» прицепного вагона помещалось десятка два предприимчивых одесситов. Кондукторша, высунувшись из открытого окна, орала на них на чем свет стоит.
— Второй Белорусский? — неожиданно спросил Гоцман.
— Так точно! — вздрогнув, отозвался водитель.
— За полковника Шамина не слышал?
— Так точно, слышал! Был такой… ворюга… То есть говорили такое, что ворюга, — поспешно поправился водитель, напряженно косясь на начальство. — Но его оправдали. В «Красной Звезде» даже заметка была…
— В «Красной Звезде»?..
— Так точно.
Гоцман задумчиво покачал головой. Пару секунд смотрел, как тяжело трогается с места трамвай, и внезапно взялся за ручку дверцы, обернувшись к Якименко:
— Леша, сработайте без меня.
За столом Гоцмана что-то писал Довжик, изредка морщась и трогая ладонью старую повязку на голове. В углу Тишак, чертыхаясь, колотил телефонной трубкой по рычагу и снова упрямо набирал один и тот же номер.
— Арсенина нашел?.. — Лицо Гоцмана не предвещало ничего хорошего.
— Звонил, — виновато вытянулся Тишак. — Трубку не берет. Просмотрел сводку по городу — похожих трупов нет…
— Дуй к нему на квартиру. Опроси соседей.
— Так к нему ж пилить кудой!.. — тоскливо вздохнул Тишак.
— Машину мою возьми, — с балкона отозвался куривший там Кречетов. — Только к пяти вернись.
Гоцман вздрогнул, поднял глаза. Ну да, Виталия было не разглядеть за занавеской. Налетевший ветер отпахнул ее в сторону, и стало видно, как майор кидает во двор окурок, трогает пальцем подсыхающую ссадину на скуле — след падения на кирпичи — и входит в комнату.
— Тебя ж в прокуратуру дернули? — вопросительно поднял брови Давид.
— Только вернулся, — скупо отозвался Кречетов.
— В МГБ надо запрос сделать, — тихо посоветовал Довжик, не отрываясь от писанины.
Кречетов согласно кивнул, обращаясь к Давиду:
— Может, по этой линии Арсенину и рапорт завернули… Только сам туда не суйся.
— Я шо, головой стукнутый?.. — Гоцман бросил взгляд на перевязанную голову Довжика и досадливо поморщился. — А тебе, Тишак, это ничего не отменяет. Шевелись давай…
Кречетов и Тишак одновременно вышли из кабинета. Давид постоял в задумчивости и вдруг попросил Довжика:
— Михал Михалыч, на минуточку… Выдь, а?..
Майор, недоуменно пожав плечами, отложил перо, спрятал бумагу, над которой корпел, в сейф и вышел в коридор. А Гоцман снял телефонную трубку и набрал номер.
— Военная прокуратура?.. УГРО вас беспокоит, подполковник милиции Гоцман. С полковником Чебаненко соедините меня… Здравия желаю, товарищ полковник!.. Павел Константинович, будь так добр, выручи… Личное дело майора Кречетова, только так, шобы до него эта информация не дошла… Обижать не хочется. Могу сам к вам подъехать. Да нет, чепуха… По оперативной надобности… Шо?.. Ах, секретность? Бдительность?.. Я вас понял… товарищ полковник. Извините за беспокойство.
Давид зло швырнул трубку на рычаг.
…В кабинете начальника УГРО Омельянчук, облаченный в свой обычный синий китель, заканчивал инструктаж молодых сотрудников. Те толпились вокруг седоусого полковника, глядя на него с обожанием и трепетом.
— …А вот геройства нам как раз и не нужно, — вдохновенно рубил воздух крепким кулаком Омельянчук. — Вы должны раскрыть преступление! И не одно! Их куча! И значит, вы должны быть живые и даже, так вам от души скажу, здоровые!.. А перспективы у вас, товарищи, огромные. Вот сейчас вы закончили Одесские и какие-нибудь еще курсы милиции… Есть кто-нибудь с других курсов?
